— Алексей Леонидович, вас принято относить к новой «плеяде» глав российских регионов, которых называют «молодыми технократами». А вы считаете себя «молодым технократом»?
— Что до возраста, то конечно, я ощущаю себя молодым. И тут нечего комментировать. Что же до термина «технократ», то он мне никогда не нравился. В моем понимании это некий человек-функция, человек-проект. Да, такие люди тоже необходимы. Это как у автомобиля есть двигатель. Это важная часть, но лишь одна из многих необходимых.
Точно так же и здесь — губернатор должен обладать гораздо более полным спектром навыков нежели те, что необходимы для «просто технократа». Более того, политика, в суть которой я верю — все принятые властью решения, все намеченные к достижению результаты, должны быть направлены на людей, на их жизнь, делать ее лучше. Именно человек — в центре всего. И в этом контексте термин «технократ» не очень подходит. У главы региона более важная и сложная миссия, чем у технократа.
— Еще до назначения на Южный Урал вы проходили определенную подготовку в так называемой «школе губернаторов» РАНХиГС. Насколько то, чему вас учили, на деле отличается от реальности?
— Каждая работа, которой я занимался, была по-своему интересна и много дала мне в общую копилку знаний и опыта. И работа в бизнесе, и работа в муниципалитете, и, конечно же, работа в федеральном министерстве, где ты не просто решаешь какие-то конкретные проблемы или задачи на местах, изнутри, но имеешь возможность проецировать происходящие процессы, решения тех или иных вопросов на всю страну.
В «школе губернаторов», как вы это назвали, нам по большей части читали лекции. На разные темы. Интересные лекции. И интересные лекторы. Но ничуть не менее полезными, в том числе для моей нынешней работы, оказались те знакомства, личные контакты и даже дружба, которые я обрел в ходе этой учебы.
— Чем работа губернатора отличается от работы первого замминистра энергетики РФ или от работы мэра Норильска (Алексей Текслер возглавлял муниципалитет в 2008-09 годах, — прим. ЕАН)?
— Конечно, работа губернатора отличается от той работы, что была у меня до этого.
Во-первых, в министерстве моя работа была по большей части кабинетной, не самой публичной. Во-вторых, одной из нашей с коллегами задач была выработка нормативно-правовых актов, касающихся той отрасли, за которую отвечает министерство. В-третьих, министерство должно быть в хорошем смысле лоббистом своей, конкретной отрасли. И я занимался именно этим.
Спектр же вопросов, которые решает глава региона, максимально широкий. По сути, я так или иначе несу ответственность за все, что происходит в Челябинской области. Значит, и нужно разбираться в различных сферах, широком спектре вопросов. И все это связано с постоянной публичностью.
И, с одной стороны, надо быть визионером, стратегом, а с другой — не забывать про текущие дела, «тактические» вопросы. Потому что оценивают тебя здесь и сейчас. И жители, и федеральные власти.
Так что работа губернатор во многом очень творческая и, на мой взгляд, более интересная. Мне нравится.
— Есть разные точки зрения, насколько глава региона должен быть не только «хозяйственником», но и политиком…
— Хороший, успешный глава региона не может не быть политиком. Это, по сути, квалификационное требование к профессии. Да, в работе много акцентов, надо разбираться и в экономике, и в финансах, в самых разных сферах, иметь логическое мышление, навыки управления. Но быть политиком — одно из них.
У самого термина «политика» есть много определений, и вряд ли какое-то из них единственно правильное. На мой взгляд, это поиск балансов, выхода из сложных ситуаций, умение видеть цели, ориентиры, куда мы должны идти, в каком направлении развиваться.
— Приступая к работе в качестве еще исполняющего обязанности губернатора, вы в любом случае оценивали качество работы системы управления регионом, структуру власти. Что вы увидели? Что было хорошего, а что нуждалось и нуждается в переменах?
— Я не думал, что ситуация со столицей области, с Челябинском, окажется настолько непростой. Дело ведь не только в неприглядном внешнем облике. Но и во всем, что касается качества его управления, разного рода застарелых проблем, отсутствие вменяемых, внятных планов по развитию города практически по всем направлениям.
Что же до региона в целом, то среди явных проблем прежде всего ситуация в системе здравоохранения. Медицина объективно недофинансировалась, и достаточно серьезно.
Если говорить про управленческий потенциал, то в целом работающая в регионе команда — правительство области, главы министерств, аппарат правительства — с точки зрения общего уровня квалификации совсем не худший вариант. Вполне достойный у нас и общий уровень глав территорий. Есть люди более опытные, матерые, но были и проблемы. Но в целом средний уровень, повторюсь, неплохой.
Хотя могу отметить, что есть и вещи, которые я не приемлю, но которые до сих пор, к сожалению, довольно часто случаются. Например, сказать «я сделаю» и не сделать или не сделать вовремя.
— Речь об исполнительской дисциплине?
— Нет, это слишком узкий термин. Если ты отвечаешь за направление, проанализировал ситуацию, проблему, определил пути решения, а через, скажем, полгода, приходишь и говоришь «я не сделал». И приводишь кучу причин, объективных и субъективных, почему не получилось. Но ведь даже объективные причины находятся в поле управления, а уж субъективные точно нужно уметь предвидеть и решать...
Но, повторюсь, сильные управленцы в области есть, и это тоже бесспорно.
— Тем не менее ряд ключевых постов в правительстве заняли «варяги», прежде всего ваши сослуживцы по работе в Норильске, в бизнесе, в министерстве. С одной стороны, привести часть команды с собой — это нормально. Более того, многие ожидали (и ожидают) от вас гораздо более резкой кадровой политики.
— Уволить кого-то довольно легко. А вот заменить уходящего квалифицированным, компетентным специалистом куда сложнее. Я смотрю на все аспекты, и поверьте, количество людей и анкет, которые прошли через меня, на порядок больше, чем количество сделанных мной кадровых изменений. Кадровые решения основаны на возможности той «скамейки», которая у тебя есть. Но сегодняшняя объективная реальность такова, что «скамейка» эта очень невелика.
— Она ограничена естественно или пока просто мало понимания по местным кадрам?
— И первое, и второе. Когда речь идет о ключевых назначениях, мне нужно быть до конца уверенным в человеке. А я, хоть и вернулся в свой родной регион, все-таки большую часть жизни и профессионально развивался не в Челябинске.
Что же до моих коллег, приехавших из других регионов, — я уже отвечал на подобный вопрос и попросил составить мне список всех ключевых назначений и переназначений, которые были сделаны. Всего — 39 человек. Из них лишь восемь приезжие. Мягко говоря, это не так много.
Если посмотреть направления, на которые пришли люди извне, то они связаны в основном с работой аппарата, имуществом, отчасти экономикой, аналитикой. А вот реальными отраслями на ключевых должностях занимаются челябинцы. И я считаю правильным опираться именно на местные кадры, они лучше понимают и знают местную специфику. Формула «где родился, там и пригодился» хорошо работает.
— Часто ли вам в процессе подготовки кадровых решений пытались «подсунуть» «нужного человека»?
— Конечно.
— Это нормально?
— Нет, не нормально. Но кадровая политика — история постоянная, которая не заканчивается никогда.
— Ваша нынешняя работа куда более публична, чем то, что было до этого. Тяжело ли вам дается эта публичность?
— Я все-таки понимал, на что шел. В качестве замминистра объехал, наверное, почти всю страну. И, пусть со стороны, но все же видел, как работали главы регионов, в том числе в публичном аспекте. Да и работа на уровне муниципалитета была публичной.
С другой стороны, конечно, работа губернатора по степени открытости, медийности находится на совершенно ином уровне, чем то, с чем я сталкивался раньше.
Мне этот опыт интересен. Навыки публичности, конечно, имеют свойство нарабатываться, и этот процесс продолжается. Что насчет «тяжело ли дается» — у меня просто нет времени задумываться об этом. Сама работа не дает выбора — это нужно делать, ты идешь и делаешь. Стараюсь быть открытым, доступным для людей, прессы. Но тут, скорее, вам, журналистам, проще оценивать.
— Одна из особенностей этой публичности — серьезная общественная активность вашей супруги Ирины, которая принимает участие в разного рода социальных и благотворительных проектах. Для Челябинской области эта ситуация новая — в силу разных причин у ваших предшественников не было такой практики, привычки.
—Уверяю, это не какая-то технологическая уловка или заранее придуманный ход. Все проще.
Конечно, мы с Ириной обсуждаем дома разного рода проблемы. И когда речь идет о каких-то ситуациях, связанных с больными детьми, с теми, кто попал в беду, у нее, как у женщины, мамы, возникает совершенно естественная реакция: «Как помочь?» Когда она принимает участие в тех или иных проектах, акциях, это помогает привлечь к ним внимание большего числа людей. Оговорюсь — речь идет исключительно о социальной, благотворительной истории и ни о чем ином. Главное — то, что она делает, приносит пользу.
— В ходе ваших рабочих поездок по региону вы постоянно встречаетесь с жителями. В Златоусте — непростом, проблемном городе — эта встреча в итоге продлилась около пяти часов. Вы, по сути, взяли измором забитый до отказа актовый зал мэрии, выслушав абсолютно всех, кто пришел рассказать о своих проблемах.
—Златоуст не единственный подобный случай. В Верхнем Уфалее с жителями больше четырех часов разговаривали. Проблем в городах много. И для меня было принципиальным выслушать всех людей, которые пришли рассказать о своих трудностях, проблемах, о том, что происходит в городе. Дать им выговориться, наконец. Каждому. А не встать и уйти.
Возвращаясь к определению политики — умение слушать, слышать и понимать людей, их проблемы, наверное, одно из самых важных качеств для любого политика. Без этого невозможно в том числе и составить реальную картину происходящего.
Я ведь, как вы понимаете, разные справки читал про ситуацию в том же Златоусте… И это был сознательный выбор — общаться с людьми до тех пор, пока у них есть вопросы.
— По поводу справок — часто ли вам врут (заблуждаются, лукавят)?
— Непрофессионализм, неправильная оценка ситуации — да, такое случается. Но у меня выработался определенный иммунитет. Я не всегда верю тому, что написано. Благо есть самые разные источники информации и возможность получать эту информацию.
Сейчас много говорят про мой Instagram (у Алексея Текслера около 160 тыс. подписчиков — прим. ЕАН). Для меня это один из ценных источников информации для понимания того, что происходит.
— Одной из самых серьезных проблем считается сложившееся в целом в регионе и в областном центре практически тотальное недоверие к власти. Недоверие как со стороны общества, так и внутри региональной элиты, внутри самой власти. Каждое решение воспринимается прежде всего через призму «а кто с этого себе денег отпилит». Насколько эта проблема реальна и что с ней делать?
— Недоверие к тем или иным решениям власти не специфика отдельно взятой Челябинской области, а куда более широкий тренд. На мой взгляд, это недоверие связано с тем, что действительно, те или иные обещания, которые давались, в нашем случае с уровня региональной власти, не выполнялись. Плюс сейчас очень много источников получения информации, и у людей всегда есть возможность сформировать свое собственное мнение по тем или иным вопросам, проблемам, решениям.
Конечно, этот фактор надо учитывать в работе. Ситуацию можно исправить. Но только работой. И результатом. Как бы банально и пафосно это ни звучало. Смотреть людям в глаза, обсуждать любые проблемы открыто — это тоже влияет на уровень доверия к власти.
Кажется, в Красноармейском районе на встрече с жителями одна женщина встала и рассказала, что уже больше десяти лет не делают дорогу к ее поселку. И длина-то невелика — пара километров. Обещают — и не делают. Спрашиваю главу, почему не сделали. Тот — область денег не дает. И кивают друг на друга с министром, а дело стоит. Елки-палки, да если бы вы в год метров по 200 делали, за 10 лет успели бы уже сделать!
Это ведь вопрос того, что нужно сделать на месте, в городе или районе. Того, что нужно составить понятный и прозрачный план действий и показать его людям, чтобы они видели, что и когда будет сделано. И начинать это воплощать. По пунктам. Если получится — тогда и доверие к власти постепенно вернется.
Именно поэтому мы решили, что в каждом муниципалитете области будет создан свой план развития на ближайшие пять лет. План очень конкретный, детальный — по решениям, по объектам, по срокам.
Для того, чтобы помогать территориям, были определены их кураторы в ранге моих заместителей, ими стали Станислав Мошаров и Евгений Голицын. На них же и ежедневное общение с городами и районами, быстрое реагирование на те или иные ситуации, первичные поездки на место. Практика показывает, что эта идея оказалась удачной. Система работы себя оправдывает, понимание проблем на местах стало значительно лучше, удается сформировать понятные и конкретные планы и решения. Я доволен.
— Вы очень щедры на планы по строительству тех или иных объектов, прежде всего социальных, в городах и районах области. Практически в каждой поездке вы озвучиваете принятые решения по строительству в течение года-двух фельдшерско-акушерских пунктов, школ, детских садов, больниц, стадионов и физкультурно-оздоровительных комплексов. Объем — пожалуй, такого не было со времен СССР. Но в то же время вам пришлось трижды посетить село Шигаево Сосновского района, чтобы убедиться, что там все-таки достроили не самый крупный детский сад. Если проблемы возникают даже со строительством небольшого и типового объекта (и не только в Шигаево) — как и кем вы собираетесь строить все обещанное и запланированное? Есть ли вообще понимание возможностей строительной отрасли в регионе?
— Что до детского сада в Шигаево — там для меня был принципиальный момент. Коллеги-строители пообещали сдать объект до конца года. И они все-таки это сделали. Хотя некоторые меня уверяли, что это уже невозможно. Но сделали. Так что не все безнадежно.
Но вы правы и ситуация меня беспокоит. Собственно, я ее первым и поднял для обсуждения.
Взять ту же проблемную школу в Усть-Катаве (ее также открыли на днях, — прим. ЕАН). Только в октябре министерство строительства мне доложило, что есть, оказывается, трудности с ее сдачей. Хотя я еще в августе эту проблему обозначил.
Насчет возможностей стройкомплекса региона — у нас есть организации, которые при определенном подходе могут решить все задачи по строительству социальных объектов. Подход простой: дал слово? Держи!
С другой стороны, конечно же, мы должны осуществлять тотальный мониторинг, инспекцию каждого объекта начиная со стадии проектирования. В прошлом году не было ни одного объекта, где не пришлось бы по ходу строительства корректировать изначальный проект. Это касается даже самых типовых объектов, которые, казалось бы, всего-то надо привязать к определенному участку. И ошибки на этом этапе очень влияют на качество и сроки строительства.
Мониторинг нужен тотальный, со стороны нашего минстроя. Даже если объекты находятся в зоне ответственности муниципалитетов и ему передано финансирование. И не только мониторинг, но и системный анализ, и помощь коллегам на местах. Я не раз слышал от глав территорий, что они не могут повлиять на тех или иных подрядчиков. Значит, надо помогать. Работать с этим можно и нужно, рычаги влияния имеются, а вода, как известно, камень точит. Другого варианта нет. Планов действительно очень много, запланированные объекты очень нужны региону, нужны людям. Это и тот самый вопрос доверия, о котором вы меня спросили. Плюс вопрос качества жизни на местах, перспектив развития области, в том числе это влияет на демографию.
Дальше — вопрос укомплектования построенных объектов специалистами — врачами, учителями, воспитателями, тренерскими кадрами и так далее. Это тоже не самая простая задача. В том же здравоохранении, инвентаризацию всей системы которого мы провели, не хватает около полутора тысяч врачей и примерно столько же среднего медицинского персонала. Это очень серьезный вызов, учитывая, что похожие проблемы есть по всей стране, и регионы начинают, по сути, соревнование, борьбу за каждого квалифицированного врача.
— Очень многое в развитии региона зависит от местных, региональных элит. Как вы оцениваете качество, уровень элит в Челябинской области?
— Элита региона в целом соответствует уровню нашей области. Как бы банально это ни звучало. У нас такая элита, какая есть. И регион в итоге в том состоянии, в котором он находится.
Но нам нужно двигаться вперед.
— Вы несколько раз на заседаниях регионального Союза промышленников и предпринимателей говорили о том, что по объему валового регионального проекта Челябинская область на 12-м месте в стране, а по уровню средней зарплаты — лишь на 36-м месте...
— А если считать валовой региональный продукт в удельном показателе, на душу населения, то по уровню ВРП мы лишь на 41-м месте. Понятно, что на первых позициях по этому показателю те регионы, где мало населения и в то же время огромные запасы природных ресурсов. Но тем не менее быть в пятом десятке — это не наш уровень. Не наше место. Считаю, что мы должны входить минимум в топ-20 по этому показателю. И если мы этого добьемся — это напрямую скажется и на жизни людей.
— В разговорах с предпринимателями «средней руки» я не раз слышал что-то наподобие «все, что лично мне нужно от Текслера, — пять минут его времени. Я покажу ему проект, который хочу реализовать, и он либо говорит «да» и все начинает двигаться, либо «нет» — и я буду думать над чем-то другим».
— На самом деле такие встречи у меня бывают. Они непубличны, но мы общаемся. А вообще я, конечно, готов встречаться с предпринимателями, с теми, кто готов вкладывать, инвестировать в нашу область.
У Челябинской области — колоссальный потенциал. Пора его начать использовать в полной мере.
— Как именно?
— Для этого у нас уже многое есть. Прежде всего люди, квалифицированные, образованные, умные.
Например, наша область - одна из лучших по результатам Единого государственного экзамена в школе (хотя средний балл в последние годы чуть-чуть, но проседает). При этом в наши вузы (включая ЮУрГУ) поступают с баллами ниже, чем в среднем по стране. Это на самом деле означает то, что многие наши дети-«высокобалльники» уезжают в другие регионы. Хочется, чтобы наши дети оставались у себя дома, продолжали развиваться здесь. И это говорит о том, что нам надо обратить внимание на высшее образование, на его реальное качество. У нас есть куда стремиться в этой части. Мы уже несколько раз обсуждали эту историю с ректорами.
Например, почему у нас в области нет образования на английском языке? Ведь у кого-то есть потребность, они уезжают из области из-за этого. Ведь пригласить специалистов можно и из других регионов, и из других стран. Это на самом деле стоит не так дорого!
Не везде в вузах есть лаборатории, оборудование, соответствующее мировым стандартам. И этим тоже нужно заниматься. Уверен, что наши университеты, институты, наши ученые могут решать самые передовые научные задачи. Нужно определить эти задачи, понять сегодняшние возможности и сфокусироваться на решении. Точечно привлекать студентов, преподавателей, ученых.
Вы знаете, мы вместе с Екатеринбургом и Курганом инициировали создание большого научно-образовательного центра (НОЦ). И одна из задач — подключить к этой теме не только ЮУрГУ в качестве базы, но все вузы региона.
И, конечно же, речь не только о высшем образовании, но и о среднем профессиональном. В регионе огромная потребность в квалифицированных кадрах рабочих специальностей.
Нам крайне важно начать диверсифицировать нашу экономику.
С одной стороны, продолжать по максимуму использовать потенциал базовых для нас отраслей, делая их современными, технологичными, высокопроизводительными, экологичными. Сейчас все возможности для этого есть.
Но с другой стороны, надо развивать и те направления, которые нам, в общем, тоже знакомы — машиностроение, приборостроение, у которых большой потенциал добавленной стоимости. А это — высокие зарплаты, высокотехнологичные рабочие места и так далее.
Я бы очень хотел, чтобы по-другому смотрелась IT-отрасль. Мы ведем переговоры о том, чтобы на базе одного из наших ведущих вузов заработала какая-то практическая лаборатория одного из наших крупнейших IT-интеграторов. Такие центры уже есть в ведущих московских вузах. Думаю, что у нас можно сделать что-то подобное. Благо, наши челябинские айтишники очень неплохие.
Само собой, есть дальнейший потенциал роста у агропромышленного комплекса, прежде всего в переработке, учитывая, что наша область считается зоной рискованного земледелия. Хотя оцифровка работы современной техники, качественное применение удобрений, строгое следование современным технологиям могут значительно улучшить показатели сельхозпроизводителей. Надо просто обратить на это внимание. А то у нас порой в одних и тех же районах есть хозяйства с, например, урожайностью зерновых в 22 центнера с га, но при этом в среднем по территории показатель колеблется в районе 11-12 центнеров. И это лишь вопрос соблюдения процессов и технологий.
Да, надо заниматься экологией. Во всех аспектах. Поверьте, я эту проблему вижу и чувствую, как человек, который жил и работал в основном в тех местах, которые не назовешь экологически благополучными.
И я надеюсь, что все те планы, которые у нас есть — и подписание четырехсторонних соглашений с предприятиями, и введение регионального экологического стандарта, и планы по сокращению выбросов на промышленных предприятиях в ближайшие пять лет, и вступление в силу закона о квотах на выбросы, и в будущем — тотальный (именно тотальный!) мониторинг и контроль за тем, что происходит на каждом предприятии (установка датчиков, передающих информацию в режиме онлайн, доступность этой информации людям и так далее), — будут выполнены и сыграют свою роль в том, чтобы экологическая ситуация была выправлена.
Я уверен, в том числе как человек с инженерным образованием, много лет работавший в металлургической отрасли, что в наше время проблема экологичности больших промпредприятий — вопрос очень даже решаемый. И за рубежом, и у нас в стране хватает наглядных примеров. Надо просто это сделать — все технологии есть.
Конечно, это потребует серьезных затрат. И для государства, и для предприятий. Многомиллиардных затрат. Но все эти изменения, по сути, неизбежны.
Речь даже не о желании или нежелании тех или иных владельцев бизнеса этим заниматься, а о глобальных процессах, которые происходят не только у нас в стране, но и во всем мире. Экологичность становится одним из главных факторов в экономике. Переход на самые современные технологии дает эффект не только в экологии, но и в экономике предприятия.
Если мы говорим о глобальном бизнесе и глобальных рынках, то очевидно, что уже в ближайшем будущем продукция «неэкологичных» предприятий просто столкнется с проблемой с реализацией своего продукта. В свою очередь, более экологически чистые производители будут иметь новые возможности почти в любой сфере — в финансах, в маркетинге, в продажах… Экологичность производства станет вопросом выживания для тех, кто работает на глобальных рынках.
Разумеется, надо создавать качественную среду. Городскую среду, пространство жизни. Вопрос создания комфортной, чистой, безопасной для людей среды не менее важный, чем экономика или образование. Он требует большого внимания.
Города должны развиваться. И это развитие должно быть не «ларечного типа», улицы должны наполняться объектами, соответствующими современным требованиям и желаниям людей. Должен быть удобный и качественный общественный транспорт.
Если это сельские районы, наши поселки, деревни — там прежде всего должна быть инфраструктура: дороги, газ, вода, канализация, социальные объекты.
Все, о чем я говорю, — словно кирпичики в доме. Каждый по отдельности важен. Вместе — крепкая, надежная стена.
Квинтэссенция всего — чтобы люди хотели связать свою судьбу с Челябинской областью, хотели бы здесь жить, хотели бы растить здесь детей. Как бы высокопарно это ни звучало. Но именно это то, к чему в конечном итоге надо стремиться в своем развитии. Других вариантов нет.
Основа нашего развития — люди. Что до остального — надо засучить рукава и делать. Наводить порядок.
— И здесь мы вернемся к теме региональной элиты. Которая, за некоторыми исключениями, не спешит вкладываться в свой регион, в свои города. Почему так происходит и что с этим делать?
— Говорил об этом с коллегами из регионального СПП. Да, появляются отдельные примеры. Например, парк «Притяжение» в Магнитогорске — это проект действительно мирового уровня, отличный пример для всех наших крупных промышленников на тему возможности развития социальной среды в тех местах, где они работают.
Но в целом, если посмотреть на уровень EBITDA (объем прибыли до вычета расходов по выплате процентов, налогов, износа и начисленной амортизации, – прим. ЕАН), которую зарабатывает в регионе бизнес, и на объем инвестиций (прежде всего социальных), которые сегодня делаются, мы отстаем от наших соседей в том же Екатеринбурге. И это, конечно, неправильно. Надо завести своего рода моду на такие вложения.
Надеюсь, что общими усилиями мы эту ситуацию поменяем. И это тоже ведь вопрос доверия к власти. Вы говорите о недоверии людей. Но элиты тоже могли не доверять власти и исходя из этого планировать свои инвестиции. Доверие — ключевое понятие.
— В России принято персонифицировать фигуры во власти. И проецировать доверие к власти на конкретного человека, руководителя, первое лицо на том или ином уровне. Иными словами, в Челябинской области доверие к власти — это во многом доверие лично вам.
— Значит, именно так.
— 2020-й год во многом ключевой для вас как для главы региона. Празднование 75-летия Победы, многочисленные события, связанные с саммитом ШОС и БРИКС, выборы в Заксобрание, избрание большей части глав городов и районов. И если не будет зримого, популярного, наглядного результата от всего этого, у вас появляются серьезные риски.
— Я это хорошо понимаю. Планы намечены очень серьезные, и главное сейчас — их реализация. Вопрос не только и не столько в стройках, а в выстраивании такой системы работы, которая позволит нам начать эффективно реализовывать тот огромный человеческий потенциал, что есть на Южном Урале.
— Алексей Леонидович, практически все, о чем вы сказали в этом интервью, во многом так или иначе либо повторяло либо пересекалось с тем, о чем говорили ваши предшественники на губернаторском посту. Чем же вы отличаетесь от них?
— Время покажет…
— Бытует мнение, своего рода стереотип, что все главы регионов вашей «плеяды», назначенные в последние год-два, ждут не дождутся возможности вернуться в столицу. И рассматривают свою работу скорее как возможность, дав определенный результат, сделать карьерный виток и вернуться в Москву. А каковы ваши карьерные планы?
— Работать на благо Челябинской области. И это единственная задача и смысл моей работы.
Если же говорить менее формально, то понятно, что когда ты идешь на такую должность, то второй срок как возможная опция закладывается сразу. Конечно, учитывая, что это решают люди на выборах. Поэтому никаких других вариантов, кроме как засучить рукава и работать, у меня нет.
