2025 год окончательно закрепил за Челябинской и Свердловской областями статус регионов с самыми заметными кейсами национализации бизнеса в стране. Именно здесь суды рассматривали иски Генпрокуратуры к крупным частным владельцам, а решения касались не абстрактных пакетов акций, а системообразующих предприятий — от золотодобычи до энергетики и коммунального сектора.
Формально государство называет эти процессы «возвратом имущества» и исправлением нарушений приватизации прошлых лет. Фактически речь идет о масштабном пересборе собственности, который затрагивает региональные элиты, трудовые коллективы, кредиторов и бюджеты субъектов. Урал в 2025 году стал наглядной иллюстрацией того, как этот механизм работает на практике.
Дело Струкова: как государство забрало «Южуралзолото»
Самым громким кейсом Челябинской области стала национализация группы компаний «Южуралзолото» — одного из крупнейших золотодобытчиков России. Контроль над ЮГК на протяжении многих лет принадлежал Константину Струкову, совмещавшему бизнес с публичной и политической деятельностью в регионе.
Генпрокуратура настаивала, что активы были получены с нарушением закона, а сам Струков, находясь в статусе лица, связанного с государственной службой, не имел права владеть ими в таком объеме.
Суд согласился с доводами надзорного ведомства: акции и доли были обращены в федеральную собственность. Попытки обжалования принципиально ситуацию не изменили.
Важно, что до конфликта с Генпрокуратурой Струков считался встроенным в региональную систему, работал без публичных конфликтов с губернаторской властью и федеральным центром. Тем показательнее оказался исход: и лояльность, и отсутствие политических амбиций, и полная покорность происходящему не стали защитным фактором при национализации. Проверки, шедшие одновременно с судебным процессом, в итоге и сформировали основу для иска.
Они сначала казались техническими: претензии Роспотребнадзор предъявлял к Струкову много лет подряд и много раз. Струков платил штрафы и продолжал работать дальше. Но в 2025 это стало поводом забрать бизнес вообще. И предупреждением для остальных: был бы бизнес - статья для национализации найдется.
В челябинской бизнес-империи Струкова нашли подарки губернатору Текслеру11 июля в 11:13Отдельный фон делу придавало криминально-деловое прошлое Челябинской области. В 1990 – начале 2000-х регион считался одной из самых конфликтных промышленных территорий страны: борьба за заводы, ГОКи, сбыт металла и сырья сопровождалась силовым давлением, заказными банкротствами и участием организованных преступных групп.
В экспертной среде в этом контексте неизбежно вспоминают так называемую Махонинскую* ОПГ — одну из наиболее влиятельных в регионе в постсоветский период. И в 2025 году именно с нее началось «раскулачивание» ОПГ.
Создателям структуры, братьям Махониным вменили не только уголовные преступления, связь с экс-губернатором Михаилом Юревичем и бизнесменом Константином Струковым, но и полную экзотику: поддержка и развитие идеологии АУЕ**. В иске Генпрокуратуры говорится, что «Махонинские»* занимались грабежами, разбоями, силовым переделом экономических сфер влияния, запугивали жителей и конкурентов, а деньги выводили за рубеж.
Для Челябинской области национализация в таком прочтении выглядит не столько точечным юридическим спором, сколько частью более широкой зачистки старых бизнес-связей, где граница между легальным предпринимательством, административным ресурсом и криминальным влиянием десятилетиями оставалась размытой. Именно этот исторический бэкграунд, по мнению собеседников на рынке, во многом объясняет жесткость и принципиальность подхода силовых органов.
«Челябинская область очень коррупционна»: местный юрист честно рассказал, почему именно здесь началась волна деприватизации15 мая 2024 в 16:30Биков и Бобров: почему в Свердловской области забрали «белый» бизнес
В Свердловской области ключевым кейсом 2025 года стала национализация активов, связанных с Артемом Биковым и Алексеем Бобровым. Через суд государству перешли доли в «Облкоммунэнерго» и ряде других компаний, работающих в энергетике и ЖКХ.
Этот процесс часто называют принципиально иным по сравнению с челябинским. Биков и Бобров на протяжении десятилетий выстраивали бизнес как формально «белый», с юридически выверенной структурой. Там не было даже формальных конфликтов с ведомствами.
Их вообще воспринимали как часть устойчивой региональной экономики.
Тем не менее суд признал основания для изъятия. Часть разбирательств проходила в закрытом режиме, аргументация Генпрокуратуры раскрывалась фрагментарно. Но обвинения странные — сумели приватизировать объекты коммунальной инфраструктуры и под видом тарифов выводили и похищали средства.
Для регионального бизнеса это стало скорее не шоком, а холодным сигналом: даже аккуратная корпоративная архитектура и отсутствие старых конфликтов не гарантируют полной защиты от пересмотра прав собственности. Особенно если в регионе сменится поддерживающий этот бизнес губернатор.
Суд в Екатеринбурге национализировал имущество бизнесменов Бикова и Боброва10 октября в 14:38Сколько всего отобрали - масштабы национализации
Официальной сводной статистики по Уральскому федеральному округу не существует. По оценкам федеральных аналитиков, с 2022 года по всей стране через суды государству передано активов более чем на 2,5 трлн рублей. Существенная доля этих процессов пришлась именно на индустриальные регионы, включая Челябинскую и Свердловскую области.
Региональная картина при этом остается фрагментарной. Многие дела рассматриваются без публичных отчетов, а реальная стоимость активов может уточняться уже после их перехода под контроль государства. Тем не менее Урал стабильно фигурирует среди лидеров по числу и масштабу дел о деприватизации.
Кому достается национализированное имущество
Один из главных мифов вокруг национализации — представление о том, что изъятые активы быстро находят «нового хозяина». На практике в 2025 году это не подтверждается.
Национализированное имущество, как правило, не передается частным игрокам и не перераспределяется между региональными элитами.
В большинстве случаев активы уходят в управление Росимущества или государственных банков и корпораций. Показательные примеры были еще в предыдущие годы: активы бизнесмена Гайсина в Свердловской области, изъятые в 2023 году, так и остались в контуре Росимущества, а национализированная «Макфа», как и пищевые активы «Арианта», перешли под контроль «Россельхозбанка». Да, формально на национализированном Челябинском электрометаллургическом комбинате руководят выходцы из ТМК, но по документам это актив государства.
Эти кейсы демонстрируют общий подход — государство аккумулирует собственность, не спеша определяться с ее дальнейшей судьбой.
По сути, национализированные предприятия оказываются в «подвешенном» состоянии. Они продолжают работать, выполнять контракты и платить зарплаты, но стратегические решения откладываются. Речь идет не о перераспределении в чью-то пользу, а о временной консервации активов внутри государственного контура.
Росимущество не смогло продать актив национализированной челябинской «Макфы»28 ноября в 17:03Чем национализация грозит обычным людям
На повседневном уровне последствия изъятий редко заметны сразу. Предприятия продолжают функционировать, массовых увольнений обычно не происходит. Однако в среднесрочной перспективе возможна заморозка инвестпрограмм, пересмотр подрядов и более осторожная финансовая политика.
Особенно чувствительны такие изменения в коммунальном и энергетическом секторах. Переход активов под государственный контроль может повлиять на тарифные решения, структуру субсидий и распределение бюджетных средств. Косвенно это отражается и на рынке труда, и на качестве инфраструктуры.
Будет ли новая волна в 2026 году: осторожный прогноз
Главный итог 2025 года, как, впрочем, и предыдущих, — отсутствие публично сформулированных критериев национализации. Бизнес может быть лояльным, как в случае со Струковым и (или) юридически вычищенным, как у Бикова и Боброва. Может десятилетиями работать без конфликтов и смены собственников. Ни один из этих факторов не является гарантией.
Эксперты все чаще описывают национализацию не как экономическую меру, а как инструмент государственного контроля и управления рисками — финансовыми, политическими и стратегическими. Он применяется точечно, в зависимости от совокупности обстоятельств, а не по формальному чек-листу.
Именно эта неопределенность сегодня тревожит рынок сильнее самих изъятий. В условиях, когда правила не зафиксированы публично, следующий крупный процесс может возникнуть практически в любой отрасли и в любом регионе — и Урал в 2025 году стал для этого наиболее наглядным примером.
*Признана экстремистской и запрещена в России.
**Признано экстремистским и запрещено в России.
