Ройзман как он есть: неизвестная аналитика о фонде «Город без наркотиков»

Фонд «Город без наркотиков» и один из его основателей, Евгений Ройзман, давно стали одними из брендов современного Екатеринбурга. Положительными или отрицательными - вопрос спорный. Бесспорно одно: ярлыков у организации хватает. Самые распространенные штампы - «Ройзман - это ОПС «Уралмаш», «Реабилитационные центры - это пыточные», «Ройзман отнюдь не идеален, но что делать, если излечить наркомана можно только приковав его наручниками к койке».

Между тем есть люди, которые уверяют: чтобы объективно разобраться в сегодняшних событиях, стоит вновь вернуться к истории ГБН и поставить целый ряд новых вопросов. Насколько вообще эффективны методики Фонда и какова его экономика? Почему ГБН потихоньку свернул проект организации филиалов? Часто ли в реабилитационные центры проносят водку и наркотики и кто это делает?

ЕАН предлагает читателям ознакомиться с выдержками из многостраничного исследования неизвестного нам блогера. Любопытно, что многие выводы автор сделал на основе материалов самого ГБН и книги Евгения Ройзмана. На наш взгляд, это небезынтересное чтение.

Предлагаем сразу обратиться к текстам сотрудников фонда «ГБН»:

Последние слова настолько необычны, что необходимо их повторить: «Некоторые попали к нам в ходе операций». Это значит, что они не пришли сами, и их не привели родители - сотрудники фонда проводили операцию по задержанию наркоторговцев и захватили наркопотребителей. Фондовцы искренне считают, что для этого достаточно получить устное согласие родителей по телефону.

Если сотрудники фонда получают согласие, то привозят с операции гражданина или гражданку России, против их желания (как написано, не по доброй воле) в свой реабилитационный центр, из которого они не выпускают раньше чем через один год. Факты похищения и удержания были доказаны и в ходе суда над Егором Бычковым.

Сотрудники фонда знают, что это является нарушением закона, и что они преувеличивают права родителей. Дети не являются собственностью родителей. После 18 лет человек юридически принимает все решения самостоятельно, если его не лишили в суде дееспособности. У родителей нет права ни самостоятельно лишать их свободы, ни избивать, ни допрашивать. Нанимать для этого других людей закон тоже не позволяет.

Холодная - это просто помещение в фонде, где реабилитантов держат до отправки в реабилитационный центр:

«Тогда я еще не подозревал, куда меня везут. Через 20 минут я уже был в кабинете Кабанова Андрея. Как всегда я чувствовал себя героем. Но когда меня попросили выйти из кабинета, в моих глазах и в душе появилась глубокая печаль, потому что меня, подхватив за руки два здоровенных молодца, попросили снять шнурки и ремень. Я знал, что это делают только в райотделах, а я приехал на лечение. Через пять минут я оказался в «холодной». Тогда в моей голове рассеялись все мысли о респектабельном лечении, и я понял, что кроме принудительной физиотерапии меня никто больше ничем лечить не будет».

В первые годы в таком качестве использовали подвал Игоря Варова. После «холодной» увозят на карантин.

Карантин представляет собой большую комнату, где стоят железные двухэтажные кровати.

До 2009 года клиентов фонда пристегивали к кроватям на 3 недели. Наручники регулярно перестегивают с одной руки на другую, в туалет выводят в сопровождении сотрудника фонда. Последних на местном жаргоне называют «ключники». Держали реабилитантов в наручниках, чтобы переждать острый период «тяги к наркотикам» и избежать сложностей вроде захвата заложников. Вероятнее всего наручники использовались в первую очередь для того, чтобы удержать наркоманов в ломке на месте – чтобы не убежали. Ориентировочно в конце 2008 года наручники заменили другие меры: решетки на окнах и дверях, охрана, и постоянная запись на видеокамеры и микрофоны в помещении карантина.

Благодаря предложению Андрея Кабанова в фонде «ГБН» принята идея, что никакой ломки нет. Это прямое следствие отрицания биологической составляющей наркомании. С точки зрения фондовцев, абстинентный синдром придумали врачи, а у наркомана только капризы.

МКБ -10 описывает абстинентный синдром (ломку) так:

«Могут присутствовать признаки из числа следующих: сильное желание принять опиоиды; ринорея или чихание; слезотечение; мышечные боли или судороги; абдоминальные спазмы; тошнота или рвота; диарея; расширение зрачков; образование «гусиной кожи», периодический озноб; тахикардия или артериальная гипертензия; зевота; беспокойный сон; дисфория».

Абстинентный синдром не самое страшное состояние, но он объективно существует. В центрах фонда «ГБН» ломку пациенты проходят без всяких медикаментов. Впрочем, отсутствие медикаментов – обычная практика реабилитационных центров. Лекарства применяются лишь в государственных реабилитационных программах, расположенных на территории наркодиспансеров. Для медикаментозного купирования абстинентного синдрома (ломки) нужно получить лицензию на медицинскую деятельность.

Фонд же предпочитает именно клиентов в состоянии абстинентного синдрома. В состоянии ломки, питаясь хлебом, водой, луком и чесноком, люди гораздо легче поддаются специальной обработке. Реабилитантов используют в первую очередь как источник информации. Как описывает это сам Евгений Ройзман:

«Механизм следующий:

На карантине больше 50 человек. Каждый про наркотики и наркоторговцев знает все. Вновь поступившему дают бумагу, где он рассказывает: когда он начал употреблять наркотики, какие, с кем, по чем брал, у кого - номера телефонов, адреса, номера машин и т.д. Все это быстро проверяется, сверяется с имеющейся информацией, тем более, что врать у нас не принято. После чего реабилитанту дают возможность закупиться у своего барыги - дело добровольное, но отказываться не принято».

Попав в фонд, наркоман описывает, как добывал деньги на наркотики, где у кого и с кем покупал. У реабилитантов изымают SIM-карты мобильных телефонов и просматривают список контактов.

Жителей Екатеринбурга и области используют как подставных покупателей. Находясь на «реабилитации» человек ездит по городу, покупает наркотики, дает после этого свидетельские показания. У сотрудников фонда есть предположение, что, сдав своего торговца, человек потеряет контакты в среде наркоторговцев и наркопотребителей. Никаких подтверждений у этого предположения нет. Практика показывает, что люди, возвращаясь из мест лишения свободы после 3-5 летнего заключения, находят, где купить наркотики. Даже, переехав с родителями в другой город, наркоман может быстро найти среду наркопотребителей и наркоторговцев.

Сотрудники фонда «Город без наркотиков» исходят из допущения, что ни один наркоман не хочет бросить. Никаких серьезных оснований у такой идеи нет.

Ошибочный вывод о нежелании наркоманов проходить лечение делают многие. Однако исследования показывают, что потребность в лечении зависимости у наркопотребителей очень высокая. Таблица, приведенная ниже, основана на результатах опроса среди 122 клиентов реабилитационного центра «Мельничный ручей»:

Предпринимали самостоятельные попытки отказаться от наркотиков в домашних условиях, не прибегая к помощи специалистов

Лечили абстинентный синдром в наркологическом стационаре

Хотя бы однократно обращались за амбулаторной наркологической помощью

Были зарегистрированы в районном наркологическом кабинете

Подвергались воздействию методик основанных на внушении (включая «химзащиту», «кодирование» и гипноз)

Проходили групповую психотерапию

Посещали группы сообщества «Анонимные Наркоманы»

Наркоманы хотят лечиться, это подтверждает даже опыт одного из реформаторов фонда, Андрея Кабанова. По его словам, он проходил несколько раз ломку и обращался в государственную наркологию. Практикующие врачи отмечают, что раньше или позже наркоманы пытаются избавиться от зависимости, либо от ее последствий и часто обращаются за помощью.

Информация о методах «лечения» в фонде «ГБН» очень быстро разнеслась среди наркоманов. Последовала соответствующая реакция:

В Свердловской области около 10 реабилитационных центров, 2 православных, остальные протестантские, в соседних областях есть центры, адаптирующие минесотскую модель и модель «Монара». Лечиться наркоманы не хотят именно в фонде «ГБН».

Методы реабилитации в фонде «ГБН» не раз становились причиной заведения уголовных дел. Вынесено 2 судебных решения по доказанным фактам похищения, насильственного удержания, издевательствам и убийствам реабилитантов. Но может быть все эти методы приносят очень положительный эффект в избавлении от химической зависимости? Сотрудники фонда крайне противоречиво высказываются по поводу результатов своей реабилитационной программы:

Настораживает одновременное существование двух противоречивых высказываний: «Большинство перестали употреблять» «Как подсчитывать – не понятно». Возникает вопрос - «считали или нет?».

У Ройзмана, Кабанова и других нет никаких данных об эффективности модели реабилитации, существующей в фонде «ГБН». Учитывая, что условия пребывания в фонде «ГБН» максимально приближены к тюремным, то можно утверждать, что после фонда бросают употреблять такое же количество наркоманов, как и после тюрьмы. То есть – очень небольшое. Теоретическое обоснование этому дал еще в 1997 году врач-нарколог Сергей Белогуров:

За основу возьмем несколько заявлений Ройзмана:

При этом Ройзман говорит, что перестают употреблять в основном те, кто прошел полный курс реабилитации в 12 месяцев:

Из этих двух высказываний можно сделать вывод, что более 6500 наркопотребителей прошли полный курс реабилитации в 12 месяцев (посылки: «большинство перестали употреблять» и «не возвращаются к наркотикам больше половины из тех, кто пробыл год»).

Центр работает с декабря 1999, соответственно первый выпуск должен был состояться в декабре 2000 года. К октябрю 2010 года, когда была опубликована цифра 6500, прошло 119 месяцев. Чтобы за это время набралось 6500 клиентов, прошедших полный курс реабилитации надо, чтобы центр устраивал торжественные выпуски для 54-х человек каждый месяц в течение 10 лет. Сам Ройзман пишет, что выпуски куда менее массовое мероприятие:

Предел численности пациентов в центрах фонда около 300 человек – даже при таком наполнении центр не может выпускать по 54 человека в месяц. Максимально возможный поток, при таком количестве мест в центре: 25 человек выпускается, 25 поступает. Если выпускать по 54 человека, через шесть месяцев выйдут все, закончившие годичный курс реабилитации, и в центре останутся только новички, соответственно полгода выпусков не будет. По данным сотрудников фонда в течение 10 лет на реабилитации постоянно находилось от 100 до 200 человек это количество обеспечивает от 8 до 16 выпускников в месяц. Больше половины из обратившихся в центр на реабилитацию не завершает курс длительностью в 12 месяцев, а уходят раньше этого срока (по данным отчета за 2002 год).

Соответственно нет оснований утверждать, что даже половина из 6500 перестала употреблять наркотики. Ведь большинство из 6500 реабилитантов, о которых пишет Ройзман, не прошли весь курс полностью.

Откуда вообще взялась цифра в 6500 человек, если наполняемость центра обычно не достигала 200 человек? На это может ответить отчет фонда ГБН за 2002 год. В центр обратилось 593 человека. Из них:

- 300 человек сдали родители только на 10 дней. Это значит, что половина обратившихся отказались от реабилитации, предложенной фондом. Только 293 остались на реабилитацию.

При этом из них:

- 120 убежали;

- 70 человек забрали родители ранее, чем через 1 год;

- 49 человек завершили реабилитацию проведя в центре положенные 12 месяцев;

- 54 человека, видимо, остались продолжать реабилитацию.

То есть фондовцы посчитали всех. В число 6500 попали и те, кто не собирался проходить у них реабилитацию. Тогда и эффективность нужно считать по всем клиентам. Из 534 человек завершили годичную реабилитацию только 9 процентов. Если подавляющая часть (80-90 процентов) отказывается от реабилитации, то её только по этой причине нельзя считать эффективным. При оценке учитывалось общее количество поступивших в центр реабилитантов и пробывших там какое-то время. Именно таким образом подсчитывается эффективность лечебных мероприятий в наркологии. Считается процент вышедших в ремиссию, от всех обратившихся, а не от завершивших полностью курс лечения.

Ройзман говорит о 70 процентах устойчивой ремиссии у завершивших весь 12-месячный курс. Итого 6,4 процента от всего количества, поступивших на реабилитацию в 2002 году, вышли в устойчивую ремиссию, по словам самого Ройзмана. Еще Евгений Вадимович признается, что в настоящее время результаты хуже:

В таком случае эффективность работы фонда в настоящее время уменьшается до 4,5 процента.

В самом лучшем случае можно обсуждать 10 процентов прошедших полный курс реабилитации и пытаться оценить эффективность реабилитации в этой группе.

Заявленная Ройзманом эффективность в 50 процентов в этой группе теоретически невозможна:

- нет работы по мотивации наркоманов на реабилитацию;

- нет работы с психологической составляющей зависимости;

- тюремные условия не могут способствовать развитию навыков социализации;

- нет постреабилитационной программы;

- не учитываются биологические изменения пациентов, которые могут приводить к срывам при употреблении алкоголя. Хотя в последнее время руководители фонда задумываются об этих сложностях, наблюдая употребление наркотиков после алкоголизации оперативных работников фонда.

- Самое главное, никто из сотрудников фонда не проводил никаких оценок, чтобы утверждать «из опыта» о 50 процентах вышедших в ремиссию:

Здесь приведен лишь пример оценки эффективности деятельности фонда по опубликованным отчетам. Данных для точной оценки недостаточно. Но даже если подходить к анализу и результатам лояльно, то нельзя считать успешным опыт центра, из которого убегает 41 процент пациентов оставшихся на реабилитацию, а еще 23 процента уходят раньше времени с помощью родителей.