Михаил Перцель: «После девяностых кризис уральцев больше не пугает»

Следить за своим здоровьем, в том числе психическим, сегодня в моде. Уральцы стали чаще ходить к психологам, участвовать в различных тренингах и программах, проходить специальные курсы, а значения терминов «невроз» и «панические атаки» знакомы уже практически всем.

В этом году Свердловской областной клинике неврозов «Сосновый бор» исполняется 25 лет. Руководитель клиники, главный внештатный психотерапевт Свердловской области Михаил Перцель в интервью агентству ЕАН рассказал о бичах современного общества — анорексии и обжорстве, алкоголизме и гаджетомании, магах и ведьмах и о том, как выбрать себе правильного психолога.

- Михаил Григорьевич, расскажите о клинике и направлениях ее работы?

- Клиника неврозов существует в Екатеринбурге с 1992 года. Решение об ее открытии и необходимости формирования этого направления психиатрии назрело давно. Отделения существовали в разных психиатрических больницах, но объединить это в одну клинику удалось именно тогда.

В клинике действуют четыре отделения с различными направлениями. Мы помогаем больным с неврозами, депрессиями, с психосоматическими расстройствами, с различными заболеваниями, основанными на стрессе, кризисными состояниями. Кризисные состояния - это последствия стрессовых ситуаций, насилия, кризиса в отношениях и так далее. Все это нередко приводит человека к ощущениям краха и требует внимания и правильной терапии.

- Чем отличаются психические болезни начала девяностых от современных и отличаются ли?

- Одно из наших отделений занимается кризисными состояниями. Особенно актуально это было в начале девяностых, когда действительно многие люди нуждались в такой помощи. Сейчас жизнь наладилась, но число кризисных состояний не снизилось. Ведь поводом для кризисного состояния является нечто значимое для человека: это личные отношения, имущественные, карьерные вопросы и так далее. Это посттравматические расстройства, связанные с пребыванием в катастрофах, военных кампаниях и так далее. В 90-е опять же, в связи с чеченской войной это было, безусловно, актуально, теперь меньше, но поводов для таких расстройств у людей не убавляется.

На сегодняшний день людей больше всего беспокоят межличностные отношения, социальные вопросы и проблемы безопасности. Последние два пункта в разные времена то поднимаются повыше в рейтинге, то падают на второй план. Понятно, что в условиях кризиса социальные проблемы становятся актуальнее. Но тем не менее проблемы отношений, любви, дружбы, семьи – это все равно вечные и ведущие темы.

Говоря о разнице между девяностыми и десятыми, можно отметить одну важную вещь – реакцию на кризис. Если сейчас он и отражается на психическом здоровье граждан, то каких-то всплесков нарушений в связи с этим мы не наблюдаем. Есть небольшие колебания, но не более. Что касается периода начала девяностых годов, то тогда был просто огромный всплеск расстройств на фоне стресса. И связано это было не столько с тяжестью каких-то лишений материальных, сколько с тяжестью потери смыслообразующего порядка. Для больших пластов людей развал системы, строя, представлений о правильном и хорошем стал катализатором развития стрессовых расстройств. Многие просто потеряли ориентацию.

- А как с девяностых годов изменилась картина по зависимостям? Ведь к алкоголю, наркотикам и азартным играм прибавились еще компьютерные игры, соцсети…

- Да, появились некоторые виды нехимических зависимостей, таких как игровая, компьютерная, гаджет-зависимость. Мы берем к себе в работу в основном алкогольную и игровую зависимости. В какой-то степени касаемся и пищевой зависимости, но не всегда хватает ресурсов. Дело в том, что в таких случаях необходим жесткий контроль за питанием человека, соответственно, это требует более закрытых условий лечения, особенно при анорексии.

Игровая зависимость трансформировалась. Если в девяностые годы это были компьютерные клубы, казино, то сейчас это совсем другие формы, но механизм не изменился. Отмечу, что химические и нехимические зависимости имеют очень много общего. Человек, который находится в высоком психическом, душевном напряжении и не способен разрешить его, бессознательно находит патологический способ решить вопрос. И у него есть для этого целый арсенал. Алкоголь – это универсальный транквилизатор, который позволяет на время снизить напряжение от проблем, как и наркотики. Игровая и интернет-зависимость – это тоже способ уйти от реальности, но без химии. А дальше зависимости протекают каждая по своим правилам и требуют каждая своего лечения.

- Многие медики говорят, что болезни «молодеют». С другой стороны, сейчас у молодежи модно следить за своим психическим здоровьем. Люди рассказывают, что они ходят к психологам, на расстановки. Можно ли сказать, что психические заболевания тоже помолодели? На что чаще всего жалуется молодежь?

- Пожалуй, нельзя такого сказать. Если рассматривать в целом то, что происходит в психиатрии, то ситуация стабильна уже на протяжении нескольких лет. Действительно, в последнее время стало больше выявляться психических нарушений у детей, но это связано с тем, что в последние годы активно проводится диспансеризация и они активнее выявляются. Каких-то серьезных всплесков при этом не наблюдается. Что касается заболеваний, обусловленных социальными факторами – стрессом, средой, — то здесь, по общему мнению, число их растет. Они, безусловно, ухудшают жизнь человека, но не являются какими-то критичными, фатальными, а часто не имеют клинически выраженной формы.

Именно такая ситуация обусловливает повышенную востребованность психологических услуг, тренингов, требует повышения психологической грамотности населения. Часто выход из подобных расстройств заключается не только в лечении, но и в изучении своих стратегий поведения, выработке способов конструктивного решения конфликтов.

- А что вы скажете про расстановки?

- Есть более проработанные и сильные способы терапии, из которых выросли расстановки – это метод психодрамы. Тут очень много зависит от эффективности и профессионализма специалиста. В силу того, что это модное направление, за него берутся не всегда грамотные люди, поэтому может наблюдаться отсутствие эффекта и даже повторное психологическое травмирование в руках непрофессионалов. Думаю, со временем всему найдется свое место и объективная оценка.

- А как вы оцениваете другое модное явление – массовые тренинги по похудению? Это когда набирают группы людей через Интернет, берут с них плату, составляют программы тренировок и питания, а в конце обещают приз, если будет результат. Насколько такой подход эффективен и не вреден ли он для психического здоровья?

- Пищевое поведение человека зависит от мотивации самого человека, от его психологического благополучия в целом. «Заедание» проблем в чем-то близко к действию алкоголя и даже наркотика. Удовлетворенный человек доволен тем, что ему дала природа. Что касается вашего вопроса, то если у человека формируется адекватная мотивация для снижения веса, приведения себя в норму, – это хорошо. Но нужно и учитывать свою конституцию и особенности состояния здоровья, разумеется.

Излишества же говорят о возможности какой-то психологической патологии. Всевозможные тренинги и диеты, которые используются для похудения, имеют свой эффект. Но проблема решится только тогда, когда образ жизни и рацион будут соответствовать внутреннему миру. Стремление к потреблению лишних калорий говорит о наличии неуспокоенности внутри, и эффект будет не в том, чтобы не есть лишнего, а в том, чтобы разобраться – что же заставляет человека излишне питаться?

Это, кстати, касается всех форм зависимостей. Отказаться от них с помощью запретов неэффективно. Нужно решать проблему изнутри.

- А давайте поговорим о фобиях. Наблюдаете ли вы увеличение людей, больных канцерофобией?

- Это актуальный вопрос, но тут нужно начать с того, что фобии идут вслед за актуальной в обществе информацией. Когда все боятся радиационного заражения – растет число больных радиофобией, когда пришло понимание того, что онкология занимает не последнее место среди причин смертности населения, – люди начинают бояться рака. Могу отметить, что здоровая доля канцерофобии людям бы даже не помешала, учитывая, что чем раньше выявляется рак – тем больше вероятности его вылечить. В нормальном русле полезно задуматься о здоровье. Но канцерофобия – это просто неконструктивный страх, основанный на слабом представлении об угрозе. Это касается и других фобических расстройств. Например, люди, больные аэрофобией, уверены, что почему-то именно с их самолетом случится что-то страшное. Критерием фобического проявления является возникновение страха без объективных причин для этого страха. Но важно понимать, что за фобией стоит глубокий психологический конфликт. Поэтому тут непринципиально, какой именно фобией страдает человек, механизм и способы лечения у них примерно одинаковые.

- Сейчас стало очень много психологов. Есть даже такие, которые закончили годичные курсы и начали практику, к ним ходят люди. Есть и откровенные шарлатаны. Скажите, как и по каким критериям подобрать себе хорошего специалиста?

- Во-первых, психолог должен иметь соответствующее многолетнее образование и квалификацию, иметь дополнительное образование, если занимается какой-то психологической коррекцией. Вторым важным моментом будет анализ результатов работы. Для этого нужно посмотреть отзывы о специалисте, навести справки. Причем нужно к этому отнестись внимательно, вы же ему не холодильник или машину намерены доверить, а собственное здоровье.

Ну и очень важно слушать свои ощущения при контакте с человеком. Если специалист хороший, квалифицированный – ощущение контакта будет. Причем это необязательно должны быть приятные эмоции, нередко в процессе психокоррекции человек испытывает очень много негативных моментов, соответственно, важно оценить, насколько психолог или психотерапевт помогает человеку пройти все эти испытания, понять, насколько он ощущает надежность и поддержку со стороны специалиста.

Кстати, очень важно знать, что психологи не имеют права использовать гипноз. Это прерогатива психотерапевта, имеющего медицинское образование.

Иногда так бывает, что специалист не подходит. Не потому что он плохой, а просто не подошел в силу каких-то личностных причин. Грамотный психолог, когда видит это, сам найдет правильные слова и направит к другому специалисту, наиболее подходящему.

В заключение хочу сказать, что большое количество разного качества психологов сейчас можно рассматривать как проблему, но я бы предложил смотреть на это как на попытку общества насытиться такими специалистами, потому что в них есть огромная потребность. Это подтверждается и тем, что на этом же направлении работает огромное количество магов, ведьм, колдунов и экстрасенсов. Они эксплуатируют эту же тему, оказывают по сути психологическую помощь, не имея подобающего образования, подменяя понятия. И это поле огромное и неоправданно востребовано у нас в стране. Когда настоящие профессиональные психологи вытеснят магов и колдунов — тогда и можно будет сказать, что их слишком много, но пока это не так.