Дмитрий Стровский, объявивший голодовку в знак протеста против закрытия школы № 199 «Приоритет», делится с читателями ЕАН своими наблюдениями и мыслями по поводу разразившегося в Екатеринбурге «образовательного скандала». «Дневник» голодающего профессора обновляется ежедневно. Следите за событиями.
16 сентября
Как могло случиться, что главный тезис, озвученный мною на встрече с госпожой Умниковой, отдельные информагентства все-таки исказили? Они отметили, что Стровский просил Умникову извиниться перед ним за все случившееся.
Если бы речь шла только обо мне, то я мог бы вполне довольствоваться признанием Евгении Леонидовны, сделанном еще 4 сентября - о том, что она видит «отдельные» изъяны, допущенные управлением образования. Во время нашей последней беседы, однако, вопрос ставился принципиально по-другому - о том, что управление образования, приняв решение о ликвидации школы, ответственно за незаконное увольнение педагогов и за выстраивание ненормальных отношений с родителями, вынужденными срывать своих детей с прежнего места учебы. Ответственно! А коли госпожа Умникова - руководитель, то, стало быть, несет и личную ответственность за все произошедшее. За просчеты в армии все-таки спрашивают с генерала, а не ефрейтора. И именно поэтому я просил от нее публичных извинений. Просил не от себя - от имени полутора сотен людей.
Сведя описание дебатов к личным отношениям Стровского-Умниковой, СМИ спрямили ситуацию и, в конечном итоге, изрядно принизили смысл моей голодовки.
Нарушение права и морали - это вопрос далеко не личный (что, собственно, я и пытался сказать на протяжении минувших недель). Сие - вопрос государственной важности.
- Ну что ты хочешь: это проблема адекватной передачи информации, - говорит мне в телефонную трубку мой дорогой Юра Пургин из Барнаула. Он и его жена Таня по-прежнему звонят каждый день. Если с Таней мы ведем разговор в основном о здоровье, то с Юрой обсуждаем логику развития моей голодовки. Мда... Адекватность того, что журналисты слышат, и что они потом напишут (сообщат, покажут в эфире) - действительно проблема глобальная, имеющая место, наверное, во всех странах. Но у нас она приобрела просто-таки глобальный характер. Порой читаешь о себе и... невольно задаешься вопросом: а был ли мальчик?
- Ты не переживай,- продолжает Юра. - Люди, несомненно, поняли, что ты в действительности хотел выразить своей акцией. Все-таки СМИ, на мой взгляд, отработали нормально. Вопросы перед властью поставлены. Ну а что не обошлось без изъянов, так при таком накале по-другому и невозможно.
Наверное, невозможно. Но все-таки хочется вновь и вновь говорить журналистам, что нельзя вот таким бесцеремонным образом закрывать школы, увольнять педагогов, отмахиваться от детей. И потому что незаконно, и потому что аморально. Нельзя ехать катком по обществу, не поинтересовавшись даже его мнением (не то, что приняв его), а что думают люди об этих перемен, согласны ли они с ними.
Что я и делал на сегодняшней пресс-конференции, состоявшейся в «Комсомолке».
Сама пресс-конференция была примечательна тем, что на нее пришел Андрей Павлов, советник Председателя Совета Федерации Сергея Миронова. Специально, говорят, прилетел из Москвы для выяснения деталей конфликта. Во всеуслышание заявил о том, что проблема известна на самом высоком уровне. Хорошо, конечно. Еще было бы лучше, если бы проблема закрытия малокомплектных школ начала решаться. Будет ли? «Повис», по правде говоря, этот вопрос. Если стратегическая линия Минобразования России сегодня идет в одном направлении, то под силу ли отдельно взятому чиновнику ее изменить?
«Вам надо сейчас же остановить головку и сказать об этом в эфир», - напутствовал меня Павлов перед началом пресс-конференции. Отменить-то можно. Да только стоит ли сейчас? Получается, что приехал чин из Москвы и сразу все само собой разрулилось?
Нет, пока не разрулилось. Несмотря на то, что, по словам Андрея Павлова, «все в курсе». Думаю, что в курсе были и месяц назад. А процесс, между тем, не только шел - ускорялся. И школы закрывались: одна, другая.
Мы даже слегка поспорили с Павловым на этой же пресс-конференции. В тот момент, когда он заговорил, что голодовка - это все-таки не метод решения вопросов. Понятно, что лучше выяснять острые проблемы за чашкой чая. А если не получается? Что остается делать гражданину, если все остальные способы решения проблемы исчерпаны? Что? И этот момент у уважаемого советника остался непроясненным.
Мне кажется, ответ на этот вопрос - самый главный сегодня. И не только для меня.
Рано или поздно моя голодовка закончится. Сойдут на нет обостренные эмоции, жизнь возвратится в привычное русло. Чиновники будут рутинно исполнять свое дело, граждане не менее рутинно следовать привычному распорядку жизни. Будет ли помниться в этих условиях моя нынешняя голодовка? Не посчитают ли ее со временем неким выпендрежем?
Вот о чем задумываюсь в последние дни. И пока не нахожу ответа.
16 сентября
Как могло случиться, что главный тезис, озвученный мною на встрече с госпожой Умниковой, отдельные информагентства все-таки исказили? Они отметили, что Стровский просил Умникову извиниться перед ним за все случившееся.
Если бы речь шла только обо мне, то я мог бы вполне довольствоваться признанием Евгении Леонидовны, сделанном еще 4 сентября - о том, что она видит «отдельные» изъяны, допущенные управлением образования. Во время нашей последней беседы, однако, вопрос ставился принципиально по-другому - о том, что управление образования, приняв решение о ликвидации школы, ответственно за незаконное увольнение педагогов и за выстраивание ненормальных отношений с родителями, вынужденными срывать своих детей с прежнего места учебы. Ответственно! А коли госпожа Умникова - руководитель, то, стало быть, несет и личную ответственность за все произошедшее. За просчеты в армии все-таки спрашивают с генерала, а не ефрейтора. И именно поэтому я просил от нее публичных извинений. Просил не от себя - от имени полутора сотен людей.
Сведя описание дебатов к личным отношениям Стровского-Умниковой, СМИ спрямили ситуацию и, в конечном итоге, изрядно принизили смысл моей голодовки.
Нарушение права и морали - это вопрос далеко не личный (что, собственно, я и пытался сказать на протяжении минувших недель). Сие - вопрос государственной важности.
- Ну что ты хочешь: это проблема адекватной передачи информации, - говорит мне в телефонную трубку мой дорогой Юра Пургин из Барнаула. Он и его жена Таня по-прежнему звонят каждый день. Если с Таней мы ведем разговор в основном о здоровье, то с Юрой обсуждаем логику развития моей голодовки. Мда... Адекватность того, что журналисты слышат, и что они потом напишут (сообщат, покажут в эфире) - действительно проблема глобальная, имеющая место, наверное, во всех странах. Но у нас она приобрела просто-таки глобальный характер. Порой читаешь о себе и... невольно задаешься вопросом: а был ли мальчик?
- Ты не переживай,- продолжает Юра. - Люди, несомненно, поняли, что ты в действительности хотел выразить своей акцией. Все-таки СМИ, на мой взгляд, отработали нормально. Вопросы перед властью поставлены. Ну а что не обошлось без изъянов, так при таком накале по-другому и невозможно.
Наверное, невозможно. Но все-таки хочется вновь и вновь говорить журналистам, что нельзя вот таким бесцеремонным образом закрывать школы, увольнять педагогов, отмахиваться от детей. И потому что незаконно, и потому что аморально. Нельзя ехать катком по обществу, не поинтересовавшись даже его мнением (не то, что приняв его), а что думают люди об этих перемен, согласны ли они с ними.
Что я и делал на сегодняшней пресс-конференции, состоявшейся в «Комсомолке».
Сама пресс-конференция была примечательна тем, что на нее пришел Андрей Павлов, советник Председателя Совета Федерации Сергея Миронова. Специально, говорят, прилетел из Москвы для выяснения деталей конфликта. Во всеуслышание заявил о том, что проблема известна на самом высоком уровне. Хорошо, конечно. Еще было бы лучше, если бы проблема закрытия малокомплектных школ начала решаться. Будет ли? «Повис», по правде говоря, этот вопрос. Если стратегическая линия Минобразования России сегодня идет в одном направлении, то под силу ли отдельно взятому чиновнику ее изменить?
«Вам надо сейчас же остановить головку и сказать об этом в эфир», - напутствовал меня Павлов перед началом пресс-конференции. Отменить-то можно. Да только стоит ли сейчас? Получается, что приехал чин из Москвы и сразу все само собой разрулилось?
Нет, пока не разрулилось. Несмотря на то, что, по словам Андрея Павлова, «все в курсе». Думаю, что в курсе были и месяц назад. А процесс, между тем, не только шел - ускорялся. И школы закрывались: одна, другая.
Мы даже слегка поспорили с Павловым на этой же пресс-конференции. В тот момент, когда он заговорил, что голодовка - это все-таки не метод решения вопросов. Понятно, что лучше выяснять острые проблемы за чашкой чая. А если не получается? Что остается делать гражданину, если все остальные способы решения проблемы исчерпаны? Что? И этот момент у уважаемого советника остался непроясненным.
Мне кажется, ответ на этот вопрос - самый главный сегодня. И не только для меня.
Рано или поздно моя голодовка закончится. Сойдут на нет обостренные эмоции, жизнь возвратится в привычное русло. Чиновники будут рутинно исполнять свое дело, граждане не менее рутинно следовать привычному распорядку жизни. Будет ли помниться в этих условиях моя нынешняя голодовка? Не посчитают ли ее со временем неким выпендрежем?
Вот о чем задумываюсь в последние дни. И пока не нахожу ответа.