Почти 1500 человек несколько дней искали в Екатеринбурге Далера Бобиева. О пропаже мальчика заявила его опекунша, Вероника Наумова. Ранним утром 29 июня стало известно, что тело шестилетнего Далера найдено в ее гараже. Как оказалось позже, маленький мальчик погиб еще в декабре, а его опекунша инсцинировала пропажу перед проверкой опеки. Сейчас Вероника Наумова находится в СИЗО, а тело Далера проходит экспертизу.
Гузель Аиткулова
Все три дня участие в поисковой операции вместе с поисковиками и волонтерами, полицией и СК принимала Гузель Аиткулова, журналистка издания «Вечерние ведомости». ЕАН попросил Гузель написать колонку о ходе и сложности поисков, а также задать вопросы власти изнутри ситуации.
«Скажу честно, в первую очередь я хотела и собиралась рассказывать о тех совершенно очевидных, болезненных и отвратительных моментах в ходе поиска, которые я видела своими глазами (я волонтерила по вечерам и ночам с 26 июня). Но после того, как села писать, я поняла, что текст будет состоять в основном из вопросов, а не иллюстраций и описаний.
А еще меня поразила история о том, как замминистра соцполитики Свердловской области через сутки после того, как ребенка нашли мертвым, представлял чиновникам (в их числе был и мэр Екатеринбурга) программу по занятию с детьми спортом, показывал им резиночку и говорил, что нужно вытягивать детей из гаджетов. И ни слова не сказал о том, что именно его ведомство является ответственным за опеку над детьми.
И именно его ведомство проверяло на бумаге семью Далера Бобиева, когда малыш уже был мертв.
То есть еще раз: чем занимался чиновник ответственного ведомства на следующий день после нахождения трупа малыша? Бил тревогу о необходимости реформы системы опеки? Посыпал голову пеплом? Призывал к ответу подчиненных? Нет, он искал причину всех бед с детьми в гаджетах. А в качестве решения проблемы предложил ... игру в резиночки.
Надеюсь, что ответы на поставленные вопросы помогут во время поиска других детей, ведь тот бардак, который происходил в ходе поисковой операции Далера Бобиева в Екатеринбурге, мог бы грозить смертью маленькому ребенку. Если бы малыш к этому времени был еще жив.
Вечером 26 июня, в первый день поиска мальчика, я приехала в штаб. Штабом стал автомобиль одной девчонки из «Лизы Алерт»: на капоте - карты, фонарики, атрибутика для поисков. Пара десятков волонтеров вокруг.
Почему в первый день операции никто из чиновников не предложил поисковым отрядам реальный штаб, а не созданный ими на капоте?
Кроме пары десятков волонтеров, район прочесывали военные из 32-го военного городка. При этом узнали они о пропаже ребенка, по сути, от жителей, но уже ближе к вечеру. Полицейские с военной полицией днем 26 июня так и не связались.
Где была полиция в первую ночь поисков?
Ни одной машины ППСП мной в первую ночь поиска замечено не было. Полицейских было то ли двое, то ли трое в гражданской одежде. НО. Все трое были не из полиции Чкаловского района, в котором и пропал Далер. И искали они ребенка чуть ли не по личной инициативе (по крайней мере допоздна с поисковиками они были наверняка не по приказу).
Еще я точно заметила сотрудников ДПС, которые участвовали в поисках. Также были экипажи Росгвардии (в течение первого дня, ночью я их не видела). Но вот ни одной машины ППСП или людей в форме не было. Правда, мне рассказали уже в ходе написания колонки, что одну машину ППСП и двух человек в форме все-таки видели в первую ночь, но лично я их не наблюдала, хотя уехала после 05:00.
Уже вечером 26 июня нам удалось выяснить, что Далер не ходит в детский сад как миниммум с весны. Больше подробностей на тот момент, к сожалению, установить не удалось.
Вопрос: почему полиция не проверила в первый же день поисков детский сад, в который ходил Далер Бобиев? Ведь ему не 15, и он не загулявший подросток.
Второй день поисков был более «полицейским». К процессу присоединился Следственный комитет. Точнее, СК занимался своим направлением в ходе поисков, и, по моему наблюдению, это единственное ведомство, к которому нет вопросов в плане работы.
В этот день у волонтеров появился и штаб. Однако произошло это не благодаря чиновникам, а руками и звонками одного человека, который всегда предпочитает оставаться анонимным героем. Именно он помог организовать штаб в воинском храме Архангела Гавриила на Симферопольской.
Отец Сергий, настоятель храма, который через два дня будет проводить панихиду по убиенному младенцу Далеру, провел с волонтерами всю ночь. Наконец, волонтеры, которые не спали до этого много часов, могли просто-напросто хотя бы попить чай или поесть горячей еды.
И снова всплыл вопрос первого дня: где помощь чиновников?
При этом около полуночи со второго дня на третий сотрудники МВД снялись с поисков. И это учитывая, что на тот момент версия, что мальчик жив, еще отрабатывалась.
Вопрос: неужели поиски шестилетнего ребенка не стоят бессонных ночей сотрудников МВД?
К слову, волонтеры снова всю ночь занимались поиском. Некоторые ребята из поисковых отрядов не спали больше суток.
К третьему дню (на самом деле мне стало понятно это еще ночью, но я списывала все это на общую усталость) стало очевидно, что атмосфера во время поисков стала накаляться. Одна группа волонтеров конфликтовала с другой. Поисковые отряды пытались проверить информацию о похожем мальчике самостоятельно, не поделившись ей ни с полицией, ни с СК. В итоге из-за конфликта часть волонтеров была вынуждена покинуть штаб в храме, один из поисковых отрядов «въехал» в новый штаб на территорию школы.
К слову, это тоже породило надежду на то, что мальчик жив, так как увиденный в автобусе в Ботаническом районе ребенок был очень похож на Далера: был одет в точно такой же костюм, цвет волос был таким же - русым, похожи и брови. Но то, что это не малыш Далер, стало понятно уже после того, как силовики проверили записи с видеокамер часов через 10-15 с того момента, когда волонтеры узнали о похожем мальчике из другого района Екатеринбурга.
По вопросам к опеке, конечно, нужно писать отдельный текст. И не колонку. А расследование. Но вот пока то, что на виду:
По некоторым данным, сотрудники опеки проверяли семью обвиняемой в убийстве Наумовой (опекуна Далера Бобиева) лишь «на бумаге», и есть сведения, что сотрудники опеки подписывали документы о проверке уже тогда, когда малыш был мертв.
При этом, как стало известно из публикаций наших коллег, на Веронику Наумову как минимум один раз заявляли в полицию уже после смерти ребенка. Поводом стал конфликт с собственником дома, который снимала семья. Почему ПДН не обратилось в опеку? Почему участковый не проверил семью? А ведь у этой женщины на тот момент было трое опекаемых несовершеннолетних детей.
Еще один важный вопрос: если семейство Наумовых снимало жилье, как вообще ей дали детей под опеку? Проверяла ли опека и другие органы ее в момент оформления детей?
До сих пор не раскрыта информация о связях Наумовой в тех самых госорганах. По некоторым данным, она даже сама иногда могла представляться сотрудницей этого органа (а значит, вероятно, ходить с реальными сотрудниками, с корочкой).
Вопрос к детскому саду. Болезненный вопрос. Почему никто не заявил в опеку (или заявляли?) о том, что эта женщина, опекунша, забрала документы ребенка, что он не ходит в детский сад?
Почему, если они видели (а некоторые сотрудники анонимно рассказывали нашим коллегам из других изданий об этом), что шестилетний малыш ходит с синяками, ссадинами и укусами, но не обратились в органы? Можно ли было спасти мальчика, просто будь они более внимательными к нему?
Я не хочу затягивать, поэтому остальные вопросы перечислю без своих ремарок.
Почему муниципальные власти не помогали в поиске мальчика (спойлер есть – потому, что в законодательстве такой функции не прописано, но вопрос остается открытым, ибо ссылаться на бумаги, когда речь идет о поисках ребенка, это странно). Хотя я не могу не отметить, что в третий день поиска, уже когда журналисты обратились в мэрию, они разместили на своих интернет-ресурсах информацию о поиске мальчика. А также немного помогли организационно.
Почему при участии нескольких групп волонтеров и поисковых отрядов государство не предоставило единого координатора? К сожалению, отсутствие единого штаба вызывало не только недопонимания, но и конфликты.
Почему полиция в первый день не проверила детский сад и опеку? Почему гараж проверили только на четвертый день? При этом я точно знаю, что тело искали в лесопарковой зоне днем ранее после того, как, наконец, узнали, что зимой Наумова жила с детьми в другом доме, который, кстати, тоже территориально относится именно к опеке Чкаловского района.
Почему трое опекаемых детей жили по съемным квартирам, но это не волновало опеку?
Где все это время были сотрудники Центра социальной помощи семье и детям Чкаловского района, в котором есть отдел по работе с замещающими семьями?
Почему сотрудниками дежурной части отдела полиции № 12 после получения информации о пропаже ребенка не был проинформирован дежурный по военной части, ведь ребенок пропал рядом с 32-м военным городком? Почему не было организованно взаимодействие с военной полицией?
Почему сотрудниками ПДН (по делам несовершеннолетних - прим. ЕАН) ОП № 12 в первый день не был опрошен участковый педиатр?
Как на информацию об исчезновении ребенка отреагировала Территориальная комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав Чкаловского района? Какие указания они, как координирующий орган, дали субъектам профилактики?
Чем все эти три дня занималось Министерство общественной безопасности? Почему именно они не обеспечили непрерывную координацию и связь штабу?
Почему Минобр не привлек к поискам студентов-спасателей техникума «Рифей»? Хотя студенты областного медколледжа работали на поиске все это время. Еще и помогали организовывать питание волонтеров.
Почему на вечере после обнаружения тела маленького мальчика не было НИКОГО из Министерства соцполитики, мэрии и других представителей власти?
Почему, наконец, Мороков (уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области) сначала говорил СМИ, что будет давать комментарии только после официальных запросов со сроком ответа до семи дней. А потом и вовсе заявил, что «система такая».
Почему полиция поверила полиграфу? Дважды.
Но закончу я тем, что нам всем с вами дает надежду. Сотни, тысячи екатеринбуржцев занимались поиском мальчика. Искренне надеясь найти его живым. Когда в мэрию обращались лично – они начинали помогать. Диаспора в Екатеринбурге и лично председатель Дома народов Урала Фарух Мирзоев участвовали организационно в поисках мальчика по своей линии, кстати, с первого сообщения о пропаже.
И я видела, с какими чувствами сотни жителей Екатеринбурга искали Далера. Как искренне они цеплялись за каждое сообщение о похожем мальчике. И как потом эта боль, общая боль для нашего города пронзила всех.
Я глубоко убеждена, что, если мы найдем ответы на эти и другие вопросы, в следующий раз, когда пропадет маленький ребенок, мы сможем искать его лучше. И найти. Живым.
