«Батюшка, скажи нам что-нибудь»: что чувствовал священник перед мобилизованными. ИНТЕРВЬЮ

В начале октября патриарх Кирилл благословил направить священников в военкоматы и учебные центры для поддержки мобилизованных. Многие пастыри пришли на проводы резервистов в первые дни мобилизации — еще до распоряжения из Москвы. Среди них был настоятель кафедрального собора в честь Преображения Господня в Серове иерей Симеон Шестаков. На протяжении пяти дней он провожал мобилизованных вместе с их родственниками и близкими.

В интервью ЕАН настоятель рассказал о том, что он видел в глазах резервистов и почему некрещеным тоже нужен священник.

— Отец Симеон, отправиться на проводы мобилизованных — ваша инициатива или это связано с благословением патриарха направить священников в военкоматы и в учебные центры?

— Скорее, это все совпало. Благословение патриарха пришло в самом начале октября. У нас в Серове первая отправка была уже 25 сентября, и мы решили, что должны быть с ребятами в этот день.

Это ощущение было таким же естественным, как дышать. Церковь всегда присутствовала там, где она нужна. 

Поскольку это был воскресный день, нужно было служить в храме, то я спросил владыку (епископа Нижнетагильского и Невьянского Феодосия — прим. ЕАН), как действовать. Правящий архиерей сказал: «Оставляй служить штатного [священника], а сам иди, благословляй [мобилизованных]».

На протяжении последующих пяти дней мы с отцом Алексием [Батаевым] провожали каждую партию ребят. Последний день, 29 сентября, был самым тяжелым — состоялось три отправки. Мы пришли к 9:00 и только к 16:00 освободились. Очень сильная эмоциональная перегрузка. Но мы видели, что присутствие священника было важным и необходимым.

Священники Симеон Шестаков и Алексий Батаев

— Как была организована работа с мобилизованными? Вы пришли, произнесли проповедь…

— …Вовсе нет. Мы пришли с отцом Алексием в военкомат и первое время находились в классе. Каждую партию ребят оформляли и отправляли часа два-три. За это время они по одному или группой заходили. Видели, что мы здесь. Мы дожидались, пока у военкомата все соберутся, выходили к толпе и говорили: «Парни, братья, кто хочет исповедоваться, пообщаться со священником, получить напутствие, могут пройти в класс». И абсолютное большинство из тех, кто отправлялся, шли к нам, брали крестики, иконки, Евангелие.

— Мобилизованные как на вас реагировали?

— Большинство — положительно. За все эти дни, наверное только по одному человеку в каждой партии были, которые не брали крестиков. Иначе к нам не пошли бы. Были и другие случаи. Например, один мобилизованный зашел к нам в класс, меня увидел и говорит:

— О! Щас вы будете нас лечить.

— Нет, брат, — говорю, — Я тут, чтобы тебя благословить.

— А с нами поедешь?

— Нет, - говорю.

— А чего?

— Мне повестка не пришла.

Он продолжает меня поддевать: «А чего добровольцем не пойдешь?» Я его спрашиваю: «А ты почему не пошел?» Но это по-свойски все так. Когда мы с ним расставались, очень тепло обнялись, как будто много лет друг друга знали. 

— А само напутствие в чем заключалось? Что вы им говорили?

— Честно говоря, первое время я не знал, что сказать. В ступоре был. Не хотелось проговаривать прописных истин или политические вещи. Священник — не политик и не военком. Дело священника — поддержать. И парни, которые там собрались, сами говорили: «Батюшка, ну скажи нам что-нибудь».

Я им говорил самое простое: о человечности, что среди этой грязи надо оставаться людьми. Не опускаться до уровня мести и злорадства, а помнить, что честь русского солдата и христианина посрамить нельзя. 

 «Воюем не с украинцами или американцами, а со злыми духами»: екатеринбургский митрополит – о спецоперации 

— Отец Симеон, у вас есть опыт армейской службы?

— Нет. Срочную я не служил.

— Это было для вас препятствием для общения? Ведь туда отправляли людей и с боевым опытом, и тех, кто отслужил в армии.

— Нет. Я один пример уже привел выше. Я так же отвечал, когда меня другие спрашивали, почему я не поеду с ними. Но все было без обиняков. Все вопросы снимались. Как таковых трений у меня ни с кем не возникало.

На проводах был только один неприятный момент — немало нетрезвых людей пришло. Один провожающий меня пытался поддеть, когда я стоял с крестом у автобуса. Он ко мне подошел и говорит: «Серьезно, что ли?» Я отвечаю да. Он тогда мне: «Забирай это и уходи отсюда». Я тут уже говорю: «Парень, ты немного попутал».

— Они умирать едут, — заявляет мне провожающий.

— Нет, они едут побеждать, — говорю.

У меня, конечно, все закипело после этого. Почему провожающие так себя ведут? А в это время на крест в моих руках парни из автобуса другими глазами смотрят.

— Какими?

— Полными осмысления происходящего, понимания и надежды. Ребята понимали, куда едут. Один военнослужащий, не дожидаясь, пока я до него дойду, сам подошел и крепко приложился ко кресту. Настолько искренно это было, что я не нахожу слов, чтобы это описать.

Другой боец, увидев нас с отцом Алексием, искренне долго и крепко жал каждому из нас руку, а потом в буквальном смысле в знак огромной благодарности поцеловал руку нам обоим.

— Атеисты или представители других конфессий к вам обращались на проводах? Мусульмане, например?

— У нас в муниципалитете мусульман не очень много. Но они подходили уважение выразить или поговорить просто. Совета и некрещеные спрашивали. Был случай, парень мне сказал, что он некрещеный и ему это особо не надо было. Но бабушка его хотела, чтобы он покрестился. Я ему отвечал: «Если тебе это не надо, то будь честен с самим собой». При всем при этом я подумал: «Окажется он в учебке и, может, там созреет для этого решения. Священники там есть».

Был еще запоминающийся случай. К нам в класс зашел парень брутальной внешности: с бородкой, в татуировках. И рассказал, как он сломал крестик, потому что однажды обиделся на Бога. А сейчас хочет с Ним примириться. Скажу, что пришел он к этой мысли не из-за страха. Пообщавшись с ним, я увидел, что парень не робкого десятка.

Я надел ему простой алюминиевый крестик на простой белой ниточке с чувством, будто даю ему самое ценное в мире сокровище, самое дорогое и трепетное. Эта ценность определилась его внутренним состоянием.

— А родственники у вас помощь просили?

— Да. На проводах близкие мобилизованных подходили и просили помолиться за своих. А другие спрашивали: «Все ли хорошо будет?»

Им в эти минуты нужны были слова ободрения и поддержки. Не морали им читать или нотации: «Вот вы в церковь не ходите» - и так далее, а доброе слово. 

Если им говорить менторским тоном, свысока, это не даст любви. Все, что сейчас происходит в мире, — из-за недостатка той самой любви, которую принес Господь. И если еще от священника будет дефицит любви, грош ему цена. 

 В РПЦ приравняли мобилизованных свердловчан к богоизбранным