ЕАНВоенврач из Донецка выступит на Евразийском конгрессе пластических хирургов в Екатеринбурге
В Екатеринбурге 11-12 ноября пройдет Евразийский конгресс по пластической хирургии, эстетической медицине и косметологии. Мероприятие состоится под эгидой Российского общества пластических, реконструктивных и эстетических хирургов и Центральной государственной медицинской академии Управления делами президента РФ
На конгрессе выступит врач из Донецка Алексей Штутин. Тема специального доклада медика - «Лечение глубоких огнестрельных дефектов конечностей».
Для того, чтобы понять, какое отношение глубокие пулевые ранения конечностей имеют к пластической хирургии, ЕАН поговорил с главным пластическим хирургом Минздрава Свердловской области Алексеем Ткаченко. Именно он занимался с другими коллегами организацией докладов на конгрессе. Приводим его позицию от первого лица.
Алексей Ткаченко
«Среди большинства наших сограждан пластическая хирургия ассоциируется в первую очередь с эстетической. А про огромное поле реконструктивной - тоже пластической - хирургии почему-то не думают.
Пластическая хирургия — это не только красота, это еще и устранение дефектов и деформаций, восстановление функций органов, нарушенных в результате травм. Возьмем, как самый понятный пример, типичное, весьма частое во время боевых действий пулевое (или осколочное) глубокое ранение конечности.
Вот пуля прошла в руку или ногу, втащила в рану фрагменты одежды и амуниции, разорвала мышцы, перебила кость – и застряла. Бойца перевязали на поле боя – прежде всего остановили кровотечение и купировали болевой шок. И повезли туда, где есть хирург. Не пластический, просто военный, просто хирург. Тот почистил рану, убрав и клочья одежды, и землю, и обрывки мягких тканей раненого. Сшил мышцы, какие смог сшить. Как смог, «сложил» перелом в более-менее нормальное положение, запустил антибиотикотерапию, дабы избежать нагноения. И далее раненый стал выздоравливать. А вот теперь один нюанс.
Если ранение случилось в относительно спокойный период и у хирурга было время – он сделал все описанное очень тщательно и качественно. Но если было массовое поступление раненых – он сделал все просто максимально быстро, поскольку пострадавших много и надо уделить внимание всем. Жизнь спас, конечность сохранил – он молодец. Реально молодец.
Возвращаемся к раненому. Идет время, он выздоравливает, кость срослась, мышцы срослись и даже могут работать – а конечность в целом не работает, потому что ее рубцы не пускают. Держат прочнее канатов.
Что и кто должен с этим делать, когда все как бы нормально: руки-ноги на месте, а человек не может нормально ими пользоваться? Это как раз зона ответственности пластического хирурга.
Но важный момент - пластический хирург не добавит в этой ситуации в организм пациента ничего, он работает с тем, что уже есть. И вот для того, чтобы понимать, что там есть и как пациент оказался в этой конкретной ситуации, пластический хирург должен хорошо знать, что с ним делали военные хирурги и как делали. Тогда будет понятно, какие возможности в каждом конкретном случае у пластического хирурга есть, а чего лучше и не пытаться предпринять.
Это в конечном счете позволит пациенту реабилитироваться полностью или в значительной степени. Чтобы руки и ноги не только были номинально, но еще и работали.
Ну а почему на конференцию мы позвали для этого отличного врача из Донецка (и из Санкт-Петербурга, где находится Военно-медицинская академия) – думаю, очевидно. Через руки донецких и питерских врачей за 8 лет прошли многие раненые, они видели и свежие последствия, и отдаленные. Ими накоплен огромный опыт, и он очень востребован во всей России, в том числе и у пластических хирургов.
Спецоперация рано или поздно завершится, и надо сделать так, чтобы герои вернулись в мирную жизнь не калеками, а могли жить полноценной жизнью».
