«И началась для меня долгая, подлая, голодная, вшивая война». Воспоминания медиков времен Великой войны

Переосмысление ценностей пришло в жизнь многих вместе с пандемией. Мы наконец вспомнили, что врач — это не только мишень для жалоб, это человек, от которого завтра может зависеть твоя жизнь или жизнь близких. Показать нынешним героям, что их без преувеличения героическую работу не забудут через многие годы, правильно и своевременно как никогда. Очень символично, что все эти испытания нам даны в 75-летнюю годовщину Великой Победы. ЕАН запускает акцию «Виртуальный бессмертный полк». Мы просим выкладывать фото и биографию ветеранов в соцсетях с тегом #БессмертныйПолкУрала либо присылать на адрес: [email protected].

Сегодня редакция ЕАН совместно со Свердловским областным музеем истории медицины хочет рассказать истории медиков, которые спасали жизни людей во времена Великой войны — и физически, и морально.

«Что за чучело стоит?» Воспоминания артинского санинструктора Надежды

Надежда Барабанова окончила Ирбитское медучилище в 18 лет и сразу была призвана на войну. 

«23 июня 1941 года я была на распределительном пункте в Красноуфимске, и нас сразу направили в Москву, а там кого куда. Меня направили в Первый Гвардейский Краснознаменный стрелковый полк санинструктором 127-й стрелковой дивизии. И началась для меня долгая, подлая, голодная, вшивая война», — рассказывала она в воспоминаниях.

Свои фронтовые 100 грамм юная Надежда сливала во фляжку, чтобы давать раненым: «Налью ему немного водки в рот, он, глядишь, зашевелится, на плащ-палатку его заворотишь и тянешь, а иногда и сам встанет раненый и идет. Я спасала за бой пять-шесть человек, бывало и больше».

После боя сестра ползала в поисках раненых, в это время был дан приказ помогать увечным немцам.

«Моя подруга, сестра, разрезала немцу сапог, чтобы перевязать рану, а он ее застрелил. Я тоже один раз начала разрезать сапог немцу, чтобы перевязать рану, а наш раненый кричит: «Сестренка, сестренка, берегись!» Я обернулась, а он уже занес надо мной нож, но его вовремя убил наш раненый боец. И сколько было таких всяких случаев — не перечесть».

Всего в боях Надежда вытащила 312 раненых, и это только те, кто был учтен, сколько было забытых, неизвестно. Не раз ее дивизия попадала в окружение, из них выбирались голодные, оборванные, вечно хотелось спать.

Встречали худую кобылу — ели сырой, летом ели траву и корни. Долгое время маленькая, хрупкая санинструктор ходила в одежде не по размеру: шинель до пола, валенки 43 размера, шапка сползала на глаза. Командир дивизии, проходя по ряду, увидев Надежду, сказал: «Это что за чучело стоит?» После его распоряжения обмундирование по росту нашлось. 

А еще однажды легендарный Рокоссовский коснулся кончиком пальца ее носа, пока Надежда спала. «Однажды наш полк был в деревне Петушки. И в эту же ночь туда прибыла конная армия. Их тоже разместили по домам на ночлег. Мы с другой сестричкой спали в частном доме, на нас было белое мужское белье: кальсоны и рубашки. Я слышу, что мне кто-то нажал кончиком пальца на нос, открываю глаза, а передо мной стоит генерал с ординарцем и наш командир. Генерал сказал: зачем берут на фронт таких маленьких ребят? Ему ответили, что это наши сестрички. Они посмеялись и ушли. Потом нам сказали, что это был Рокоссовский», - вспоминала Надежда.



Самое страшное ждало дивизию под Ржевом в 1942 году.

«Шесть раз Петушки переходили то немцам, то нам. Очень много было раненых. От взрыва образовывались огромные воронки, раненых прятали во время боев кого куда. Мне было 18 лет, я весила всего 46 кг, тащить раненых было тяжело, укладывала их на шинель и тащила. Раненые, кто мог, помогали себя тащить, отталкивались ногами от земли. Начали бить немца, ответный удар был очень сильный. Когда началась бомбежка, кричали: «Спасите нас», - а кругом немцы.

Я тоже кричала, упаду на землю, кричу, а вокруг погибшие — они молчат. Страшно! Уговариваю себя: «Тише. Успокойся». Из одной воронки в другую перетаскивали с другой сестричкой Надей раненых, я перетащила 60 человек в том бою. За это была награждена в 1942 году медалью «За отвагу». Там же, под Ржевом была серьезно ранена в голову и контужена. Рядом со мной взорвался снаряд, и меня полностью засыпало землей. Мимо проходили бойцы, увидели, что из-под земли видна рука и пальцы шевелятся, что кто-то живой, отрыли меня, а у меня везде, где только можно, земля: в глазах, ушах, носу, во рту.

Ранение у меня было в затылочную часть головы, которые осколки смогли, достали, а один так и остался, его нельзя было доставать, так и живу с ним, от этого у меня постоянные головные боли всю жизнь», - жаловалась Надежда.

На войне Надежда встретила своего первого мужа. На войне же его потеряла, но успела родить дочь Светлану. После войны Надежда Михайловна получила специальность рентген-лаборанта, работала во флюорографическом кабинете. За все время работы ни разу не опоздала. Сны о войне снились ей постоянно.

«Я убит под Ржевом». Письма шофера-санитара

Двадцатисемилетний Сергей Наумов был мобилизован на фронт в первые дни Великой Отечественной – 26 июня 1941 года. За год до этого он окончил курсы шоферов при военкомате, после мобилизации прошел дополнительно двухнедельное обучение по санитарному делу. Так он попал в ряды автосанроты шофером-санитаром.

В своих письмах жене и двум маленьким дочкам он писал об условиях на фронте: на 10–15 человек выдавалась одна винтовка, санитарам и шоферам не положенная. Зимой окровавленные бойцы примерзали к железным бортам автомобиля. Кабину «обили паклей и кошмой с дранкой, а по ним – палаткой, железные каркасы заменили деревянными».

В то время все письма подвергались цензуре, не прошедшие ее могли не дойти до адресата. Однако некоторые записки были с достаточно жесткими строками: «Немцы в упор наших ребят расстреливают». Но по большей части в этих письмах много любви и заботы к семье:

«​​​​​​​Ты пишешь, что похудела сильно, что камень лежит на сердце твоем. Во-первых, камень выбрось. Не место ему в сердце лежать, а во-вторых, худеть не нужно, ведь ты и так не особенно полная, обо мне не заботься. Я жив и здоров по-прежнему, и по окончании войны «я приду, когда распустит ветви по-весеннему наш темный сад». Вернее, не сад, а черемуха, но, быть может, гораздо раньше, ведь никто об этом не знает, и весь мир ждет конца Гитлеру и его приспешникам. Мне выдали теплое обмундирование: пару нижнего теплого белья, телогрейку, теплую шапку с ушами, кожаные варежки с одним пальцем (на байковом подкладе) и, самое главное, выдали валенки фабричной катки 29 номер и шерстяные портянки, велики. Но лучше больше, можно намотать, и стельки подложу, так что, любимая жена, одет тепло и благодарю за заботу обо мне. Мне ничего не нужно. Я бы не отказался от шерстяных носков».

Последней весточкой от солдата стал почтовый перевод на 100 рублей, отправленный 22 января 1942 года с таким текстом: «Здравствуйте, Шура, мамаша, Люба, С. А. Наумов с женой и матерью. 1941 год. Уральцы уходят на фронт. Нина. Посылаю вам 100 рублей. Прошу купить костюм, если нельзя, то ребятам что-нибудь. Целую. С. Наумов». В тот же день, 22 января, рядовой автосанитарной роты Наумов Сергей Александрович был откомандирован для выполнения боевой задачи на передовую линию в Ржеве. Обратно он не вернулся. 15 февраля 1942 года был официально исключен из списков роты.

«Отец» Степан

Хирург, фтизиатр, физиотерапевт, организатор здравоохранения Степан Нарбутовских был не только доктором от Бога, но еще и талантливым организатором. Он создал самый крупный на Урале научно-исследовательский институт Физиотерапии (ул. Московская, 12), открыл в Кыштыме первую на периферии женскую консультацию, дом матери и ребенка, ночной санаторий на 20 коек для туберкулезных больных. Развернул в кыштымской больнице подсобное хозяйство на 200 голов скота и 100 га посева зерновых. 

В первый же день Великой Отечественной войны 55-летний доктор Нарбутовских явился в Кыштымский райвоенкомат с заявлением об отправке его на фронт. На передовую Степана Дементьевича не пустили: его колоссальный опыт и энциклопедические знания были нужнее в тылу. В 44 году врача переводят в Свердловск – в самый крупный военный госпиталь Урала № 414, где он проработал начальником отделения госпиталя до мая 1946 года.

Наверное, самое лучшая награда для врача — это благодарность. Публикуем выдержки из писем пациентов-фронтовиков.

«Желаю Вам, наш дорогой отец, еще больше сил, здоровья! По своей работе Вы ближе всего стоите к войне, она еще не кончилась, я верю, что Вы и дальше будете так же работать, не зная устали!

Ранбольной сержант Якубов С. (таджик)».

«Всех бойцов лечит он, осмотрев раны, назначает лечение, бойцы быстро поправляются. Если рана не залечивается, то операцию сделает нам наш Степан. У Степана рука легкая. Своими заботами, знанием и внимательным отношением он скоро поднимает бойцов. Спасибо отцу Степану!

Бойцы Шинибеков (каракалпак) Алгазин (казах)».

«Шутка иной раз так же необходима, как вмешательство скальпеля. «Теперь жалеть, кормить», – как-то сказали вы, и это стало девизом. Вот все об отношениях. Одного я боюсь, что цензурный комитет вдруг не пропустит. Впрочем, не смеет. Нельзя же сухо зачеркнуть мою радостную искренность.

Кыштым, 10 – IV – 43 г. Боец-снайпер Сергеев Г».

За период Великой Отечественной Войны Степан Нарбутовских написал три научных работы: «К лечению огнестрельных остеомиелитов длинных трубчатых костей», «Наши ошибки и упущения в лечении огнестрельных переломов бедра» и «К выработке методики аэрогелиотерапии военной травмы в зависимости от их характера и течения». Был многократно премирован приказами по госпиталю и по управлению госпиталями, многократно же получал благодарности. Награждался грамотами от ВЦСПС и Облисполкома за плодотворную работу. Правительство удостоило врача Нарбутовских орденом «Знак Почета» и медалью «За Победу над Германией». Свою автобиографию, написанную в 1945 году, доктор Нарбутовских заключил скромной фразой: «Под судом и следствием не состоял и отрицательной оценки за свою работу никогда не получал».

Редакция ЕАН благодарит Свердловский областной музей истории медицины, в частности Алевтину Артемьеву, за предоставленные материалы.

Александра Аксенова