Врач-реаниматолог станции скорой медицинской помощи Екатеринбурга рассказал ЕАН о работе во время четвертой волны ковида. Приводим его мнение в формате колонки без сокращений и дополнений.
«Тяжелых больных сейчас стало ощутимо больше. Конечно, чаще всего это старики. Но не всегда это люди, которые подолгу ждали врача и не дождались его. Для критического ухудшения состояния хватает и нескольких дней.
Что мы видим на таком вызове?
Тяжелые больные с ковидным пневмонитом чаще всего сидят, наклонившись вперед – это положение называется ортопноэ, оно вынужденное.
Человеку с большим объемом поражения легочной ткани и дыхательной недостаточностью так легче дышать. Он толком не может ни вздохнуть, ни пошевелиться.
И, увы, повторяется то же самое, что мы видели и до пандемии: обычно к ночи до родственников или самих больных доходит, что само это не пройдет, и они вызывают скорую. Или говорят, что до поликлиники неделю не могли дозвониться и вызвали нас.
На госпитализацию таких тяжелых мы везем как в последний путь, потому что понимаем, что они оттуда вряд ли выйдут.
У нас не так давно был случай, когда в машине скончалась бабушка, которую до этого выписали из ковидария с одышкой долечиваться дома. Дома она была несколько дней, потом стало хуже. Ее вынесли из квартиры - на носилках и на кислороде. Умерла она в машине.
Бывает, что родственники нам рассказывают, что вот сидел дедушка, сидел, а потом взял и завалился. Ну тут же понятно, что ему раньше надо было к врачу. Когда завалился – его уже, скорее всего, не спасти. Да, бывает, сейчас умирают дома, вызвав бригаду скорой помощи.
Мы приезжаем к еще живому человеку, «затрубим» его (вводим интубационную трубку, чтобы потом подключить к аппарату ИВЛ - прим. ЕАН), а он уже не жилец. Ставим подключички (подключичные катетеры - прим. ЕАН), качаем и сами понимаем, что в этом уже нет смысла.
Страшно ли мне? Нет: мы привыкли к смертям, это специфика нашей работы, я выхожу после смены и все забываю. Сейчас, когда попросили, могу вспомнить, но только единичные случаи.
Недавно был такой случай, мы потом обсуждали его с больницей, где мужчина умер: он пролечился в ковидном госпитале с 50% поражением легких. Был выписан, но амбулаторно ему не назначили антикоагулянты, хотя их надо было принимать как минимум месяц. На этом фоне развивалась массивная двусторонняя ТЭЛА (тромбоэмболия легочной артерии – прим. ЕАН). Потом, уже в стационаре, он погиб.
Тромбозов и тромбоэмболий сейчас вообще стало заметно больше, и не всегда они бывают на фоне яркой «клиники» ковида.
И еще сейчас стало очень много истеричек, обычно это девушки и женщины в возрасте от 20 лет и до бесконечности. При признаках ОРВИ - есть тест, нет теста - они вызывают скорую. Потом при нас бегают по квартире и говорят, что задыхаются. Здесь без комментариев, цензурных слов нет».
Собеседник агентства дал читателям ЕАН рекомендации, как по косвенным признакам определить, что состояние пожилого родственника с COVID-19 ухудшается:
- человек стал заторможен или у него, наоборот, внезапно появились бредовые мысли, возбуждение, даже делирий;
- начались резкие скачки артериального давления или уровня глюкозы в крови (особенно если раньше уже был диабет);
- появились эпизоды беспричинных падений, которых не было раньше.
Уровень сатурации у пожилых и особенно у «сердечников» далеко не всегда отражает тяжесть их состояния и степень поражения легких. Может оказаться, что и до ковида они спокойно жили с таким уровнем сатурации, с которым молодых скорая везет на ИВЛ. Ориентироваться здесь нужно на одышку (частота дыхания больше 22) и общее состояние человека.
