Евгений Гельфонд, идеолог «CHELoBEKа театра»: кто-то должен заниматься «чистой водой»
— Что лежит в основе фестиваля «CHELoBEK театра»?
— Сегодня много технических возможностей: свет, звук, графика. Главная задача фестиваля: убрать все и оставить человека. Весь художественный замысел воплощен через актера – главный месседж фестиваля: про человека, для человека, из человека.
Я ничего не имею против хорошей постановочной режиссуры, где играют компоненты размещения света, звука, артиста – создания картинки, монтажа сцен и фиксированных эмоций, которые актеру нужно проявить так и не иначе. В этом есть какая-то заданность, что, как мне кажется, убивает составляющую самого театра. Кто-то должен заниматься «чистой водой».
— Почему именно фестиваль-лаборатория?
— Фестиваль не «наградной», все, кто приезжают, автоматически получают дипломы лауреатов – просто суть не в этом. Важно встретиться с коллегами, посмотреть на них, поспорить о методах, инструментах и хитростях нашего дела. И сделать это в присутствии критиков. Именно поэтому такой большой акцент делаем на подборе грамотных, именитых – звездах театрального критического цеха.
Как режиссер говорю, что иногда разговор с критиком много значит, поскольку мы театр делаем, а критик театр ведает. Многие советы очень полезны. Все мы люди амбициозные, самолюбивые, но критики нужны, чтобы помогать, направлять, давать советы. Поэтому лаборатория.
— Кто может прийти на спектакли и разборы?
— В этом году мы увеличиваем программу за счет того, что самые интересные спектакли, на наш взгляд, повторяем дважды: для фестивальной публики и зрителей. Например, постановки, «Пермского театра «У Моста» - ставим дважды в самом большом зале из тех, которые есть в нашем распоряжении – в Камерном театре. Билеты разлетаются, как горячие пирожки!
Вечером проходит спектакль, а на следующее утро в конференц-зале «Малахита» — обсуждение. Все желающие могу прийти послушать, как профессиональные критики разбирают постановки.
Всего же за неделю на челябинских сценах покажут 22 спектакля. Актеры приедут из Германии, Черногории, Норвегии, Казахстана и из более десяти городов России, в том числе, из Владивостока. Разнообразие форматов, жанров, стилей. Среди хэдлайнеров фестиваля Сергей Старостин – уникальный собиратель и исполнитель русского фольклора.
сцена из спектакля «Саня, Ваня, с ними Римас»
— Заявок на участие было больше?
— В общей сложности около сотни. Но мы не можем всех пригласить. Кого-то обещали включить в программу еще в прошлом году, а кого-то мы хватаем, чтобы показать челябинским зрителям – потому что художественный прецедент.
Главный критерий отбора участников – воплощение художественного замысла через актера.
— Что представит на фестивале Новый художественный театр?
— Песню в двух действиях Владимира Гуркина «Саня, Ваня, с ними Римас». Гуркин – автор сценария знаменитой картины «Любовь и голуби». Замечательный сибирский драматург. Пьеса частично автобиографична - он ее писал, посвящая своим бабушкам-дедушкам, прошедшим тяжелые будни в тылу. Действие происходит в уральской деревне, на реке Чусовой. Пьеса о наших основных, корневых составляющих, которые никакие катаклизмы, никакая война не уничтожит. Они прорастают сами по себе, помимо нашей воли – мы связаны со своими предками, с теми корневыми качествами, которые в нас есть. Все маски, все напускное рано или поздно отлетит, а что нужно – прорастет.
— Приезжают коллективы из-заграницы. Как русскоговорящие зрители будут смотреть их постановки?
— Мы предусматриваем сурдоперевод – наушники и визуальный перевод – субтитры на все спектакли на иностранном языке. Но норвежец будет играть на русском.
Я сторонник игры на родном языке. Чтобы перед спектаклем раздавали увертюру, но наш зритель к этому не готов. Мне достаточно прочесть краткое содержание, чтобы понять кто кого любит. Но это не важно. Важны чувства и как актер их показывает. Важно смотреть язык эмоций: как ЭТО происходит. А происходить ЭТО может только на родном языке.
Перевод сбивает на содержание. Мы начинаем цепляться за текст, а помечать нужно не то, что очевидно – эмоции и чувства. Только тогда появится непередаваемое чувство – ново! А художественное впечатление оставляет то, чего не ожидаешь, то что для тебя еще не ведомо.
— Концепция фестиваля неизменна с 2012 года, но будут ли какие-то нововведения?
— В свое время не было моноспектаклей. Мы внедрили моно, которые становятся популярны по всему миру. Очень хочется показать нашим зрителям образцы с уникальной актерской работой, обсудить их.
Появилась система тренингов. В этом году у нас три профессиональных мастер-класса по актерскому мастерству: художественный руководитель и режиссер вологодского камерного театра Яков Рубин, худрук театра «У моста» Сергей Федотов и заслуженный артист России Владимир Скворцов. И еще два – для искусствоведов, театроведов, критиков: Капитолина Кокшенева проведет лекцию о концепции зрителя в современном театре, а Татьяна Чепурная расскажет о русских театральных традициях в Германии.
И третье ноу-хау — «Юный человек театра». Эти тренинги будут в большей степени, для ребят из детских театров-студий – «Элегия» из Коркино и «Встреча» из Орска. Ребят, которые уже собираются поступать в вуз и связать свою жизнь с театральной деятельностью. И студентов челябинского колледжа культуры. Ребята смогут посетить спектакли, участвовать во всех тренингах, получить профессиональные советы, узнать упражнения от мастеров. Делаем направление для них, ради них.
сцена из спектакля «Собака»
— Почему решили обратить внимание на юных актеров?
— Это связано с несчастьем, которое произошло в Челябинске – закрытие кафедры театрального искусства в Челябинском государственном институте культуры (ЧГИК), Это печальный, плачевный, позорный – не постесняюсь этого слова – факт, в котором виноваты и руководители вуза, и областной минкульт, и завкафедры Елена Калужских, которая не воспротивилась этому.
Наум Юрьевич Орлов, Тенгиз Александрович Махарадзе, Вячеслав Анатольевич Петров создавали в свое время кафедру. Столько сил было вложено, чтобы выпускать кадры для наших челябинских театров. И так это бездарно просрать! — другого выражения у меня нет. Это преступление! Я не могу понять. Нужно было бить во все колокола, как только что-то екнуло.
Но думаю, кафедра появится вновь, самое большее, через пять лет. Спустя это время в челябинских театрах начнется коллапс – нехватка молодых артистов: брать их неоткуда. Новые законы об охране труда требуют квалификационных соответствий. На что они надеялись, когда закрывали кафедру? Кто к нам пойдет? Кто-то из Москвы поедет сюда работать? Никогда в жизни! Никто сюда из других вузов не приедет – даже из Екатеринбурга – пусть не обольщаются.
— Что же делать сейчас, пока кафедра снова не откроется?
— В этом году мы впервые запускаем программу «Юный человек театра». Цели у нее большие. И как мы тихонько начинали сам «CHELoBEK театра», так будем развивать и это направление. Во что это разрастется? Мне бы хотелось, чтобы на следующий год была отдельная, параллельная программа – «Юный человек театра». Пока это пробный шаг. Начинаем скромно, робко, но с надеждой на большое будущее.
— У вас есть планы самому воспитывать актеров?
—Есть мечта открыть театральную школу на интернатной основе здесь, при театре НХТ. Как школы Табакова, Райкина.
Театральных коллективов по области очень много. Много интересных детей, которые не верят в то, что могут быть актерами. Они живут где-нибудь в Карабаше, Кыштыме, Коркино — давайте откровенно, не особо культурно продвинутых городах – и занимаются в театральных кружках при каком-нибудь дворце. Мама – металлург, папа – металлург. «Да какое актерское?». Ребенок даже представить себе не может, что может пойти куда-то дальше.
В регионе много талантливых детишек, которым нужно идти по этой линии – тогда мы получим действительно харизматичных артистов, действительно талантливую кровь и кость, а не фотомоделей, которых мы видим сегодня на экранах.
Я бы хотел ездить по региону, отбирать детей после восьмого класса, как алмазы. Собирать их здесь на два года: утром они бы учились в общеобразовательной школе, а далее — программа, которую мы вполне способны реализовать. И дальше распределять этих ребят в вузы страны.
сцена из спектакля «Ночь Гельвера»
— В других интервью вы говорили, что исповедуете идею театра-дома. Это как?
—Мне кажется, театр-дом – это единственная модель, приемлемая для российского театра. Так сложилось. Я не могу привести хороший пример, когда антрепризная, проектная модель театра удачно себя реализовала. Но у меня есть перед глазами дом Таирова, Станиславского, Эфроса, Любимова – банды, труппы, которые жили по своим эстетическим законам, строили какую-то свою модель, спорили с другими, отрицали.
Кино – это проектная история. Кино не может быть домом. Я бы даже сказал, что кино – это соревновательная площадка, ринг. Хорошее кино – это состязание артистов разных театров.
— Например?
— Ну, в фильме «Любовь и голуби» играют артисты разных театров. И когда они встречаются на съемочной площадке, то между ними возникает соревнование: как сделать вот это, как доказать свою модель, взгляд, актерскую методику. Леонов, Евстигнеев, Ефремов – когда они вместе оказываются на площадке, то мы видим, как они соревнуются, как им самим интересно от этого. Интересно доказать, чей театр круче. И тогда высекается то живое чувство, те парадоксы, которые заставляют нас снова и снова восклицать: «Да господи, как он это делает?».
Сейчас исчезает понятие театра-дома: все приглашают режиссеров — они ездят туда-сюда – какой-то бесконечный сенокос. Возникает размытие. Поэтому кино умерло – некому соревноваться. Уничтожили театр, как вид спорта. Агонистическое, соревновательное начало – в крови театра. Но все циклично. Нельзя сказать, что театр умер. Театр такая материя — всегда себя возрождает...
Людмила Орлова
