На смерть политтехнологов. Пятничные моргулесы

В нашем профессиональном цеху в последнее время принято много говорить о деградации, увядании, исчезновении и даже смерти журналистики. Ну как минимум журналистики в ее нынешнем виде, той журналистики, которой учились многие поколения советских и постсоветских журналистов. Очень много говорят об этом и наши коллеги, представляющие, как говорится, «смежные» профессии. Что сказать, прошедшая в Челябинске избирательная кампания показала, что журналистика в своей гибели не одинока. Политтехнологи с нами примерно в одной лодке (банке с пауками, бочонке с крысами, нужное подчеркнуть). Сдохнем вместе. И скоро.

В Челябинской области что кампания по выборам губернатора, что история с выборами в Городскую думу прошли весьма вяло, тихо, практически без скандалов (ну если не считать высокий фальцет одного главврача «Вызовите полицию!», возникший от соприкосновения с пузиком одного молодого провокатора-технолога). Но кто-то назовет это «предсказуемой стабильностью», конечно.

Действующий глава региона Алексей Текслер выпустил, кажется, одну или две газеты, разместился на определенном количестве билбордов, и, пожалуй, все. Его «оппоненты» (именно так, в кавычках) и вовсе вели свои «кампании» в стиле «как бы случайно где не проявиться». Разве что Виталий Пашин «развесился» по всему городу за несколько дней до визита в Челябинск своего партийного лидера Леонида Слуцкого.

Лучше всего говорят о масштабе «активности» кандидатов в губернаторы сведения о движении денег на их избирательных счетах, из которых они оплачивают свою агитацию.

Так, Степан Соловьев из «Зеленой альтернативы» появился в области лишь на своей регистрации, а из 415 тыс. рублей собранных в избирательный фонд, потратил 414,7. Масштабно, для губернаторских-то выборов.

Эльдар Гильмутдинов, все-таки выставивший парочку плакатов с лозунгом «ЭльДАр!», потратил чуть менее 1,5 млн (примерно столько, сколько собрал).

Виталий Пашин расщедрился на 3,5 млн из собранных в фонд 4,25 млн рублей.

Алексей Текслер, собрав на кампанию 50 с небольшим миллионов, к 20 августа потратил 32,5 млн. То есть в шесть раз больше всех своих «оппонентов», вместе взятых. И это не считая бесплатного освещения его рабочих поездок/визитов в правительственных и не только медиа.

В гордуме, несмотря на 130 с лишним формальных кандидатов на 25 одномандатных округов, реальную кампанию, с постоянными встречами с избирателями, расходами на агитационно-пропагандистские материалы, полевой работой вели от силы человек 25-30. Конкурентных округов, где ну хотя бы портили плакаты/призмы/листовки друг дружке, – штук 7-8 по городу.

В остальном – тишь да гладь. Одинаковые фотографии, одинаковые графические решения, одни и те же шрифты, почти одни и те же лозунги (из разряда «помощь людям – дело жизни» «ваш народный депутат») на одинаково исполненных плакатах/призмах/рекламных конструкциях. Полевая работа тоже сводится к стандартному – расклейка листовок, срывание расклейки оппонентов, встречи во дворах.

Какого-то яркого креатива – нестандартных ходов, ярких лозунгов, запоминающихся призывов – не замечено в принципе.

Почему так? Почему вместо столь ярко в свое время описанного Виктором Пелевиным в «Generation «П» буйства красок, креатива, фантазии – вот это вот уныло-одинаковое г....?

Да потому что время поменялось. А вместе со временем поменялась и политика. Как и условия, в которых эта политика осуществляется и осуществляется администрирование политическими процессами. Да и само администрирование другое.

Конкуренция в том виде, в котором она еще недавно была – даже если не очень честная, то хотя бы открытая, – из политики ушла. Все решается под ковром, заранее, во многом административно-кулуарно. Или, как бы, наверное, выразился уважаемый мной маститый Евгений Минченко, путем «межэлитного консенсуса и внутриэлитных договоренностей».

Конкуренция ушла и среди политтехнологических команд – свои заказы/подряды (или территории «для освоения») они теперь точно так же получают не в результате конкурентной борьбы за клиента, а административным путем, через договоренности в АП (администрация президента).

Соответственно, если «согласованный» кандидат идет на выборы в большинстве случаев под «зачищенное поле», – ему не нужны и гении креатива. Достаточно базовой команды с типовыми решениями по отработанным моделям, которые порой даже не учитывают особенности той или иной территории.

В итоге модель работы технологов на местах сводится к модели поведения эстрадных «звезд» «второго эшелона» на новогодних каникулах. Тоже своего рода гастрольный «чес» и «елки» – набрать побольше подрядов/кандидатов/округов одновременно/параллельно и максимально схематично организовать работу, чтобы удешевить ее себестоимость. Ну и по максимуму постараться «обилетить» тех немногих кандидатов с деньгами, кто еще готов вкладываться в полноценную кампанию. Ну если разведется кто, конечно, на этот «фандрайзинг».

А тратиться на выборы, кстати, кандидаты хотят все меньше. Ну потому что если ты договорился – а зачем сильно тратиться? А если не договорился – сколько ни трать – не дадут. С высокой вероятностью.

Ну какой тут креатив – не перепутать бы время начала заседаний штабов у разных кандидатов и как-то разнести их по времени... А еще успеть на все многочисленные совещания/заседания/штабы, устраиваемые политблоками, кураторами, координаторами, прочими начальниками...

В нынешнем виде сегодняшние политтехнологии, скорее всего, скоро вымрут. Как мамонты. Просто потому, что изменились природные условия. Не до этого – боевые действия уже даже не на пороге, а в Курской области.

Возможно, когда-то в каком-то виде что-то из профессии и вернется в обиход. Когда в политику вернется хоть какая-то открытая конкуренция. Но это неточно. Если что, коллеги-политтехнологи, все это и журналистики касается. Так что еще выпьем вместе. За упокой наших профессий. Не чокаясь.