Директор Челябинского филиала РАНХиГС, доктор политических наук, профессор, социолог Сергей Зырянов — о том, что происходит в Челябинске и почему нам по большому счету уже не важно, кто в городе мэр.
— Сергей Григорьевич, на днях Челябинск получил нового мэра — Владимира Елистратова. С чем ему придется столкнуться, что ждут горожане? Как вообще стоит оценивать текущую ситуацию в городе?
— Начну вот с чего. Как социолог и политолог я предпочитаю смотреть на те или иные явления, во-первых, с точки зрения их динамики в каком-то длительном отрезке времени, а во-вторых - как на часть больших, системных процессов.
Что мы имеем в виду, когда говорим о Челябинске как о социуме, как о субъекте экономики, как о совокупности самых разных социальных групп: элит — политических, бизнес-, интеллектуальных и городского сообщества?
Думаю, что стоит на самом деле рассмотреть динамику развития города за последние 20-25 лет. В таком временном отрезке лично я оценил бы ее как стояние «около ноля». Это, с одной стороны, точно не отчетливое движение вперед — четкое, понятное, управляемое, от одной цели к другой. Но, с другой стороны, не откат к заметному ухудшению и не слишком большие, пока не критические потери. Хотя есть опасность, что накопление количества этих небольших потерь, прежде всего в экономике города, со временем может стать катализатором качественных изменений, своего рода точкой бифуркации для городского социума, для бизнеса, для городских элит. А прохождение точки бифуркации – это всегда сложный и слабоуправляемый процесс.
— Иными словами, мы топчемся на месте?
— В лучшем случае. У меня по результатам многих соцопросов именно такое восприятие ситуации, которое, впрочем, я готов аргументировать как социолог и политолог.
Экономическая ситуация в областном центре кардинально в лучшую сторону не меняется. Если говорить о городе, то это проявляется в том, что почти не появляются, не открываются новые крупные, производственные площадки, пусть даже не инновационные, а индустриальные или в сфере экономики услуг.
Такие, что создают тысячу-две рабочих мест, обеспечивают 2-3-5% роста валового городского продукта. У нас не создаются элементы «сложной», новой экономики. Мы все еще продолжаем существовать на остатках запаса, промышленного задела, который был создан еще при СССР. Да, конечно, сейчас эти промышленные активы, как правило, так или иначе модернизированы. Но сам этот экстенсивно развивающийся сегмент экономики уже не самый современный. Что проявляется прежде всего в том, что он продолжает наносить заметный ущерб городской среде, прежде всего в плане экологической ситуации. Да и уровень конкуренции на рынках сбыта растет и дальше будет расти.
— Но экология далеко не новая проблема…
Пустая формальность: как в Челябинске появился новый мэр26 февраля 2019 в 15:51— Согласен. Тем более ведь речь идет не столько о текущем уровне заводских выбросов (сейчас он, вероятно, ниже, может быть, вполовину, чем был в прежние времена), сколько об огромном суммарном, накопленном за долгие годы уроне, ущербе природной среде, а через нее — и людям, жителям города. Челябинцы, говоря о плохой экологии, жалуются не только на саму проблему, но и на то, что она не была своевременно выявлена, диагностирована и городскими, и региональными властями. И более того — что она не признавалась ими как проблема, ставшая критической для городского социума.
Критической настолько, что многие челябинцы все чаще говорят о том, что либо готовы уехать из города сами, либо не видят будущее своих детей в Челябинске. Это и мое личное, субъективное ощущение по общению с разными людьми, и достаточно четкая тенденция, которая прослеживается в социологических данных.
Последний раз специалисты лаборатории прикладной политологии и социологии нашего филиала узнавали мнение горожан по этому поводу в мае 2017 года. Отвечая на вопрос «Где бы вы хотели, чтобы жили ваши дети?», лишь 22,6% ответивших горожан назвали Челябинск. И еще 5,2% выбрали вариант «В Челябинской области, но не в Челябинске». За границей РФ – 16,2%, в другом крупном городе России – 14,8%. Ответ «В Челябинске» пока самый популярный, но все же процент не так велик. Думаю, что сейчас этот тренд, возможно, еще более сильно проявляется. Прежде всего в наиболее обеспеченных слоях общества — среди городской элиты, среди того городского «среднего класса», что у нас есть.
— В чем причины?
— Опять-таки взглянем на это с масштаба более широкого промежутка времени.
Жизнь в Челябинске в советское время, в парадигме советского общества (и для властей, и для рядовых граждан) институционально была более-менее выстроена и, что важно, понятна, экономика до поры до времени функционировала нормально благодаря тотальному госзаказу. Прежде всего была и работала система обратной связи власти и граждан в плане того, что если горожанин видел какие-то бытовые безобразия и беспорядок, ему было, во-первых, понятно, куда обращаться, а во-вторых, была налажена четкая система работы с обращениями граждан. И в институтах власти, и, кстати, с помощью СМИ. Обратиться в газету, и если она напишет… Словом, была куда более серьезная надежда на то, что эта конкретная бытовая или городская проблема будет решена.
Сейчас такой же четкой структурированности системы институтов управления городом, институтов взаимодействия власти и общества я не наблюдаю. И это проблема не только Челябинска. Вместо устойчивого взаимодействия власти и городского сообщества - пунктирные прерывистые линии отрывочных контактов.
— С чем это связано?
— С тем, что мы живем в другой социально-экономической среде. Которую, кстати сказать, во многом сами и сформировали. В моем представлении это не современный постиндустриальный капитализм, а, скорее, прото-рыночные отношения, которые еще не цивилизовались окончательно до уровня современных требований с точки зрения содержания закона, права, морали, чего угодно. Рыночные институты в нашей экономике, по сути, еще фрагментарны.
Да, у относительно небольшой группы людей появилась возможность сконцентрировать в своих руках значительную часть собственности, в том числе городской. Появилась легальная возможность накапливать личное богатство, иногда очень большое. У населения появилась возможность самим улучшить свои условия жизни за счет того, что исчез тот советский товарный «дефицит» и большинство материальных благ стало в общем-то доступно. Если у тебя есть деньги, появилась возможность купить квартиру, а не стоять в очереди за ней, купить автомобиль (и не один) и так далее.
Но главным дефицитным ресурсом стали сейчас именно деньги. Однако, по оценкам социологов, только 20% граждан российского общества сумели адаптироваться к новым правилам экономической жизни и имеют достаточно финансовых ресурсов.
С другой стороны, произошло серьезное социальное расслоение городского сообщества. Многие из тех, кто смог завладеть экономическими активами, пошли во власть (в той или иной форме и того или иного уровня). Это было правильно с позиции их жизненной стратегии — сохранения и приумножения своей собственности. Для того, чтобы убедиться в этом, просто посмотрите составы созывов той же городской думы Челябинска. Кто там был в последние 20-25 лет в большинстве, кто там присутствует сейчас…
— Сейчас это по большей части бизнесмены средней руки.
— И это тоже знак нынешнего времени. Ситуация в экономике города не улучшается, и более серьезным экономическим игрокам Челябинск становится не так интересен. Они находят возможность реализовывать себя в других городах и регионах (Екатеринбург, Уфа, Тюмень, да много где), где есть возможность быстрее достигнуть своих целей. А освободившиеся ниши во власти занимает «второй эшелон».
Но вот что важно понимать. Если «первый эшелон» бизнес-элиты так или иначе формировал «мощное экономическое сердце» города, с хорошей наполняемостью городского пульса, прокачивавшее кровь экономики городской жизни, то «второй эшелон» на это гораздо меньше способен. У них просто не те масштабы хозяйственной деятельности, нет таких ресурсов и, возможно, нет и таких амбиций. Они конкурируют друг с другом за тот относительно небольшой бизнес, локальные сегменты рынка, находящиеся у них под контролем. А власть в решении этих задач - лишь один из инструментов этой конкуренции. Это первое. А второе – управлять городом и управлять бизнесом – это не одно и то же. Здесь также много чисто управленческих проблем.
С другой стороны, качественно улучшившиеся условия жизни горожан в итоге не привели к возникновению в Челябинске новых рыночных институтов и городского гражданского сообщества, способного осуществлять самоуправление.
Думаю, что это произошло и потому, что большинство горожан по-прежнему ориентировано в социальном плане на патерналистские отношения с властью. Многие горожане сторонники и носители «подданической» политической культуры. Конечно, речь не обо всем городском сообществе, но все-таки о большей части челябинцев. Горожане разобщены, городской социум атомизирован.
А городская имущественная элита не то чтобы создала свой «профсоюз», но на уровне интуиции большая ее часть понимает, что в каких-то вопросах у них устойчивые общие интересы и нужно действовать солидарно, то есть она консолидирована. В том числе чтобы не допустить консолидации городского социума в отношении урезания своих немалых интересов и амбиций.
В итоге, повторюсь, городское сообщество очень сильно разобщено, атомизировано. Кроме того, городской социум оказался по современным нормам жизни попросту беден, и значительная часть населения конкурирует за обеспечение себя ресурсами выживания. Для них не актуально формирование солидарных отношений с другими. Люди просто не могут себе этого позволить.
Это мог бы сделать так называемый городской «средний класс», представители которого все же имеют иной уровень достатка и «запаса прочности» и потому могут солидарно выступать за свои интересы по отношению к власти и к имущественной элите. Но этого «среднего класса» у нас в городе совсем немного, в количественном плане примерно 8-9%, да и то становится все меньше.
— И при этом, как вы говорите, и элита, и «средний класс» Челябинска видят будущее своих детей не в столице Южного Урала. Получается, челябинские элиты просто поставили на городе крест?— Понимаете, дело ведь не только в том, что власти — федеральные, региональные, городские — не предпринимают усилий для развития территорий. Предпринимают!Но российское общество пока еще продолжает развиваться в парадигме персоналистской зависимости. Когда не законы и их соблюдение организует взаимоотношения людей, а когда нашу повседневную жизнь определяют те или иные интересы сильных групп влияния, а иногда и просто отдельные персоны. Мы пока не «созрели», не «дозрели» до управления с помощью норм современного закона. Известно, что время — самый дефицитный ресурс для решения проблем социального развития. Фактор времени становится еще более критичным на фоне того, насколько ускорили нашу жизнь современные информационные технологии.Повторюсь — Челябинск лишь часть России, и процессы, которые проходят у нас, — во многом следствие общероссийских процессов и тенденций.
«Покажите туфли свои!»: Дубровский отчитал руководство Челябинска за плохо убранный снег23 февраля 2019 в 19:19— Но мы живем в Челябинске. И у нас новый мэр. Чего от него ждут люди?
— Вообще люди хотят счастья. Простого человеческого счастья. Причем много и сразу. В этом смысле челябинцы ничем не отличаются от населения остального мира (улыбается).
— А что такое, например, «городское счастье»?
— Если нарисовать его идеальную картину — это современный город, во всех смыслах удобный, комфортный, красивый, безопасный для людей. С развитым рынком труда, с полностью освоенным городским пространством, где в центре на месте бывших пустырей, незастроенных площадок хорошо организованные социальные пространства. В Челябинске с этим проблемы, посмотрите, сколько архаичных «проплешин» в самом центре города. С интересной архитектурой, со своим оригинальным городским обликом у нас тоже проблемы — уж больно Челябинск эклектичен, его все сильнее затягивает в эту воронку.
По архитектурному облику Челябинск отстает не только от Екатеринбурга, но и, скажем, от Тюмени, Уфы. Хотя у нас пока не все еще потеряно. Очень значимое преимущество — то, как удачно был спланирован город, его перспективная застройка еще в 50-60-е годы.
К сожалению, мы не умеем использовать свои преимущества, сильные стороны. В Челябинске пока не научились планировать для себя красивую, комфортную жизнь в красивом, удобном, экономически эффективном городе. Это касается и властей, и профессионалов - архитекторов, застройщиков, которые этим занимаются, и бизнес-сообщества да и самих жителей тоже.
Будет большой ошибкой считать, что все, что творится в городе плохого или не делается хорошего, — дело рук исключительно власти, а городское сообщество, жители здесь ни при чем. Мы не так давно в рамках одного из исследований спросили горожан, есть ли в их домах соседи, которые не выносят мусор так, как положено, — не доносят его до площадок с контейнерами или не выбрасывают в мусоропровод, бросая его где попало. И знаете что? 52% опрошенных ответили, что да, рядом с ними живут такие соседи! Это, конечно, не значит, что половина горожан не выбрасывают мусор как положено. Но то, что такие люди есть и их больше, чем принято думать, — факт.
— Почему все складывается именно так?
— Проблема в доминирующем среди населения типе культуры, в нашем случае это патерналистская культура. Патерналистская культура, о которой я говорю, построена по принципам отношений личной зависимости. Губернатор или мэр должны за нас сделать нашу жизнь красивой, а мы подождем, когда они расстараются. Но в современном российском обществе это невозможно! Качественные изменения городской среды — это иногда и процессы, которые должны происходить сначала в социальной повседневной практике и головах большинства граждан.
Как правило, власть начинает системно делать что-то хорошее, полезное только под давлением горожан, городского социума, сообщества. Увы, повторюсь, у нас городское сообщество пока не способно ни к консолидации своих интересов, ни к длительному, согласованному выражению или отстаиванию этих интересов.
А особенность нынешней власти в России на любом уровне такова, что она ничего не будет делать для людей, пока на нее не окажут серьезного, жесткого давления, конечно, в рамках действующего законодательства или прямого публичного обращения к президенту.
Кроме того, есть еще одна, институциональная причина — нынешнее городское местное самоуправление, по большому счету, на деле таковым является лишь чуть-чуть. Хотя бы потому, что оно как хозяйствующий субъект не самодостаточно в финансовых, ресурсных вопросах. В нынешней системе координат, законодательства, межбюджетной политики и местные, и региональные власти находятся в очень жестких рамках ограничений и несвободы. А место принятия решения по поводу ключевых проблем городской жизни и рычаги для его реализации находятся довольно часто не в городе и не в руках городской элиты, а частично — у властей региона, но прежде всего у федеральной власти.
Тут время от времени у нас поднимается дискуссия о том, что лучше — прямые выборы мэра или избрание его через институт выборщиков, как это де-факто происходит сейчас. Поверьте, в нынешней ситуации совершенно без разницы, как выбирается глава города, потому что он лишен многих возможностей по управлению городским хозяйством. У любого человека на этом посту — огромное количество ограничений, рамок, отсутствие реальных полномочий даже по управлению ключевыми проблемами городской жизни и главное - финансовая несамостоятельность городской казны...
— Тогда, возвращаясь к тому, что у города появился новый глава, — вообще не все ли равно, кто в Челябинске мэр?
— В кинофильме «Белое солнце пустыни» один из персонажей, выкинутый Верещагиным в окно, произносит замечательную фразу «Гранаты у них не той системы». Так вот, пока не произойдет качественных изменений в институциональной среде российского общества и в культуре городского сообщества, по большому счету будет именно так, как вы говорите… Но для того, чтобы институты и культура менялись, лучше избирать главу города прямым голосованием граждан. Именно эта политическая практика рано или поздно, безусловно, потребует изменений в городской экономике и культуре, в деятельности граждан, власти и бизнес-сообщества.
Фото: Ярослав Наумков
