Дмитрий Стровский, объявивший голодовку в знак протеста против закрытия школы № 199 «Приоритет», 17 дней делился с читателями ЕАН своими наблюдениями и мыслями по поводу разразившегося в Екатеринбурге «образовательного скандала». «Дневник» голодающего профессора обновлялся ежедневно. Представляем вашему вниманию заключительные записи.
19 сентября
Вспомнилось почему-то.
На одном из выездных семинаров с редакторами местных газет прозвучал адресованный мне вопрос: «А вы родину любите?».
Поначалу даже не понял, о чем идет речь, пока не разъяснил сам слушатель: «Вы много говорили на тему взаимоотношений власти и СМИ, были очень критичны в оценке нынешней ситуации. Но ведь власть-то - наша! Получается, что не патриот вы России».
Сколько раз за последние годы слышал я слова «патриот» и «патриотизм». Вроде, нет в них ничего плохого. Даже наоборот: человеком, любящим свою страну, быть приятно и даже почетно. Но вот что примечательно: слова эти всякий раз пускаются в ход, когда страна переживает не лучшие времена. Тогда, когда обостряется отношение к понятиям: «враг», «друг», «наш», «не наш». О патриотизме чаще всего говорят ортодоксы. Нет достойных аргументов - и вот начинается жонглирование ярлыками, просеивание людей через своеобразное сито - на предмет «пригодности к Отечеству». В отсутствии патриотизма упрекали в XX веке «формалистов от искусства», потом «ротозеев» и «безродных космополитов», наконец, уже в 1970-х гг., диссидентов. Все они, по мысли партии и советской печати, страдали непониманием основных политических задач дня и, следовательно, не могли считаться достойными гражданами нашей страны.
Сегодня время как будто бы изменилось, и нет в России единой идеологии (во всяком случае, по Конституции). Но желание разделить общество на «наших» и «ненаших» глубоко укоренилось в массовом сознании. Оно же и развитие самой личности по-прежнему воспринимает неотрывно от существования власти. Если власть что-то делает - значит, так и надо! Вот мысль, которая всегда сидела в головах многих наших соотечественников. И, похоже, продолжает бытовать там сегодня.
Я понимаю людей. Для многих из них местный чиновник - что отец родной: решает социальные вопросы, разруливает конфликты, вмешивается даже в дела организаций, которые давно имеют форму частной собственности и формально неподотчетны ему. В условиях игнорирования в стране права и закона этот чиновник - чуть ли не единственная инстанция, куда могут обратиться люди. И все оказывается хорошо до тех пор, пока власть не «прижилась», не «наелась». А потом... Потом и самой власти уже ничего не надо: ни просьб, ни слез, ни народных митингов. Она просто тихо уходит в сторону при возникновении социальных проблем, предпочитая не вникать в проблемы, а говорить по этим поводам «вообще». Этакая ответственность без ответственности. Да, нага власть сетует на отсутствие денег, еще множество причин, почему не прокладываются дороги, не течет из кранов горячая вода... Но, по сути, зачастую просто не хочет ни во что по-настоящему вникать. Составляются бумажки, посылаются отчеты, проводятся какие-то встречи. А кпд всего этого - тот, который виден, что называется, невооруженным глазом: нищета, убогость и безнадега для миллионов наших граждан.
Патриот - это не тот, кто любит государство. Потому что наше государство было и остается бесчеловечным, несмотря на все заверения власть имущих, что «жить стало (и будет) лучше, жить стало веселей». Это человек, который думает об обществе и помогает его менять. Менять сознание людей, делать окружающих более думающими и неравнодушными к окружающему миру.
Многие из тех, кто ходит сегодня по Екатеринбургу, могли бы считаться патриотами больше, чем сидящие во властных кабинетах. Как показала ситуация с моей голодовкой, екатеринбургские чиновники вообще далеки от повседневных бед и проблем, отгорожены от них монументальными стенами административных зданий. 17 дней голодовки не заставили ни одного из власть имущих снять телефонную трубку и попытаться найти выход из проблемы. Просто поинтересоваться. Боялись услышать что-то неприятное? Не хотели поколебать свой уютный мир и покой? Считали, что проблема школы № 199 должна решаться кем-то другим, но не ими, думали, что конфликт разрешится сам собой? Конечно! Боялись, не хотели, считали, думали... А за всем этим - полное равнодушие к тем самым людям, которые, собственно, и оплачивают своими налогами их комфорт. И депутаты гордумы оказались слепленными из того же «теста»: заслушали выступление госпожи Умниковой, пошушукались да и разошлись.
Я не сержусь на этих людей. Еще во время голодовки - вот что удивительно! - почувствовал в себе отсутствие даже самой маленькой толики злобы и неприязни к тем, кто, по существу, хоть и косвенно, но обрек меня на нее. Это был мой личный выбор, продиктованный внутренним пониманием, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Голодовка обновила меня не только физически, но и морально, заставила забыть обиды, чуть по-иному взглянуть на окружающую действительность. Но все-таки по-прежнему не покидает удивление. Мне всегда казалось, что любой человек рано или поздно задается вопросом о том, что ему удалось сделать в этом мире, кому помог, зачем жил... Даже Наполеон, которого трудно заподозрить в любви к человечеству и близким, записал как-то в своем дневнике, что в своих военных походах он всегда думал о величии Франции. Наверное, у наших власть имущих все-таки своя, особая, логика восприятия жизни, малодоступная всем остальным. Это как параллельный мир, развивающийся в иной от тебя плоскости и порождающий особую трансформацию личности.
Мне бы не хотелось обладать ТАКОЙ логикой саморазвития. Она скучна и малопочтенна. Каждый из наших власть имущих на самом деле - калиф на час. Он боится снятия со своей должности и поэтому ходит «по струнке», защищая изо всех сил даже порочные решения своего начальства. А посему наши поместные чиновники даже не считают для себя возможным повиниться за очевидные промахи: начальство-то не приказало... Таковы все эти умниковы, пудовы и многие подобные им. Что ж, бог им судья.
Наверное, я все-таки счастливый человек. Потому что стараюсь поступать в жизни так, как велит разум и душа. Я свободен и ответствен за свой выбор - прошлый и настоящий. По-моему, в этом и есть главная ценность человеческой жизни.
Арбитражный суд еще не поставил точку в «деле» школы № 199. А потому итоговый результат предсказать пока сложно. И все-таки ощущаю победу. Помните мысль Чехова о том, что человек состоится, если станет по капле выдавливать из себя раба? Каждый из нас в любой даже самой житейской ситуации делает выбор. Я тоже сделал его, начиная голодовку. В пользу того, чтобы завтра сама окружающая жизнь стала чуть-чуть иной, чтобы мы сами, а не кто-то «сверху», могли влиять на государственные решения, чтобы наши дети были чуть свободнее, чем мы, взрослые. Удалось? Наверное, об этом судить не мне.
18 сентября!
Сегодня Арбитражный суд. Тот самый, которого жду, начиная с первого дня голодовки и который должен перевести «дело» о закрытии школы в правовое русло. На пресс-конференции 2 сентября я твердо сказал, что прекращу акцию только после этого.
От меня на этом суде ничего не зависит, моей фамилии не значится в списке участников процесса. А посему туда можно не ходить: на конечное решение вопроса мое присутствие никак не повлияет.
Но не пойти, конечно, нельзя. Благодаря голодовке «дело» о закрытии муниципальной школы № 199 стало известным не то, что в Екатеринбурге - во всей стране. Оно как будто бы рядовое (сколько подобных малокомплектных школ уже закрыто по всей России!) и не рядовое. Потому что, вопреки первоначальным прогнозам чиновничества, полагавшим, что все идет по накатанной колее, эта ситуация вызвала многочисленные эмоции, коллективные письма от учителей школы и родителей и прочее и прочее. Она зримо поставила на повестку дня тяжелейший вопрос: как будут дальше строиться взаимоотношения... нет, не персонала школы и городского управления образования, а общества и власти. Будет ли власть и дальше принимать все решения в узком, келейном кругу, благосклонно разрешая одно, и изгоняя все, что не вписывается в ее, власти, интересы. Или общество все же сможет по-настоящему вмешиваться в принимаемые решения, контролировать их, не соглашаться, спорить. Ситуация со школой, как в капле воды, высветила ужасающую для современной России проблему: отсутствие со стороны власти даже малейшего желания вести диалог с людьми. Приняли решение, пришли и... закрыли. Школы, детсады, молочные кухни.
В случае со школой № 199, получается, не закрыли. Пока, во всяком случае. По большому счету, помешала моя голодовка. Городские чиновники явно не подрасчитали, что получится то, что получилось, оказались не готовы к тому, как вести себя в этой ситуации, попрятались. И поэтому уже морально проиграли. Формально они, конечно, могут победить, с учетом богатого опыта включения ими административного ресурса. Но морально они все равно проиграли, не учтя того резонанса, который прокатился по всей стране. Вот так: закрывали, закрывали школы, а тут - не сумели.
Трудно грешить и при этом бесконечно делать вид, что ты сохраняешь свою невинность.
Так что суд сегодня мне никак не обойти. Ноги меня сами приведут туда.
... На входе охранники вежливо осведомляются, куда мы идем с директором школы Валентиной Марковной Обросовой. Для них - и это видно по лицам - все «дела» абсолютно одинаковые по значимости. Один из охранников даже не скрывает удивление:
- Школу закрыли? Которой 16 лет? - и недоуменно поджимает плечами. Он явно впервые слышит об этой ситуации.
Вот так: ты голодаешь, постоянно «катаешь» в голове одни и те же мысли, думаешь, что сотрясается весь мир. А кто-то вообще не в курсе всех этих «баталий». Для него эта ситуация - лишь одна из тысячи. Ну, пришли судиться, ну телекамеры вокруг... Сколько таких «дел» заслушивалось в этих стенах. Громких? Это как посмотреть. Для кого война, для кого - мать родная...
Если заседание суда не начнется, я голодовку продолжу. Это было условие, высказанное в самом начале. Так отвечал всем журналистам, интересующихся в ходе последних дней, когда закончится моя акция. Это не упрямство - дождаться суда, это - вопрос принципиальный. Мы должны жить по закону. В большом и малом.
Заседание состоялось. Свою миссию считаю выполненной. Независимо от юридического исхода «дела». Конечно, хочется, чтобы результат был в пользу открытия школы. Но до любого решения еще, возможно, ни одна неделя.
... А потом я вышел к журналистам, чтобы сделать заявление.
Перед микрофонами и камерами вновь повторил о том, что голодовка была продиктована не личными, а, в первую очередь, общественными интересами, стремлением отстоять закон и сказать «нет» тому уровню взаимоотношений с людьми, которое демонстрировало до этого управление образования Екатеринбурга. Я говорил о том, что ВСЕ остальные меры БЫЛИ ИСЧЕРПАНЫ, и не оставалось ничего другого, как начать голодовку, что в моей акции не было никаких политических интересов и тонких стратегических расчетов. В течение нескольких последних дней некоторые Интернет-порталы сообщали, будто на последней встреч с госпожой Умниковой я добивался от нее личных извинений. Нет и еще раз нет. Я просил извинений от лица незаконно уволенных учителей, морально униженных родителей и их детей. Я просил... Но Евгения Леонидовна так и не повинилась перед ними. «Сделаю только, если обяжет суд», - резюмировала она накануне.
Я говорил в заявлении и о том, что 17-дневная голодовка показала абсолютную неспособность и нежелание представителей городской власти наладить диалог за это время «оттуда» не было ни одного телефонного звонка. А это означает, что нашей исполнительной власти присуще полное равнодушие к реальным проблемам городской жизни. То же самое относится и к представителям городской думы. Депутаты, за исключением одного, проявили абсолютное нежелание вникать в проблемы не только школы № 199, но и городских малокомплектных школ в целом. Они довольствовались утверждением госпожи Умниковой, что школа № 199 требует больших вложений, чем остальные школы города, хотя это совершенно не так. Они даже не поинтересовались реальными расчетами затрат. Не захотели. Им было все равно и то, что в нескольких ста метров от них голодает человек.
Мы привели во власть людей, в действительности мало заинтересованных в общественном согласии! Горький вывод, но он, похоже, правдив. А это значит, что и другие конфликты, большие и малые, рискуют не вызвать со стороны этих людей желания разбираться в той или иной ситуации.
Мы по-прежнему по разные стороны баррикад. Они власть предержащие и мы, кто живет с ними в одном городе. И тот, главный, вопрос, который был с самого начала поставлен на повестку дня моей голодовкой - будет ли общество иметь право голоса? - пока решается в пользу иных людей.
Вечером на телеэкранах мне довелось посмотреть несколько телерепортажей, рассказывающих о нашем суде. В них было все: и картинка из зала заседания, и наши с директором школы выступления после окончания самого заседания суда. Не было лишь одного: той самой мысли, которая и привела меня на «баррикады» - чиновникам нельзя отгораживаться от социальных проблем, какими бы они ни были. Потому что завтра эти проблемы окажутся болезненными и для них самих.
Ну, все, теперь, кажется, можно выпить разбавленный стакан сока. Начинается иная жизнь.
Знаете, в Тольяттинском госуниверситете, благодаря стараниям моей тамошней коллеги, студенты уже начали писать контрольные эссе по материалам моего дневника. Очень рад этому, как и пониманию, что все сотворенное не было зря. Ощущаю большую моральную победу. А что касается юридической - то как бог даст...
Но сегодня я счастлив.
19 сентября
Вспомнилось почему-то.
На одном из выездных семинаров с редакторами местных газет прозвучал адресованный мне вопрос: «А вы родину любите?».
Поначалу даже не понял, о чем идет речь, пока не разъяснил сам слушатель: «Вы много говорили на тему взаимоотношений власти и СМИ, были очень критичны в оценке нынешней ситуации. Но ведь власть-то - наша! Получается, что не патриот вы России».
Сколько раз за последние годы слышал я слова «патриот» и «патриотизм». Вроде, нет в них ничего плохого. Даже наоборот: человеком, любящим свою страну, быть приятно и даже почетно. Но вот что примечательно: слова эти всякий раз пускаются в ход, когда страна переживает не лучшие времена. Тогда, когда обостряется отношение к понятиям: «враг», «друг», «наш», «не наш». О патриотизме чаще всего говорят ортодоксы. Нет достойных аргументов - и вот начинается жонглирование ярлыками, просеивание людей через своеобразное сито - на предмет «пригодности к Отечеству». В отсутствии патриотизма упрекали в XX веке «формалистов от искусства», потом «ротозеев» и «безродных космополитов», наконец, уже в 1970-х гг., диссидентов. Все они, по мысли партии и советской печати, страдали непониманием основных политических задач дня и, следовательно, не могли считаться достойными гражданами нашей страны.
Сегодня время как будто бы изменилось, и нет в России единой идеологии (во всяком случае, по Конституции). Но желание разделить общество на «наших» и «ненаших» глубоко укоренилось в массовом сознании. Оно же и развитие самой личности по-прежнему воспринимает неотрывно от существования власти. Если власть что-то делает - значит, так и надо! Вот мысль, которая всегда сидела в головах многих наших соотечественников. И, похоже, продолжает бытовать там сегодня.
Я понимаю людей. Для многих из них местный чиновник - что отец родной: решает социальные вопросы, разруливает конфликты, вмешивается даже в дела организаций, которые давно имеют форму частной собственности и формально неподотчетны ему. В условиях игнорирования в стране права и закона этот чиновник - чуть ли не единственная инстанция, куда могут обратиться люди. И все оказывается хорошо до тех пор, пока власть не «прижилась», не «наелась». А потом... Потом и самой власти уже ничего не надо: ни просьб, ни слез, ни народных митингов. Она просто тихо уходит в сторону при возникновении социальных проблем, предпочитая не вникать в проблемы, а говорить по этим поводам «вообще». Этакая ответственность без ответственности. Да, нага власть сетует на отсутствие денег, еще множество причин, почему не прокладываются дороги, не течет из кранов горячая вода... Но, по сути, зачастую просто не хочет ни во что по-настоящему вникать. Составляются бумажки, посылаются отчеты, проводятся какие-то встречи. А кпд всего этого - тот, который виден, что называется, невооруженным глазом: нищета, убогость и безнадега для миллионов наших граждан.
Патриот - это не тот, кто любит государство. Потому что наше государство было и остается бесчеловечным, несмотря на все заверения власть имущих, что «жить стало (и будет) лучше, жить стало веселей». Это человек, который думает об обществе и помогает его менять. Менять сознание людей, делать окружающих более думающими и неравнодушными к окружающему миру.
Многие из тех, кто ходит сегодня по Екатеринбургу, могли бы считаться патриотами больше, чем сидящие во властных кабинетах. Как показала ситуация с моей голодовкой, екатеринбургские чиновники вообще далеки от повседневных бед и проблем, отгорожены от них монументальными стенами административных зданий. 17 дней голодовки не заставили ни одного из власть имущих снять телефонную трубку и попытаться найти выход из проблемы. Просто поинтересоваться. Боялись услышать что-то неприятное? Не хотели поколебать свой уютный мир и покой? Считали, что проблема школы № 199 должна решаться кем-то другим, но не ими, думали, что конфликт разрешится сам собой? Конечно! Боялись, не хотели, считали, думали... А за всем этим - полное равнодушие к тем самым людям, которые, собственно, и оплачивают своими налогами их комфорт. И депутаты гордумы оказались слепленными из того же «теста»: заслушали выступление госпожи Умниковой, пошушукались да и разошлись.
Я не сержусь на этих людей. Еще во время голодовки - вот что удивительно! - почувствовал в себе отсутствие даже самой маленькой толики злобы и неприязни к тем, кто, по существу, хоть и косвенно, но обрек меня на нее. Это был мой личный выбор, продиктованный внутренним пониманием, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Голодовка обновила меня не только физически, но и морально, заставила забыть обиды, чуть по-иному взглянуть на окружающую действительность. Но все-таки по-прежнему не покидает удивление. Мне всегда казалось, что любой человек рано или поздно задается вопросом о том, что ему удалось сделать в этом мире, кому помог, зачем жил... Даже Наполеон, которого трудно заподозрить в любви к человечеству и близким, записал как-то в своем дневнике, что в своих военных походах он всегда думал о величии Франции. Наверное, у наших власть имущих все-таки своя, особая, логика восприятия жизни, малодоступная всем остальным. Это как параллельный мир, развивающийся в иной от тебя плоскости и порождающий особую трансформацию личности.
Мне бы не хотелось обладать ТАКОЙ логикой саморазвития. Она скучна и малопочтенна. Каждый из наших власть имущих на самом деле - калиф на час. Он боится снятия со своей должности и поэтому ходит «по струнке», защищая изо всех сил даже порочные решения своего начальства. А посему наши поместные чиновники даже не считают для себя возможным повиниться за очевидные промахи: начальство-то не приказало... Таковы все эти умниковы, пудовы и многие подобные им. Что ж, бог им судья.
Наверное, я все-таки счастливый человек. Потому что стараюсь поступать в жизни так, как велит разум и душа. Я свободен и ответствен за свой выбор - прошлый и настоящий. По-моему, в этом и есть главная ценность человеческой жизни.
Арбитражный суд еще не поставил точку в «деле» школы № 199. А потому итоговый результат предсказать пока сложно. И все-таки ощущаю победу. Помните мысль Чехова о том, что человек состоится, если станет по капле выдавливать из себя раба? Каждый из нас в любой даже самой житейской ситуации делает выбор. Я тоже сделал его, начиная голодовку. В пользу того, чтобы завтра сама окружающая жизнь стала чуть-чуть иной, чтобы мы сами, а не кто-то «сверху», могли влиять на государственные решения, чтобы наши дети были чуть свободнее, чем мы, взрослые. Удалось? Наверное, об этом судить не мне.
18 сентября!
Сегодня Арбитражный суд. Тот самый, которого жду, начиная с первого дня голодовки и который должен перевести «дело» о закрытии школы в правовое русло. На пресс-конференции 2 сентября я твердо сказал, что прекращу акцию только после этого.
От меня на этом суде ничего не зависит, моей фамилии не значится в списке участников процесса. А посему туда можно не ходить: на конечное решение вопроса мое присутствие никак не повлияет.
Но не пойти, конечно, нельзя. Благодаря голодовке «дело» о закрытии муниципальной школы № 199 стало известным не то, что в Екатеринбурге - во всей стране. Оно как будто бы рядовое (сколько подобных малокомплектных школ уже закрыто по всей России!) и не рядовое. Потому что, вопреки первоначальным прогнозам чиновничества, полагавшим, что все идет по накатанной колее, эта ситуация вызвала многочисленные эмоции, коллективные письма от учителей школы и родителей и прочее и прочее. Она зримо поставила на повестку дня тяжелейший вопрос: как будут дальше строиться взаимоотношения... нет, не персонала школы и городского управления образования, а общества и власти. Будет ли власть и дальше принимать все решения в узком, келейном кругу, благосклонно разрешая одно, и изгоняя все, что не вписывается в ее, власти, интересы. Или общество все же сможет по-настоящему вмешиваться в принимаемые решения, контролировать их, не соглашаться, спорить. Ситуация со школой, как в капле воды, высветила ужасающую для современной России проблему: отсутствие со стороны власти даже малейшего желания вести диалог с людьми. Приняли решение, пришли и... закрыли. Школы, детсады, молочные кухни.
В случае со школой № 199, получается, не закрыли. Пока, во всяком случае. По большому счету, помешала моя голодовка. Городские чиновники явно не подрасчитали, что получится то, что получилось, оказались не готовы к тому, как вести себя в этой ситуации, попрятались. И поэтому уже морально проиграли. Формально они, конечно, могут победить, с учетом богатого опыта включения ими административного ресурса. Но морально они все равно проиграли, не учтя того резонанса, который прокатился по всей стране. Вот так: закрывали, закрывали школы, а тут - не сумели.
Трудно грешить и при этом бесконечно делать вид, что ты сохраняешь свою невинность.
Так что суд сегодня мне никак не обойти. Ноги меня сами приведут туда.
... На входе охранники вежливо осведомляются, куда мы идем с директором школы Валентиной Марковной Обросовой. Для них - и это видно по лицам - все «дела» абсолютно одинаковые по значимости. Один из охранников даже не скрывает удивление:
- Школу закрыли? Которой 16 лет? - и недоуменно поджимает плечами. Он явно впервые слышит об этой ситуации.
Вот так: ты голодаешь, постоянно «катаешь» в голове одни и те же мысли, думаешь, что сотрясается весь мир. А кто-то вообще не в курсе всех этих «баталий». Для него эта ситуация - лишь одна из тысячи. Ну, пришли судиться, ну телекамеры вокруг... Сколько таких «дел» заслушивалось в этих стенах. Громких? Это как посмотреть. Для кого война, для кого - мать родная...
Если заседание суда не начнется, я голодовку продолжу. Это было условие, высказанное в самом начале. Так отвечал всем журналистам, интересующихся в ходе последних дней, когда закончится моя акция. Это не упрямство - дождаться суда, это - вопрос принципиальный. Мы должны жить по закону. В большом и малом.
Заседание состоялось. Свою миссию считаю выполненной. Независимо от юридического исхода «дела». Конечно, хочется, чтобы результат был в пользу открытия школы. Но до любого решения еще, возможно, ни одна неделя.
... А потом я вышел к журналистам, чтобы сделать заявление.
Перед микрофонами и камерами вновь повторил о том, что голодовка была продиктована не личными, а, в первую очередь, общественными интересами, стремлением отстоять закон и сказать «нет» тому уровню взаимоотношений с людьми, которое демонстрировало до этого управление образования Екатеринбурга. Я говорил о том, что ВСЕ остальные меры БЫЛИ ИСЧЕРПАНЫ, и не оставалось ничего другого, как начать голодовку, что в моей акции не было никаких политических интересов и тонких стратегических расчетов. В течение нескольких последних дней некоторые Интернет-порталы сообщали, будто на последней встреч с госпожой Умниковой я добивался от нее личных извинений. Нет и еще раз нет. Я просил извинений от лица незаконно уволенных учителей, морально униженных родителей и их детей. Я просил... Но Евгения Леонидовна так и не повинилась перед ними. «Сделаю только, если обяжет суд», - резюмировала она накануне.
Я говорил в заявлении и о том, что 17-дневная голодовка показала абсолютную неспособность и нежелание представителей городской власти наладить диалог за это время «оттуда» не было ни одного телефонного звонка. А это означает, что нашей исполнительной власти присуще полное равнодушие к реальным проблемам городской жизни. То же самое относится и к представителям городской думы. Депутаты, за исключением одного, проявили абсолютное нежелание вникать в проблемы не только школы № 199, но и городских малокомплектных школ в целом. Они довольствовались утверждением госпожи Умниковой, что школа № 199 требует больших вложений, чем остальные школы города, хотя это совершенно не так. Они даже не поинтересовались реальными расчетами затрат. Не захотели. Им было все равно и то, что в нескольких ста метров от них голодает человек.
Мы привели во власть людей, в действительности мало заинтересованных в общественном согласии! Горький вывод, но он, похоже, правдив. А это значит, что и другие конфликты, большие и малые, рискуют не вызвать со стороны этих людей желания разбираться в той или иной ситуации.
Мы по-прежнему по разные стороны баррикад. Они власть предержащие и мы, кто живет с ними в одном городе. И тот, главный, вопрос, который был с самого начала поставлен на повестку дня моей голодовкой - будет ли общество иметь право голоса? - пока решается в пользу иных людей.
Вечером на телеэкранах мне довелось посмотреть несколько телерепортажей, рассказывающих о нашем суде. В них было все: и картинка из зала заседания, и наши с директором школы выступления после окончания самого заседания суда. Не было лишь одного: той самой мысли, которая и привела меня на «баррикады» - чиновникам нельзя отгораживаться от социальных проблем, какими бы они ни были. Потому что завтра эти проблемы окажутся болезненными и для них самих.
Ну, все, теперь, кажется, можно выпить разбавленный стакан сока. Начинается иная жизнь.
Знаете, в Тольяттинском госуниверситете, благодаря стараниям моей тамошней коллеги, студенты уже начали писать контрольные эссе по материалам моего дневника. Очень рад этому, как и пониманию, что все сотворенное не было зря. Ощущаю большую моральную победу. А что касается юридической - то как бог даст...
Но сегодня я счастлив.
