Конфликт в клинике на Каширке: официальная версия Центра имени Блохина
В Москве продолжаются разбирательства вокруг массового увольнения врачей из Института детской онкологии Национального медицинского исследовательского центра (НМИЦ) онкологии им. Н.Н. Блохина. Организацию уже покинули четыре специалиста.
Прецедент, напомним, возник в связи с конфликтом группы врачей с недавно назначенным директором института Светланой Варфоломеевой. Коллектив обвинил управленца в отсутствии внимания к застарелым проблемам: качеству корпусов, условиям труда, оплате работы врачей и младшего медицинского персонала.
Ранее пристальное внимание на проблему обратил уралец, профессор УрГЭУ и специалист в области конкурентной разведки Евгений Ющук. Он полагает, что исход врачей может быть связан с деятельностью благотворительного фонда «Настенька», учредителем которого является сотрудник института.
В ходе подготовки материала у корреспондентов ЕАН возникли сомнения относительно заявлений докторов о «недостаточно высокой оплате труда» и «уникальности» применяемых ими методов, также необходимо было уточнить, насколько правомерны претензии сторон друг к другу.
Все вопросы мы задали действующему руководству Национального медицинского исследовательского центра (НМИЦ) онкологии им. Н.Н. Блохина. Приводим ответы пресс-службы медицинского учреждения.
-Что, по вашей версии, представляет собой конфликт с родителями? Он действительно есть? Почему он возник? Что послужило реальной причиной и отличается ли она от публично заявленной активистами?
-Активистами, как вы их называете, создан искусственный конфликт с родителями больных. Родителей обманывали неоднократно: в том, что им якобы нельзя общаться со СМИ, а то их выпишут из стационара.
Когда пришли телекомпании – активисты заперли детей в палатах. Их пугали, что закроют отделение и всех отправят лечиться по месту жительства. Или что закроют все протоколы лечения и больных переведут на непроверенные российские препараты. Все это было инспирировано самими активистами, а затем они обвинили в этом руководство центра.
-А что за ситуация с валом бумажной работы?
-Родителям говорили, что врачей заставляют заниматься ненужной бумажной работой и поэтому у них стало меньше времени на работу с детьми. Это неправда.
Так называемая «ненужная бумажная работа» - это работа по цифровизации документооборота.
Сегодня старшая медсестра заполняет около 16 журналов в день. Это трудоемко, а главное – невозможно прозрачно проследить движение лекарств и ход лечения.
Лист назначений, соединенный с аптекой, делает прозрачным процесс назначения, применения и, в конце концов, закупки лекарственных средств, что пугает активистов, потому что они становятся прозрачными и подотчетными.
-А что понимает руководство центра под конфликтом интересов Георгия Менткевича, учредителя фонда, расположенного на территории центра, и самого центра, в котором Менткевич является сотрудником и должностным лицом?
-Конфликт интересов - это термин двоякий. Он есть в законодательстве о госслужбе, а есть в бытовом, так сказать, понимании. Менткевич не госслужащий, поэтому в данном случае мы используем этот термин в понятном всем бытовом смысле. Когда у одного и того же человека есть дилемма – отдать приоритет личному или же общественному (в рамках занимаемой должности). Это не юридический, а моральный скорее выбор. Менткевич - соучредитель фонда «Настенька». Кабинет фонда находится в его отделении, там же юридическая регистрация.
В год через фонд проходит несколько десятков миллионов спонсорских средств.
Из этих средств финансируют операции по аутологичной трансплантации костного мозга у детей. То есть это тот вид трансплантации, который полностью покрывается государственными квотами.
Ежегодно в отделении трансплантации костного мозга производилось более 50 аутотрансплантаций, при этом заказывалось порядка 20 квот. Таким образом, НИИ ДОиГ недополучал бюджетные средства по тарифу ВМП (высокотехнологичная медицинская помощь). Почему для лечебного учреждения и для самих пациентов важно получать деньги именно через квоты? В квотах заложены средства на развитие института, на расходные материалы и даже такие вещи, как амортизация оборудования и т.д.
В результате в обозначенных отделениях систематически уменьшались деньги, например, на ремонт палат, закупку и амортизацию оборудования и прочее, так как эти средства заложены в тарифе ВМП, а не в средствах, поступающих через фонд.
У подобного рода схемы есть и морально-этический аспект. Помощь фондов жизненно важна в тех случаях, когда государство не может оказать весь объем нужной помощи пациентам. Например, при аллогенной трансплантации.
Существует два вида трансплантаций гемопоэтических стволовых клеток аутологичная и аллогенная. При аутологичной у пациента берут его собственные клетки, замораживают, дают больному высокие дозы химиотерапии и затем возвращают клетки обратно
«Аутологичная пересадка с точки зрения трансплантолога — вообще не трансплантация, — говорит Михаил Масчан, врач-гематолог, замдиректора НМИЦ ДГОИ им. Дмитрия Рогачева. — Потому что там нет никаких иммунологических реакций, никакого донора там нет.
Весь смысл аутопересадки в том, что клетки костного мозга очень чувствительны к химиотерапии и есть такие дозы химиотерапии, которые можно дать, только защитив клетки костного мозга. Мы их и защищаем — в холодильнике. А потом возвращаем пациенту.
Есть опухоли, при которых эта добавка в дозе химиотерапии увеличивает шансы на выздоровление». С точки зрения сбора средств ауто-ТКМ тоже обычно не представляет интереса, так как практически все связанные с ней расходы оплачиваются государством.
Второй вид трансплантации — аллогенная, при которой клетки берут у донора и пересаживают реципиенту.
«Аллогенная пересадка — это всегда вопрос спасения жизни, — продолжает Михаил Масчан. — Это очень дорогая процедура с большими рисками для пациента, и без абсолютной уверенности, что это необходимо, ее не делают. Лечебный эффект аллогенных ТКМ складывается из двух вещей: это высокие дозы химиотерапии и иммунологическая реакция, которая появляется в результате замены костного мозга пациента на донорский».
Именно аллогенные пересадки имеются в виду, когда мы говорим о «трансплантации костного мозга» и о сборе средств на нее (сайт «Подари жизнь») или когда нужны лекарства, которых просто нет на территории Российской Федерации. Все это было обнаружено Светланой Варфоломеевой, о чем она и проинформировала директора онкоцентра Ивана Стилиди.
Кроме того, через фонд закупаются лекарства, обеспечивая сбыт лекарств производителю.
-Получается Варфоломеева сломала схему, которая была коммерчески выгодна Менткевичу и его подчиненным?
Возможно. Сейчас это выясняет внутренняя комиссия онкоцентра.
-Какова ситуация с ремонтом? Новому руководству активисты предъявляют претензии из-за плесени, отсутствия ремонта, недостроя и так далее. А какова ситуация с вашей точки зрения?
-По поводу ремонтов: за последние 1,5 года не поступало ни одной заявки на проведение ремонтных работ из Гематологии и ТКМ, хотя состояние именно этих отделений очень плохое. На остальных этажах периодически проводились ремонтные работы.
Светлана Варфоломеева инициировала проведение повторных плановых эпидемиологических исследований, в результате которых были обнаружены плесневые грибы. О чем она немедленно сообщила руководству онкоцентра. Бокс, в котором были обнаружены грибы, был выведен из эксплуатации Иваном Стилиди, им же даны распоряжения о проведении ремонтных работ с заменой фильтров и противогрибковой обработкой помещений.
Руководство отделений повторно было информировано о наличии плесневых грибов и об их высоком накоплении. Однако это вызвало сопротивление. В Сети появилась информация о якобы закрытии отделения. Не на ремонт, а просто закрытия.
Мы усматриваем в таком поведении одну цель: пролечить больше больных и заработать больше денег, несмотря на смертельные риски, которые влечет за собой размещение детей после процедуры пересадки костного мозга в помещениях с плесневым грибком. Но особый цинизм, на наш взгляд, – это, как и в ситуации с введением родителей пациентов в заблуждение, обвинение в данных проблемах руководства центра. Именно руководство центра и детского института 18 сентября проинформировало общественность о том, что мы начинаем ремонт в отделениях. Был выпущен пресс-релиз, опубликованный на сайте, сделана рассылка журналистам.
К нам приезжала программа «Вести», которой мы дали исчерпывающую информацию о ситуации в помещениях отделения трансплантации костного мозга. В сюжет также вошло интервью Георгия Менткевича, в котором он возмущался фактом проверки этих помещений и говорил о том, что воздух в его отделении такой же, как и во всем институте. И вот спустя две недели он обвиняет в наличии плесени руководство, а не себя и своих коллег, которые мирились с таким положением вещей.
-Менткевич оплачивал лечение из фонда, но при этом освободил родителей пациентов от платы за лекарства из личных средств?
-Не делалось ничего, чтобы облегчить финансовое бремя семей пациентов. Являясь соучредителем благотворительного фонда, профессор Менткевич легко давал задания покупать лекарства родителям, иногда дешевые, иногда дорогостоящие.
В интервью родственники детей говорят о закупке препаратов за 100 000 - 200 000 рублей. Как можно говорить о необходимости покупки, когда у тебя фонд, лекарства нужны для детей с лейкозом, и даже если название лекарства произнес не ты лично, то ты точно знаешь, что его покупают родители, и не пытаешься облегчить это бремя?
А вот Светлана Варфоломеева в течение двух рабочих недель обеспечила бесплатные процедуры для маленьких пациентов, которых раньше почему-то направляли в другие лечебные учреждения, чтобы там они получали эти услуги за деньги. Также Варфоломеева пригласила в штат детского института кардиолога и невролога, чтобы пациентов больше не отправляли на платные обследования у этих специалистов в другие клиники. У наших оппонентов просто удивительная способность называть белое черным.
-В распоряжении редакции есть документ с реальными цифрами заработной платы за год нескольких участников пресловутого видеообращения. Пожалуйста, подтвердите или опровергните эти сведения (в пресс-службу была выслана таблица - прим. ЕАН)
-Мы не можем разглашать сведения о заработной плате в привязке к конкретным специалистам. Можем лишь сообщить, что средняя зарплата четверых врачей онкоцентра, записавших видеообращение «Альянса врачей», составила от 166 до 400 тыс. рублей в месяц в период с января по август 2019 года. Есть некоторая «просадка» в июле, когда у нас был сбой в финчасти, в дальнейшем выправляемая.
-Сколько увольняется врачей и медсестер? 26 врачей и 50 медсестер - такие цифры звучали в паблике.
-Названные вами цифры – это фейки, вброшенные активистами, видимо, для того, чтобы взволновать общественность и прикрыться ею. На самом деле вместо объявленных 26 врачей - 8 заявлений на увольнение. 5 из них подписаны. Три заявления изучает созданная по приказу И.С.Стилиди комиссия, чтобы выявить причины. Мы остаемся в недоумении по поводу «логики» наших оппонентов. Сначала они заявляли, что им всем предлагают уволиться, чтобы взять на их место врачей из центра Рогачева, и одновременно заявляли о дефиците детских онкологов в стране.
Затем они грозили руководству и родителям массовыми увольнениями и возмущались тем, что им не подписывают заявления об уходе. Теперь, когда стало понятно, что только 8 врачей из отделений химиотерапии гемобластозов и трансплантации костного мозга решили оставить своих пациентов, начинают раскачивать ситуацию с медсестрами.
Всего в детском институте работают 84 медсестры. Решение уволиться приняла только одна. Льется очередная ложь про низкие зарплаты сестер. Увы, мы не можем разглашать персональные данные, но объявленные зарплаты в 2-5 тыс. рублей – это в десять и более раз заниженные суммы реальных выплат.
Точно так же наши оппоненты лгут относительно «графика увольнений». График есть, но он никак не связан с заботой о пациентах. С 7 октября все 8 врачей покинули тех, о ком они должны были думать в первую очередь. Кто-то уволился, кто-то ушел в отпуск с последующим увольнением. Люди просто решили отгулять отпуск! При чем здесь график увольнений, который в СМИ подается как забота о судьбе пациентов?! О них позаботилось как раз руководство НИИ ДОИГ и врачи из Российской детской клинической больницы (РДКБ), которые выразили солидарность с руководством онкоцентра и работают в отделении в режиме дежурств.
-Нам не совсем понятна ситуация с обвинениями активистами руководства центра в долгострое: долгострою 20 лет, Иван Стилиди директорствует полтора года, Светлана Варфоломеева – три месяца. Поясните, пожалуйста, как вы это видите.
-Обвинения в долгострое Георгию Менткевичу более логично предъявлять самому себе, так как длительное время он был замдиректора. Но мы не видим от него ни одного зарегистрированного обращения не то, что президенту России, но даже своему непосредственному руководству для того, чтобы разобраться с проблемой долгостроя!
Вы, наверное, уже не удивитесь, если мы скажем, что именно с приходом на должность директора онкоцентра Ивана Стилиди в ноябре 2018 года строительство было ускорено и пришло к своему завершению.
По поводу причин долгостроя приводим справку: в соответствии с постановлением правительства Российской Федерации от 26 декабря 2017 года № 1639, завершение строительства НИИ детской онкологии и гематологии ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» минздрава России предусмотрено в 2019 году.
Строительство новых корпусов НИИ детской онкологии и гематологии действительно началось более 20 лет назад. Начинала его турецкая фирма «Аларко» за счет средств от поставок российского природного газа в Турцию по межправительственному соглашению. Впоследствии строительство новых корпусов было остановлено в связи с изменившейся межгосударственной ситуацией. Строительство объекта было возобновлено только в 2011 году, когда правительство Российской Федерации поддержало соответствующую инициативу учреждения.
Новому руководству учреждения объект достался в незавершенном состоянии, при этом технологическое оснащение двух основных корпусов не было выполнено.
За последние полтора года новое руководство провело согласованную минздравом России корректировку проекта, получило необходимые для продолжения строительства объекта положительные заключения от государственной экспертизы. Также оно выполнило необходимые подключения к сетям и в конце 2018 года сдало в эксплуатацию два из пяти корпусов.
Сейчас строительные работы завершены еще на двух корпусах. Все аукционные процедуры в объеме завершения строительства и технологического оснащения объекта завершены. Идет поставка оборудования и мебели и ведутся отделочные и специальные работы по клиническому корпусу «Б».
Таким образом, новое руководство учреждения не предполагает искусственно затягивать строительство новых корпусов НИИ детской онкологии и гематологии и собирается вводить объект в эксплуатацию в срок, установленный правительством Российской Федерации.
-В предыдущем материале ЕАН приводил мнение эксперта о том, что в отделении Менткевича применялись устаревшие, а потому токсичные методики. Прокомментируйте это, пожалуйста.
-Да, эксперты действительно полагают, что в отделениях Менткевича дети получают очень много антибиотиков, причем в повышенных дозах, и, соответственно, противогрибковых препаратов. Это не полезно, а возможно, и опасно для здоровья детей. Эксперты действительно считают, что есть более безопасные (и более новые) методики, позволяющие с меньшим вредом для организма бороться с заболеваниями наших пациентов. Но степень опасности и то, приемлемы ли такие методы в настоящее время, оценит комиссия минздрава.
Фото: ronc.ru, pixabay.com
