Андрей Кортунов: «У нас Россия – один большой моногород»
На вопросы корреспондента ЕАН в Москве ответил вице-президент фонда «Евразия» Андрей Кортунов.
- Андрей Вадимович, Ваш фонд совместно с Институтом современного развития провели исследование о перспективах монопрофильных городов России и моделях их развития. К какому выводу пришли эксперты?
- Однозначного ответа, конечно, мы не получили, и вряд ли мы могли на него надеяться. Потому что моногорода у нас бывают очень разные, а экспертных точек зрения много. Экономический кризис стал катализатором и государственной политики в отношении моногородов, катализатором и для экспертного сообщества, и для муниципальной власти. Этот вопрос, который в принципе является новым, был впервые поставлен так жестко. Впервые на высшем уровне прозвучала тематика моногородов, впервые это направление было выделено в качестве самостоятельного, в частности в работе Министерства регионального развития, поэтому можно сказать, что наконец-то эта проблема оказалась в центре внимания и власти, и науки, и общественности, и в какой-то степени бизнеса тоже.
- Вы можете привести путь, который, с вашей точки зрения, был бы оптимальным для решения проблемы моногородов?
- Если говорить о работе нашего фонда – фонда «Новая Евразия» - то мы довольно много работали по моногородам. В частности, на протяжении прошлого года мы занимались проблематикой моногородов в пяти регионах Сибири и Дальнего Востока. Там моногорода были очень разными, начиная от достаточно крупных центров, где население составляет 50-60 тысяч человек, до поселков городского типа, где население составляет 4-5 тысяч. Для каждого из этих типов, в зависимости не только от размеров, а и географического положения, в зависимости от того, есть ли там транспортные артерии или нет, близко ли областной центр или нет, в зависимости от специфики производства, наличия или отсутствия очевидных альтернативных сфер занятости разрабатываются отдельные стратегии.
Важно подчеркнуть, что написать можно все что угодно, но стратегию нужно реализовать. А реализовывать, в конечном счете, будут люди на местах, поэтому для нас принципиально важно в каждом случае ориентироваться не только на объективную ситуацию, но и на наличие тех точек роста, тех активных организаций и людей, которые могли бы взять на себя задачу реализации любой стратегии развития.
Можно говорить о стандартных моделях, скажем, стандартные модели по диверсификации экономической инфраструктуры или стандартные модели, связанные с маятниковыми миграциями, но в каждом конкретном случае надо исходить из ситуации в данной точке. То есть, никаких готовых решений нет, а если бы даже они и были, но если эти решения не будут поддержаны самим местным населением, то вряд ли они могут воплотиться в жизнь. Не нужно думать, что есть какой-то магический вариант, который решает все проблемы автоматически.
- Есть один вариант решения проблемы моногородов – это перевезти людей в новый город, в новое место, где есть лучшие условия для их работы и трудоустройства. А что делать с теми людьми, которые не готовы переезжать, менять место жительства? Они там останутся просто погибать?
- Для России этот вопрос стоит принципиально по-другому, чем он стоял для Соединенных Штатов, например. Там, действительно, всегда была очень высокая географическая мобильность населения, город возникал, в нем развивалось производство, завод развивался, и capital town превращался в ghost-town, город-призрак. Конечно, это тоже неприятно в каком-то смысле, эмоционально. Но в принципе ничего страшного в этом нет.
В российских условиях мобильность населения всегда была низкой, люди привыкают к своему месту, к образу жизни, к окружению, и «сдвинуть» их трудно. Кроме того, в России, к сожалению, до сих пор не существует общенационального рынка жилья, то есть, продать квартиру в поселке, и купить аналогичную в областном центре просто нереально – там разные совершенно условия, разные цены.
Есть ещё одна проблема. Например, возьмем угольный сектор. Сегодня цена на уголь достаточно низкая, мировое потребление угля упало из-за кризиса, и поэтому требуется сократить производство. Но ведь вполне возможно, что через год-другой возникнет экономический подъем, к которому уже есть определенные предпосылки, цены на уголь будут расти – что же, заново создавать эти моногорода? Снова открывать карьеры, шахты, которые раньше были закрыты? Это будет дорого, и вообще не факт, что уехав из такого моногорода, люди потом захотят туда вернуться. Поэтому с нашей точки зрения, за исключением крайних случаев, когда действительно не имеет смысла сохранять поселок, когда проще переселить, или работать вахтовым методом, моногорода надо сохранять.
Другое дело, что сохранять моногорода надо, создавая некие дополнительные возможности для альтернативной занятости. Это могут быть отходные промыслы, это может быть сфера обслуживания, это может быть сезонная занятость, это могут быть маятниковые миграции, когда люди едут на электричках или ещё как-то в областной центр, и вечером возвращаются. С нашей точки зрения, прежде чем принимать решение о ликвидации моногорода, надо семь раз отмерить, посмотреть, насколько все-таки, возможно сохранить этот город, пусть даже при том понимании, что люди будут искать занятость где-то за пределами самого этого города.
- Насколько, по-вашему, сегодня российское правительство готово решать проблемы моногородов?
- Конечно, у российского правительства соображения были скорее тактическим, чем стратегическими. То есть, было опасение социального взрыва, того, что Пикалево станет стандартным явлением для России, были опасения о возможных политических последствиях такой социальной напряженности, и все понимали, что моногорода – это такая взрывоопасная субстанция. Наверно, справедливо будет предположить, что эти соображения и повлияли на то, что правительство и президент стали уделять большее внимания именно этой проблеме. Но нам хотелось бы надеяться на то, что втянувшись в это дело правительство, министерства, администрация президента постепенно будет разрабатывать некое стратегическое видение проблемы.
Потому что даже если бы не было кризиса, все равно проблема моногородов оставалась бы. Мы знаем, что в России, к сожалению, производительность труда значительно ниже, чем на западе, и любая модернизация производства в моногородах объективно ведет к высвобождению значительного числа работающих.
Взять какой-нибудь целлюлозно-бумажный комбинат, практика подсказывает, что его модернизация может означать потенциальное увольнение не менее 50% всех работающих, и это относится к другим производствам тоже. Поэтому даже в условиях экономического подъема этот вопрос требуется держать в поле зрения. У нас в каком-то смысле вся Россия может быть представлена в виде моногорода.
Потому что если посмотреть на нашу страну в целом, то она страдает от многих проблем, являющихся типичными для малых и моногородов. У нас нет диверсификации экономики, нет географической мобильности, у нас, к сожалению, очень плохо и очень слабо развивается малый бизнес, структура нашей экономики, являет собой олигополию. И поэтому, если мы решим проблемы моногородов, в какой-то степени можно сказать, что мы найдем ключ к решению гораздо более широкого круга проблем, которые является тормозом для экономического и социального развития всей страны. Эта тема, с моей точки зрения, должна оставаться в центре внимания правительства, даже если никакого социального взрыва в моногородах не произойдет. Мы должны думать не только о том, чтобы упреждать проблемы, но и о том, чтобы создавать условия для дальнейшего развития нашей страны.
Морозов Сергей, Европейско-Азиатские новости (г. Москва)
- Андрей Вадимович, Ваш фонд совместно с Институтом современного развития провели исследование о перспективах монопрофильных городов России и моделях их развития. К какому выводу пришли эксперты?
- Однозначного ответа, конечно, мы не получили, и вряд ли мы могли на него надеяться. Потому что моногорода у нас бывают очень разные, а экспертных точек зрения много. Экономический кризис стал катализатором и государственной политики в отношении моногородов, катализатором и для экспертного сообщества, и для муниципальной власти. Этот вопрос, который в принципе является новым, был впервые поставлен так жестко. Впервые на высшем уровне прозвучала тематика моногородов, впервые это направление было выделено в качестве самостоятельного, в частности в работе Министерства регионального развития, поэтому можно сказать, что наконец-то эта проблема оказалась в центре внимания и власти, и науки, и общественности, и в какой-то степени бизнеса тоже.
- Вы можете привести путь, который, с вашей точки зрения, был бы оптимальным для решения проблемы моногородов?
- Если говорить о работе нашего фонда – фонда «Новая Евразия» - то мы довольно много работали по моногородам. В частности, на протяжении прошлого года мы занимались проблематикой моногородов в пяти регионах Сибири и Дальнего Востока. Там моногорода были очень разными, начиная от достаточно крупных центров, где население составляет 50-60 тысяч человек, до поселков городского типа, где население составляет 4-5 тысяч. Для каждого из этих типов, в зависимости не только от размеров, а и географического положения, в зависимости от того, есть ли там транспортные артерии или нет, близко ли областной центр или нет, в зависимости от специфики производства, наличия или отсутствия очевидных альтернативных сфер занятости разрабатываются отдельные стратегии.
Важно подчеркнуть, что написать можно все что угодно, но стратегию нужно реализовать. А реализовывать, в конечном счете, будут люди на местах, поэтому для нас принципиально важно в каждом случае ориентироваться не только на объективную ситуацию, но и на наличие тех точек роста, тех активных организаций и людей, которые могли бы взять на себя задачу реализации любой стратегии развития.
Можно говорить о стандартных моделях, скажем, стандартные модели по диверсификации экономической инфраструктуры или стандартные модели, связанные с маятниковыми миграциями, но в каждом конкретном случае надо исходить из ситуации в данной точке. То есть, никаких готовых решений нет, а если бы даже они и были, но если эти решения не будут поддержаны самим местным населением, то вряд ли они могут воплотиться в жизнь. Не нужно думать, что есть какой-то магический вариант, который решает все проблемы автоматически.
- Есть один вариант решения проблемы моногородов – это перевезти людей в новый город, в новое место, где есть лучшие условия для их работы и трудоустройства. А что делать с теми людьми, которые не готовы переезжать, менять место жительства? Они там останутся просто погибать?
- Для России этот вопрос стоит принципиально по-другому, чем он стоял для Соединенных Штатов, например. Там, действительно, всегда была очень высокая географическая мобильность населения, город возникал, в нем развивалось производство, завод развивался, и capital town превращался в ghost-town, город-призрак. Конечно, это тоже неприятно в каком-то смысле, эмоционально. Но в принципе ничего страшного в этом нет.
В российских условиях мобильность населения всегда была низкой, люди привыкают к своему месту, к образу жизни, к окружению, и «сдвинуть» их трудно. Кроме того, в России, к сожалению, до сих пор не существует общенационального рынка жилья, то есть, продать квартиру в поселке, и купить аналогичную в областном центре просто нереально – там разные совершенно условия, разные цены.
Есть ещё одна проблема. Например, возьмем угольный сектор. Сегодня цена на уголь достаточно низкая, мировое потребление угля упало из-за кризиса, и поэтому требуется сократить производство. Но ведь вполне возможно, что через год-другой возникнет экономический подъем, к которому уже есть определенные предпосылки, цены на уголь будут расти – что же, заново создавать эти моногорода? Снова открывать карьеры, шахты, которые раньше были закрыты? Это будет дорого, и вообще не факт, что уехав из такого моногорода, люди потом захотят туда вернуться. Поэтому с нашей точки зрения, за исключением крайних случаев, когда действительно не имеет смысла сохранять поселок, когда проще переселить, или работать вахтовым методом, моногорода надо сохранять.
Другое дело, что сохранять моногорода надо, создавая некие дополнительные возможности для альтернативной занятости. Это могут быть отходные промыслы, это может быть сфера обслуживания, это может быть сезонная занятость, это могут быть маятниковые миграции, когда люди едут на электричках или ещё как-то в областной центр, и вечером возвращаются. С нашей точки зрения, прежде чем принимать решение о ликвидации моногорода, надо семь раз отмерить, посмотреть, насколько все-таки, возможно сохранить этот город, пусть даже при том понимании, что люди будут искать занятость где-то за пределами самого этого города.
- Насколько, по-вашему, сегодня российское правительство готово решать проблемы моногородов?
- Конечно, у российского правительства соображения были скорее тактическим, чем стратегическими. То есть, было опасение социального взрыва, того, что Пикалево станет стандартным явлением для России, были опасения о возможных политических последствиях такой социальной напряженности, и все понимали, что моногорода – это такая взрывоопасная субстанция. Наверно, справедливо будет предположить, что эти соображения и повлияли на то, что правительство и президент стали уделять большее внимания именно этой проблеме. Но нам хотелось бы надеяться на то, что втянувшись в это дело правительство, министерства, администрация президента постепенно будет разрабатывать некое стратегическое видение проблемы.
Потому что даже если бы не было кризиса, все равно проблема моногородов оставалась бы. Мы знаем, что в России, к сожалению, производительность труда значительно ниже, чем на западе, и любая модернизация производства в моногородах объективно ведет к высвобождению значительного числа работающих.
Взять какой-нибудь целлюлозно-бумажный комбинат, практика подсказывает, что его модернизация может означать потенциальное увольнение не менее 50% всех работающих, и это относится к другим производствам тоже. Поэтому даже в условиях экономического подъема этот вопрос требуется держать в поле зрения. У нас в каком-то смысле вся Россия может быть представлена в виде моногорода.
Потому что если посмотреть на нашу страну в целом, то она страдает от многих проблем, являющихся типичными для малых и моногородов. У нас нет диверсификации экономики, нет географической мобильности, у нас, к сожалению, очень плохо и очень слабо развивается малый бизнес, структура нашей экономики, являет собой олигополию. И поэтому, если мы решим проблемы моногородов, в какой-то степени можно сказать, что мы найдем ключ к решению гораздо более широкого круга проблем, которые является тормозом для экономического и социального развития всей страны. Эта тема, с моей точки зрения, должна оставаться в центре внимания правительства, даже если никакого социального взрыва в моногородах не произойдет. Мы должны думать не только о том, чтобы упреждать проблемы, но и о том, чтобы создавать условия для дальнейшего развития нашей страны.
Морозов Сергей, Европейско-Азиатские новости (г. Москва)
