Возможно, самый неоднозначный телепроект не только Свердловской области, но и всей России «Телевизионное Агентство Урала» Иннокентия Шеремета отметил свое 25-летие. О том, как стать звездой с 20 долларами в кармане, почему Россель был круче Чернецкого и когда умрет классическое телевидение, - в интервью основателя и бессменного руководителя ТАУ.
-ТАУ создавалось на свои или на заемные средства? Если не секрет, во сколько это тогда обошлось?
Я, честно говоря, уже и не помню, сколько это стоило. Можно говорить о десятках тысяч долларов.
Своих денег у меня вообще не было, хотя в мае 1994 года я уже был медиазвездой, руководителем службы информации «4 канала». У меня зарплата в пересчете на американские деньги была порядка 20 долларов в месяц. Все. Сверху ничего не было. 20 долларов. Ну, в рублях, я, естественно, не помню, курс менялся каждый день.
В июне я уже понимал, что либо ухожу, либо начинаю заниматься какой-то ерундой на «четверке». Общественно-политические новости с меня снимали, предлагались только криминальные, и, чтобы меня удержать, мне подняли зарплату, по-моему, до 100 долларов.
Стартануть с этого, как ты понимаешь, было невозможно. А я сдуру решил не просто какую-то аппаратуру для будущих новостей «9 1/2» купить, а самую лучшую. То есть на региональном ТВ близко такой тогда еще не было. Betacam SP. Я подсчитал, что как-то провернусь и прокручусь. Брал кредит в банке под какие-то совершенно термоядерные по тем временам проценты.
Все мы начали вовремя, вышли в эфир 1 сентября, а уже где-то в октябре, буквально через месяц-полтора, у банка начались какие-то колоссальные проблемы, и всех, кто брал кредиты на годы, они стали умолять, требовать, уговаривать сразу вернуть все эти деньги. Я брал, по-моему, на два года. В общем, головняков хватало.
Но постепенно, с немалыми трудностями я расплатился. В целом расчет был верный, новости достаточно быстро начали приносить прибыль, если бы банк еще ерундой не занимался, то можно было бы расплатиться вообще без всяких проблем.
Глядя на события лета 1994 года, я понимаю, что сейчас, даже имея, допустим, те деньги, я бы и близко, ни морально, ни физически, уже не решился на организацию новостей с нуля.
- Почему в итоге политику на «четверке» у вас забрали?
- Я очень благодарен Игорю Мишину (основатель и первый владелец ТК «4 канал», – прим. ЕАН), ему вообще я лично памятник должен поставить при жизни. Потому что он давал делать все. Я стараюсь работать в том же духе и через 25 лет, после того как ушел от него.
А наши политические сюжеты… Это сейчас все привыкли к моей манере, тогда это выносило мозг всем. Никто никогда ничего подобного не видел, то есть это был ежедневный, ежевечерний вынос мозга. И на Мишина сыпалось со всех сторон. А ты учитывай, это были 90-е годы, самый разгар криминальных войн. И это не просто так «ай-яй!» пальчиком кому-то погрозил или попытался отнять лицензию на телевещание. Тогда это были вопросы жизни и смерти.
В общем, Мишин не давил и не пытался рулить новостями, но в какой-то момент ему стало совсем тяжело. Да, это приносило славу каналу, да, это приносило деньги. Да, канал стремительно развивался, в том числе благодаря и производству новостей, но Мишин поставил вопрос ребром: давай ты политику делать не будешь, у тебя много криминала, будешь делать криминальные новости.
Я политикой интересовался лет с 7 или 8, и для меня это было абсолютно невозможно. Хотя сейчас в новостях политики почти нет…
-Люди у вас работают уже, можно сказать, десятилетиями. Чем это объяснить? Уникальная история для свердловского медиарынка, где все ходят по кругу, нередко вступая в одно и то же СМИ не по разу.
- Действительно, это уникальная история. У нас в екатеринбургских СМИ адское кадровращение, и, чтобы кто-то работал всегда на одном месте, – это единичные случаи.
У меня таких людей много. Кроме меня еще три человека проработали вместе со мной в ТАУ 25 лет. Многие проработали 17 лет, 19, 22 с половиной. Начиналось же все силами 7-8 человек. Потом постепенно коллектив разросся.
Не хочу говорить каких-то громких слов, тем более про себя, но я реально держусь за людей. В каждого стараюсь – от редактора и репортера до водителя – вложить душу и ежедневно объяснять, как делать новости лучше.
С людьми, которые мне по душе, я категорически, ни при каких обстоятельствах не стремлюсь расставаться. Такая кадровая стабильность - случай уникальный, но с чем это связано, я не в состоянии внятно сформулировать.
-Как был придуман уникальный стиль изложения, начиток? «ТАУ – телевидение для гопников, для парней с окраин» - такие оценки не были обидны? Вообще было ведь всегда ощущение, что ТАУ – некая пария, изгой, которого побаиваются, но в «приличную компанию», если есть возможность, не пустят. Я имею в виду ТЭФИ-смокинги-красные дорожки и т.п.
И похуже говорили. За 25 лет у нас было, особенно на первых порах, очень много конкурентов. Они нам уступали, проигрывали, и, чтобы компенсировать это, например, в разговорах с рекламодателями, исполнялись такие темы.
«Телевидение для гопников»? Я так не считаю (улыбается). Я не для гопников делаю телевидение, а для всех. Знаю, что сейчас очень многие средства массовой информации пытаются себя позиционировать, что вот мы нишевое такое СМИ, мы работаем на определенную нишу, на определенный сегмент. Нет, ни на какие сегменты я никогда не работал. И очень сильно стараюсь не работать. Я работаю на людей от 4-5 лет и до 100 лет, может быть, и больше. С мужчинами, женщинами, с гомосексуалистами. Не побоюсь этого слова, с трансвеститами. Мы для всех делаем эти новости. И для либералов, и для патриотов, для всех.
Если мы – новости для гопников, значит, вся наша политическая элита, культурная, художественная – это гопники. Потому что при встрече подавляющее большинство людей мне говорят очень теплые слова. И губернаторы, и министры, и мэры, и депутаты, звезды литературы, театра и кино. Хотя, может быть, они просто вежливые люди, и им просто неловко мне предъявлять.
А уникальный стиль на самом деле из трех вещей складывался. Все началось с января 1992 года, когда я начал заниматься телевидением на телекомпании «4 канал». Кстати, свою биографию я веду не с 1 сентября 1994 года. Для меня более значительная дата - 3 января 1992 года, когда я пришел в компанию создавать службу информации. Вначале, кроме меня, никого в ней и не было: я был и редактором, и репортером, и руководителем, и когда надо - оператором.
Про медиатусовку…
- Кстати, про ТЭФИ. У нас ведь тоже есть. В мае 1999 года мы его получили. Причем не маленький региональный, а настоящий, большой, федеральный. Да, не за новости. Да, за фильм «Экстремальная башня». в спортивном разделе, но так или иначе.
Но в целом я действительно не участвовал во всей этой медиажизни. Для того, чтобы там участвовать и что-то от этого получать, надо тусить с этими людьми, поддерживать хорошие отношения.
Мы еще что-то посылали на ТЭФИ, но быстро перестали. Они, получая наши репортажи и наши новости, офигевали от того, что безумные регионалы себе позволяют. И было понятно, что ни к чему во всем этом участвовать…
Тем более раньше было тяжело, надо было записывать кассету, как-то переправлять ее в Москву. Это сейчас ссылку кинул – и все. В общем, мы с этим делом завязали…
- Скажи, а каковы все-таки источники ваших теленовостей? И «Тик-так», и «9 1\2»?
- Всего – три источника, три составные части.
Первый – это газета «Коммерсантъ», ее тогдашний стиль, не нынешний, конечно. Потом они стали более серьезными и гораздо менее интересными для меня.
Александр Невзоров, его «600 секунд». Я не был их постоянным зрителем, но видел несколько выпусков, когда был в гостях в Ленинграде. И сегодня, честно говоря, в глубоком, очень глубоком шоке от того, во что этот человек превратился. В какого-то информационного подонка. Даже не превратился, выродился.
Еще один, третий, маленький источник, вдохновивший меня на создание моих новостей, – это Парфенов, «Намедни».
Короче, мне категорически не хотелось делать традиционные новости. И я не представлял, как они выглядят – традиционные, городские, региональные новости. Их не существовало, точнее, нормальных новостей не существовало.
Были новости СГТРК - Свердловской государственной телерадиокомпании, по-моему, это называлось «7 канал». Но это обнять и плакать. Тогдашние их новости не выдерживали никакой критики: отчеты с полей, битва за перевыполнение плана в цехах и невероятно скучные репортажи с партийных конференций…
-Многие по-прежнему работают примерно в таком формате, жанре…
По сути, да, в таком эсгэтээркашном духе и сейчас продолжают делать новости в регионах по всей стране. Кроме Екатеринбурга. В Екатеринбурге все телекомпании – и прошлые, и нынешние – показывали в новостях высокий класс. Почему? В том числе и потому, что им приходилось очень нелегко конкурировать и выживать в ежедневной, ежевечерней схватке с Иннокентием Викторовичем Шереметом (говорит с иронией). Приходилось соответствовать.
Да, мне не хотелось делать что-то традиционно занудное, сидеть в кадре с важным видом. Хотелось как-то, что ли, повеселее, с юморком. И сейчас, через 25 лет, глядя на то, что творится на YouTube, - оказывается, еще тогда, в 92 году, я предвосхитил все тренды.
-Все правильно сделал…
Да. Хотя получаться правильно у меня стало, конечно же, далеко не сразу.
-Самый бомбовый сюжет «9 1\2»? Или три, если один выделить сложно? Что-то такое, что вам по той или иной причине запомнилось навсегда…
По самым скромным прикидкам этих репортажей, начиная с 1992 года, за 27,5 лет, что я занимаюсь телевидением, больше 100 тыс. было, и назвать лучший совершенно невозможно. Проще, наверное, выделить, самые смотрибельные наши репортажи на YouTube. Максимум они набирали 7-8 млн, много сюжетов по 5-6 млн.
Но количество просмотров того или иного репортажа на YouTube – дело непредсказуемое. И эти материалы я бы ни в коем случае не назвал самыми сильными у своих репортеров.
- Есть предчувствие: вот это выстрелит, а это нет, это просто для «массовки»?
- Я практически ни по одному сюжету не рискнул предположить, что это будет вау. Теоретически за те десять лет, что мы работаем с YouTube, я понимаю, что на нем зайдет, но точно сказать, что это выстрелит и будет собираться по 5-6-10 млн, а что – нет, я не могу.
- Ваши новости до наступления скучных времен всеобщего перемирия – одно из самых политизированных СМИ области. Зачем вам была нужна политика? Деньги? Влияние? «Крыша»? Просто часть жизни, которую нельзя игнорировать?
- Смотри: не деньги, не влияние, не «крыша». Категорически.
Просто я всегда был достаточно политизированным человеком. С детства обожал смотреть программу «Время», еще советскую. Я очень любил разговаривать с телевизором, безостановочно комментировал все происходящее.
Мама не то чтобы испуганно, но мне говорила: «Кеша, ты там желчью-то не захлебнись, комментируя новости».
При этом я не был никаким антисоветчиком, антикоммунистом. Короче, повторюсь, политикой я интересовался всегда.
- Скучно без нее сегодня?
- Я не считаю, что всеобщее перемирие – это скучное время. Когда тебе забрасывают гранаты в дом, режут людей, стреляют в них, без счета по телефону мне и членам семьи подробно рассказывают, как будем убивать, насиловать и все остальное… Ну, знаешь, это невесело было. Совсем невесело. Я рад, что прошли эти времена.
Мне очень интересно жить, и с каждым годом, как это ни странно, становится заниматься новостями все интереснее. Наверное, потому, что современные технологии позволяют делать то, что невозможно было делать раньше.
Когда я только начинал делать новости, тогда был 15-минутный выпуск новостей, он еще назывался «Тик-так» на «4 канале». На него уходило 12-13 часов в день чудовищно изматывающего труда. Сейчас мы делаем час, и на это у нас уходит 5-6 часов в день.
- Вы с самого начала – стойкий «россельянец». Не было ощущения, что это не совсем правильно? А как же «вторая точка зрения» и все такое прочее? У меня образное воспоминание о ТАУ в политике одно: «Чернецкий сегодня – опять нехороший человек. И сейчас мы объясним вам почему».
- Смотри, как это все начиналось. Это не то что мы вписываемся за Росселя против Чернецкого - и понеслось. Нет, информационные войны начинались по чуть-чуть, очень медленно, какими-то ничтожными дозами. Это было растянуто на месяцы, а настоящая информационная война вообще началась в конце зимы 1998 года.
Сейчас, задним числом, естественно, я думаю, что, наверное, не надо было мне и моим ребятам быть пионерами, зачинщиками в тех информационных войнах. Но человек живет, тем более информационщик и новостийщик, одним днем, часто сообразить, осмыслить что-то серьезное в данный, текущий момент достаточно сложно. Слово выскочило, и – понеслось, пошло с той и с другой стороны, и там уже не вспомнишь, кто виноват, а кто нет, кто первый начал.
Как гражданину, как человеку, как журналисту мне представлялось, что Россель - гораздо лучший губернатор для Свердловской области, чем Алексей Страхов. Может, я был не прав. Потом мне казалось, что Россель – это лучше, чем Чернецкий.
Я стойкий россельянец, что было, то было, да и есть. С глубочайшим уважением продолжаю относиться к Эдуарду Эргартовичу. Почитай его биографию. Вот сейчас очень многие говорят про социальные лифты, особенно молодежь: «Где социальные лифты?!»
Меня это возмущает. «Ты, пионер, какой тебе лифт?! В метре от тебя – лестница! Давай ножками, миленький ты мой. Сделай карьеру по карьерной лестнице. Поднимайся. Блин, Шеремет на лифтах не ездил».
Посмотрите, как делалась карьера, на примере Росселя. Человека, который должен был еще в 4-5 лет сгнить где-то в теплотрассе. И до каких высот он поднялся. Посмотрите на Росселя и забудьте про лифты.
- Все интуитивно?
- Новости - это ежедневный, очень тяжелый, психологически выматывающий труд. Наверное, сейчас со стороны может казаться, что это было неправильно – раздувать и участвовать в информационных войнах.
Но в 95 году мне искренне казалось, что гораздо лучшим губернатором будет Россель, а не Страхов. Кто-то еще помнит, кто такой Алексей Страхов? Я прекрасно помню. Я помню, как на все его пресс-конференции все журналисты вповалку лежали чуть ли не под столами, ржа над корками, которые он метал безостановочно. Человек в общем-то неплохой, но на должность не подходил.
Потом началось противостояние с Чернецким. Наверное, надо было в стороне постоять и лишних страстей не разжигать.
- А что про объективность…
- Ну, во-первых, я никогда не пытался играть в объективную журналистику, мне это неинтересно. Я всегда понимал внутреннюю ложь этой псевдообъективности.
Шеремет всегда делал субъективное телевидение, субъективное СМИ. Сейчас все средства массовой информации делают субъективные СМИ и гордятся этим. Потому что если ты пытаешься играть в объективность, морочить людям голову…
Еще раз говорю: нет ничего объективного, нет и никогда не было. Все это разводки для лохов: «Мы вам расскажем все факты, покажем все стороны, а уж вы сами делайте выводы…»
Понимаешь, я не собираюсь про наркоторговлю делать как бы объективные репортажи и рассказывать о наркоторговле от имени всех заинтересованных сторон. «Давайте, дескать, посмотрим, вот цыганские наркоторговцы – у них же детишки, их надо учить, они неграмотные, их же надо как-то кормить». Вот эти все рассуждения – я их в аду видел.
В общем, я отстаиваю свое желание делать исключительно субъективное СМИ. Так интереснее и мне, и телезрителям. У нас же очень много других СМИ. Увидели точку зрения Шеремета, переключились на другой канал, тогда, в 90-е, их много было. В том числе и таких, которые иную точку зрения на предмет наркоторговли и наркоторговцев излагали.
- Роль телевидения в политических войнах 90-х. Как ее можно оценить? ТАУ, «четверка», «Студия 41», АТН… Кто был круче?
- Роль телевидения в информационных войнах 90-х – это альфа и омега. Это все. Все остальное было только приправой. У коллег неплохо получалось. Но проанализируй итоги выборов губернатора 95, 99 и 2003 – и сам реши, кто был круче.
- Война «город-область» была тормозом и минусом или драйвером и плюсом? Для экономики, бизнеса, общего микроклимата в регионе и его административном центре…
- Это очень серьезный вопрос. Закончилась информационная война то ли в 2004, то ли в 2005, а в вялом виде она никуда не девалась и просуществовала до мая 2016 года.
Было много теорий о том, что это хорошо, но я уже тогда с этим не был согласен. «Идет, дескать, борьба. Все друг друга мочат, каждый шаг просто под лупой просматривают. Средства массовой информации, журналисты, политики, политтехнологи, вместе с ними весь народ безостановочно через лупу рассматривает этих политиков. Никакая коррупция не была возможна, все под прицелом, все по чесноку».
Да, была мощнейшая политическая конкуренция. И в теории это хорошо. Но в реальности-то, как мы понимаем, было все по-другому. В общем, мне представляется, что после того, как закончилась горячая стадия информационной войны, Екатеринбург и область преуспели намного больше.
В 2009 году – саммиты ШОС и БРИК. Если бы мы по-прежнему были раздираемы этими противоречиям и войнами, даже эту ерунду нам бы не дали провести. Не говоря уже о Чемпионате мира по футболу. Путин лично благословил и поддерживал Екатеринбург в двух схватках на право проведения «Экспо». Во время информационной войны об этом и речь бы не шла. Мы бы просто продолжали с упоением мочить друг друга. Никто никаких чемпионатов мира не стал бы проводить в городе, в котором областные и городские власти занимаются кровавым самоуничтожением.
Не надо скорбеть о том времени. Может быть, кто-то из молодых журналистов не наигрался, хочется больше треша. Я прошел все, я все видел, я во все наигрался, спасибо, навоевался, больше не надо.
Если помнишь, в мае вокруг сквера – это тоже была политика. Нет, мне хватает, вокруг меня всегда миллион интересных тем, о которых мне хочется интересно рассказывать.
- Оппоненты пытались вас купить? Закрыть? Посадить?
- Посадить - нет, это несерьезно. Засудить под сотню раз – это да. Это было. По-моему, мы один или два суда проиграли из 100.
Купить? Нет. Какие-то вялые попытки были… Закрыть? Ну были многочисленные попытки отозвать, например, у нас свидетельство СМИ за какие-то там нарушения. Но это не очень серьезно было.
- Вы какое-то время были депутатом…
- У меня даже два мандата было. В 1996 году я избрался депутатом Палаты представителей и одновременно депутатом Екатеринбургской городской думы. Нас было 2 или 3 молодых депутата в Палате представителей, где были одни мастодонты.
И вот нас, двух молодых депутатов, посадили вместе – меня и Павла Федулева. Он во время всех заседаний сидел с большим калькулятором и что-то считал безостановочно. А через несколько лет мы делали репортажи из зала суда, там кровь в жилах стыла. Что он там подсчитывал и какие команды на убийства давал, параллельно сидя в парламенте рядом со мной?
А так очень милый человек, у нас были неплохие отношения с ним. Но кто бы знал.
- На горло своей песне часто приходилось наступать? История с Ройзманом и «Городом без наркотиков» в 2012-2013 гг. Власти правда ставили блок на ваши любимые темы?
- Приходилось наступать на песню, но по сравнению с другими СМИ думаю, что нечасто наступал я на нее. Владельцы, руководители тех каналов, на которых мы вещаем, отдают себе отчет, что «9 1/2» не только уникальный журналистский коллектив, но и уникальный продукт. Поэтому нам намного больше дозволяется резвиться в эфире.
О Ройзмане и «Городе без наркотиков». Знаю, что разговоры на этот счет есть, но поверь на слово: репортажи о деятельности фонда «Город без наркотиков» у нас выходили всегда.
- Пять топовых, прорывных событий в истории ТАУ и вашей. Запуск спецпроектов? Освоение YouTube? А может, вообще что-то совершенно незаслуженно не замеченное со стороны…
- Уход с «четверки» - это и был первый героический момент. Я просто сказал: «Новости «9 1/2» выйдут в эфир 1 сентября 1994 года!» Мама дорогая, зачем я сказал? Каких немыслимых усилий это стоило…
Второй момент. В мае 1995 года, то есть менее через год, мы сделали первый свой спецпроект «Парапланеристы». Как ребята с раздутыми парашютами спускались, прыгали с телебашни у цирка. И за очень короткое время мы сделали порядка 300 спецпроектов. Спецпроект – это мое изобретение, от нежелания громко называть документальными фильмами. А по факту это были именно очень качественные документальные фильмы.
Никакое региональное телевидение на таком уровне и близко ничего не делало. Мы сейчас их уже не делаем. Но это один из важнейших предметов моей личной гордости.
- YouTube...
Да, 2010 год, лето, выход на YouTube. Я категорически туда идти не хотел. Меня несколько месяцев уговаривали умные люди. Я им отвечал: «Да вы что, ребята, зачем я буду этим заниматься?» Тогда чтобы ролик посмотреть, надо было 15 минут или полчаса, чтобы его скачать.
Там такой примерно диалог был.
- Ну какой дурак этим будет заниматься? И кто этим вообще занимается? Кто свои репортажи туда выкладывает? - Да все каналы екатеринбургские выкладывают! - И сколько у них просмотров? - Ну, пять, ну, десять (не тысяч, а всего 5-10 просмотров). - Вы с ума сошли? Я работаю на миллионы!
Но в итоге меня уговорили. Начали выкладывать – и я про это забыл. А где-то через месяц мне говорят: «Вот, ты не хотел, а посмотри, за месяц или полтора первый миллион собрали просмотров».
И я сразу почувствовал интерес к происходящему. Тем более что теперь меня смотрели не только в Екатеринбурге и Свердловской области, но и по всему русскоязычному миру, то есть по всему земному шару.
- Но это все как-то невесело закончилось же…
- И это еще одно важное для ТАУ событие. Нас десятки раз банили, сотни сюжетов убирали, закрывали, раз 10 или 15 нас отключали на неделю, на месяц от YouTube. И в итоге тут грохнули весь канал. То есть у нас было полмиллиарда просмотров, 270 000 подписчиков. Таких цифр ни у одного регионального телеканала не было. Мы даже били многие федеральные каналы этими цифрами.
Но YouTube полностью уничтожил наш канал в декабре 2017 года. Мне кажется, что для YouTube это было какое-то политическое решение: «Хватит этим уральским чертям что-то тут делать». Ну как с этим поспоришь? Закрыли за сюжеты, связанные с Украиной и педофилами. Вот такое сочетание.
Что тут скажешь? Это американская площадка, тут можно много кричать про свободу слова. Но вся эта свобода по щелчку заканчивается. Без всяких объяснений тебя вырубает на ФБ, тебя вырубают в Instagram и самое главное – в YouTube. И полностью наш канал смыли в унитаз.
Ну что? Отряхнулись и дальше пошли. И сейчас уже у нас новый канал «Новости Шеремета», подписчиков у нас уже не 270, а почти 300 000. Просмотров, правда, пока не полмиллиарда, но уже свыше 200 млн.
- Традиционное телевидение еще будет жить? Сколько? Вас узнают на улицах? Чаще или реже, чем в 90-е?
- Ну, какое-то время традиционное телевидение еще поживет, но идет полнейшая трансформация, все переходит в Интернет – и газеты, и ТВ, и радио. Если еще что-то изобретут – оно так или иначе будет находиться в Интернете. Соцсети – это что? Это средство массовой информации? Да, это СМИ, но вновь изобретенное. Да, соцсети выглядят как информационные помойки, но они притягивают людей, отнимают у них время и не дают возможность смотреть качественное телевидение, которое делает ТАУ во главе со мной (говорит с сарказмом).
Так или иначе в Интернете у меня сейчас ежедневная аудитория благодаря YouTube, ВК намного больше, чем эфирная телевизионная аудитория.
Понимаешь, меня всегда угнетает то обстоятельство, что телевидение было всегда очень мимолетным искусством. То есть мы вкалываем, зубы стачиваем, мы жилы из себя тянем, мы психологически себя убиваем, по сути, чтобы сделать классный репортаж. Бам-с, и он просто незаметно проскочил вечером.
Ночной или утренний повтор – это для совсем уж фанатов. И все исчезло.
- Обидно…
- Да. Задрипанный газетный репортаж ты можешь посмотреть сейчас, через минуту, через час, через неделю или через 10 лет. Ну ни фига себе! Мы же так старались!
С изобретением YouTube все кардинально переменилось. Теперь все наши репортажи живут не то что годами, а десятилетиями. Допустим, в течение дня тот или иной репортаж посмотрели на YouTube 100, ну, 200-300 тыс. (вообще же наш рекорд – это 1 млн 200 тыс. просмотров одного (!) репортажа за сутки). И репортаж после этого живет годами. И очень скоро выясняется, что этот сюжет посмотрели не 100 тыс., а 5 млн, 6 млн человек.
Мы смотрим географию и видим, что десятки тысяч жителей Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Берлина, Лондона, сотни тысяч жителей Киева, многие тысячи жителей Таллинна, Варшавы смотрят наши репортажи. Здорово! Какая газета может на это рассчитывать? Все в Интернет переходит. Вообще все. Я не знаю, чем будет отличаться на коленке деланное блогером не топовым от качественно сделанного телерепортажа? Уже сейчас ничем. Только умением заинтриговать, заинтересовать, рассказать что-то необычное.
В общем, нас всех ждет очень серьезная трансформация, в том числе – и для электронных СМИ. Не так что «Ой, я электронное СМИ, со мной ничего не произойдет, я в домике!» Со всеми все произойдет. Все меняется. Так или иначе сейчас все – и газетчики, и электронные СМИ – вынуждены становиться телевизионщиками, потому что выясняется, что надо ролики делать. Идет взаимное проникновение, семимильными шагами идет.
Хотя по итогам 2018 года прирост интернет-аудитории остановился. Раньше он рос на 10-20% в год, а по итогам 2018 года – прирост 3%. Но все равно все очень быстро меняется, не надо ни от чего зарекаться, не надо ни к чему привыкать.
- Вас узнают на улицах. Чаще или реже, чем в 90-е?
- Да, но мне это категорически не нравится. Больше всего меня узнавали на улицах весной и летом 1993 года, когда я внезапно стал полноценной телезвездой. Мне это очень не понравилось. Я не артист, который получает удовольствие и какую-то личную и внутреннюю мотивацию, когда его узнают на улицах. Мне это доставляет колоссальный дискомфорт и колоссальное неудобство в жизни. Вот с тех пор я вынужден принимать определенные меры, чтобы меня не узнавали. Но, к сожалению, продолжают. Слишком часто.
- 90-е и сегодня. В чем миссия новостей Шеремета?
- Мы тогда вообще ни о чем высоком не думали. Сама жизнь распорядилась таким образом, что журнализмом я заразился в 17 лет, хотя на журфак смог поступить только в 1987 году.
И все. Вся моя жизнь в итоге неразрывно связана с журналистикой. Я ни секунды об этом не жалею. Ничем другим не занимался, и не хочу заниматься. Поначалу особого большого смысла в деятельности ТАУ вообще не было.
Поначалу весь смысл деятельности «Тик-Так» и «9 1/2» сводился к тому, чтобы информировать и развлекать.
Сейчас постепенно пафоса стало чуть больше. Если попытаться сформулировать с серьезным видом… Новости «9 1/2» - о том, что не надо пить, курить, колоться, нюхать, пыхать. Про любовь к Уралу, про нелюбовь к ворам и прочим подонкам.
Но, в общем, особого пафоса в своей деятельности я по-прежнему не усматриваю, хотя мог бы накрутить каких-то слов. Вот, собственно, все. Спасибо за внимание.
Беседовал Александр Кириллов.
