Музыкант признался, какую из трех главных христианских ценностей исключает из своей жизни
Титаны альтернативного русского рока Аnimal jazz представили в столице Урала свою новую программу. На концерте в «Доме печати» питерский бэнд спел в том числе и песню «Война» на стихи екатеринбургского поэта Ильи Кормильцева. Песня не была включена в трибьют-пластинку «Иллюминатор» в честь автора песен легендарного «Наутилуса». По словам вокалиста Александра Красовицкого, эти строки «слишком актуальны, и поэтому песню не взяли». Тем не менее на важном для уральской культуры мероприятии публика наградила рокеров подчеркнуто выразительными овациями. Перед выступлением Александр пообщался с корреспондентом агентства ЕАН. О новом альбоме группы, о том, почему он так не любит надежду, и многом другом один из самых свободолюбивых музыкантов рассказал в интервью.
- В песне «Дыши» из альбома «Хранитель весны» есть строчки: «Раны – лишь лекарства для кармы». Что вы вкладываете в это? Ведь в индийской философии карма затрагивает связи, выходящие за пределы одного существования…
- Разумеется, я не разбираю карму с точки зрения религиоведения. Понятие «карма» тут употреблено в бытовом ключе. Имеется в виду судьба. И смысл я закладывал такой: все, что тебя ранит, все, что происходит плохое, – это наука тебе. То есть я не согласен с традиционной фразой, что Бог карает. Он учит. А значит, именно в этом тебе нужно меняться к лучшему, чтобы не ранило еще больше в следующий раз.
- Вы были преподавателем вуза. У историка Главацкого в книге «История интеллигенции» есть фраза: «Без возрождения и дальнейшего развития духовной элиты (интеллигенции) Россия не сможет стать цивилизованным обществом». Скажите, а в каком состоянии, на ваш взгляд, находится современная российская интеллигенция?
- Мне сложно судить. Я знаю, что в связи с уменьшением в стране свободы слова со свободой мысли стало тоже хуже. А свободомыслие всегда являлось отличительной особенностью интеллигенции, на мой взгляд. Тем не менее мне кажется, что процент людей, которым небезразлична судьба страны и которые при этом имеют достаточный уровень образования, что, собственно, и образует интеллигенцию, является неизменным на протяжении истории не только России, но и всего человечества. Считаю, что и процент неадекватных людей, и процент талантов в обществе не зависит от конкретной эпохи. Поэтому я не склонен считать, что эта прогрессивная прослойка общества сейчас в кризисе, что представителей интеллигенции становится меньше. То, что учить в школах стали хуже и уровень образования упал, – это факт. Просто потому, что наши дети меньше знают. Но, с другой стороны, они меньше знают о столицах разных стран мира, меньше читали Чехова, меньше знают математику, чем среднестатистический советский ребенок. Но на уровне житейского понимания жизни ситуация, наоборот, улучшилась, поскольку подрастающее поколение сейчас раньше взрослеет и раньше начинает зарабатывать деньги. Дети теперь вынуждены еще в школе думать о том, чем им заняться, чтобы не помереть с голоду. Российское общество перестраивается с социалистической системы, когда все в жизни человека понятно и предсказуемо, на систему западного типа. На Западе нет вообще такого понятия, как интеллигенция, и оно изобретено в России. Правда, есть и в Польше, и в Чехии. Но у нас сейчас меняется направление развития людей. Меньше читают книг? Зато больше читают в Интернете. Меньше знают философских истин? Больше знают житейских.
- Вы упомянули о школе и ее состоянии в России. У философа Альбера Камю есть такая фраза: «Школа готовит нас к жизни в мире, который не существует». Вы согласны с этим?
- Да, полностью. Что характерно, сказано это двести лет назад, но актуальности не потеряло. Я пытаюсь говорить о том же. И ситуация не меняется глобально тысячелетиями. Школа всегда была оторвана от реальности. И школа с древнейших времен выступала способом создания у молодых людей некоего базиса знаний, из которых 80% в реальной жизни ему не нужны. Вот поэтому я не считаю, что ослабление школьной программы – это сильная беда для страны в целом. На смену приходят более узкие знания, но гораздо более нужные и прикладные. Есть возможность выбрать одно направление и сосредоточиться только на нем. Количество IT-специалистов, например, у нас не уменьшилось, потому что эта сфера востребована. На Западе наши программисты как ценились, так и ценятся. Спросите у программиста, читал ли он Чехова? Если он ответит отрицательно, то его можно уже вычеркивать из интеллигенции? Конечно, нет.
- Вы собирали деньги на альбом «Фаза быстрого сна», и не только при помощи краудфандинга. Фактически при этой системе музыкант становится наемником поклонников, вносящих деньги. А хотели бы вы, чтобы с помощью краудфандинга принимались нужные обществу законы, чтобы мы в России отдавали наши деньги властям в виде налогов на целевые законопроекты?
- На самом деле, в нормальной отлаженной системе так и происходит, но не у нас. Показателем этой системы являются независимые суды. Как только суд независим, тут же чиновники становятся подконтрольны народу, так как могут попасть в места не столь отдаленные. Что касается музыки, то в нашем случае это не «наемность» (улыбается). Это сопродюсерская история. Наши поклонники стали сопродюсерами, а раньше они были потребителями. Люди, слушающие нашу музыку, соучаствуют в альбоме. Они частичка альбома. Естественно, его выпуск стоит гораздо больше, чем мы собираем. Мы ни разу не собирали такую сумму, которая требовалась. Примерно половину только. Но это уже издержки другого рода. Кстати, и в хорошем государстве каждый гражданин – сопродюсер законов.
- В 26 лет вы совершили очень крутой поворот, отказавшись от карьеры ученого и сытой и спокойной жизни, занявшись «на ощупь» музыкой. Что вами двигало?
- То, что я почувствовал примерную ясность моего жизненного пути. Все было предопределено уже в 24 года. Я защищаю кандидатскую диссертацию, через пять лет докторскую. Потом буду профессором и смогу претендовать на роль декана факультета (подавал надежды в научном плане). И тут я понял, что не готов заниматься этим всю жизнь. Пришло осознание, что не хочу такой предсказуемости. Пока я был молодым студентом, меня очень интересовало то, как функционирует общество, его механизмы. Почему выбирают именно таких правителей, а не других? Почему в России исторически сложилась монархическая система, а на Западе демократическая? Пока меня все это интересовало с научной точки зрения, я был увлечен. Но как только я понял, что меня ждет (кстати, я уже был женат на тот момент), мне стало ужасно скучно. Я понял, что сущность моя не такая. Что моя суть – постоянно чувствовать дуновение смерти, условно говоря. Затем я два года ничего не делал. Главный рок-н-ролл происходил в моей жизни во время безделья в то время. А потом я абсолютно случайно познакомился с гитаристом. Мы стали петь и играть. Хотя если бы и не было этой случайности, то могла бы быть какая-то другая.
Это не я выбирал музыку, а музыка выбрала меня. А дальше появилась группа. И я понял, что хождение по краю и постоянная ненадежность в жизненных ситуациях, а также осознание того, что я сам хозяин всего вокруг, – это часть меня. Так как концерт мы назначаем сами, сами пишем песни, я сам решаю, как их петь, и я понял, что рад, так как нет никакой карьерной лестницы, по которой нужно скакать. Это сфера, где все зависит только от тебя. И мне нравится плавать в этом море до сих пор (улыбается).
- Вы социолог. У нас в Екатеринбурге с 60-х годов 20 века активно развивалась Уральская социологическая школа. Именно здесь жил и работал ученый Лев Коган. Знаете ли вы о нем?
- Естественно, я о нем знаю. Но изучил я эту школу довольно быстро. В силу того, что в советском обществе считалось, что все проблемы уже решены и остались только нюансы. Отсюда неразвитость социологии тех времен. Дескать, вопрос личности и государства решен. Но вот проблема личности тогда так и осталась нерешенной. Советская социология – это колосс на глиняных ногах, который ничего из себя не представлял. И уральская школа, как и все советские социологические школы, не являлась сильной. Я это понял, когда стал изучать иностранные теории. Знаете, пока ты не приехал на Олимпиаду, для себя ты чемпион. Тебе кажется, что ты самый сильный. А на состязаниях твой соперник из другой страны бегает в 10 раз быстрее тебя. Вот такая у нас была социология. Советская социология ничто по сравнению с западной.
- Русский рок активно запечатлевают в различных названиях. В Москве и Владивостоке, например, есть «Мумий Тролль Music bar». Хотели бы вы чтобы по стране открывали «Animal Jazz кафе», и как вы оцениваете явление джаз-клубов?
- Джаз-клубы люблю, прекрасно к ним отношусь. Назвать кафе в честь нашей группы было бы смешно. Потому что мы играем музыку очень различного типа. Поэтому любое заведение, где играют рок-музыку, может носить имя «Animal Jazz кафе». Сам бы я не хотел открывать такое кафе, потому что слишком хорошо знаком с реалиями российского бизнеса. Открывать свою точку в системе обслуживания в России – это самое страшное, что можно придумать. В нефтяном бизнесе, например, страшно, что тебя убьют. А в сфере услуг страшно, что больше нескольких лет ты не сможешь этим заниматься. Тебя будут «коммуниздить» со всех сторон. Я пою песни и получаю от этого удовольствие. От постоянной борьбы с санитарной инспекцией, полицией, пожарной и прочими инстанциями его не будет. Именно поэтому не хочу видеть кафе в честь нашей группы.
- В Ижевске вы рассказали, что сняли новый клип совместно с благотворительным фондом «АдВита», который помогает детям, больным онкологией. Клип появится уже в марте. Расскажите, пожалуйста, о съемках.
- Руководство фонда и волонтеры вышли на наш менеджмент и сказали: «Ребята, мы очень любим вашу музыку. Есть у нас идея снять клип с группой, которая нам нравится. Очень бы хотелось, чтобы в нем поучаствовали наши дети. Для них это будет отличной разрядкой. И для продвижения благородной деятельности это будет полезно». Мы стали читать и спрашивать про данный фонд и узнали, что это организация с пятнадцатилетней историей, что она надежная, и сразу же пошли навстречу. И вот они собрали детей и родителей, а мы поставили колонки, привезли технику и аппаратуру. Далее устроили хэппенинг на полянке рядом с набережной Невы, который длился в течение пяти часов. Разумеется, все это безвозмездно. Дети развлекались, а потом и пели с нами вместе. И мы устроили для детишек мини-концерт.
- В ваших песнях много чисел и числительных. Например, есть синглы «1:0 в пользу осени», «7 часов по Фаренгейту», «15» и т.д. А какое число является счастливым или заветным для вас?
- Хорошее число 7. Оно божественное. Я его люблю. Но, если честно, я не сторонник нумерологии. В моей жизни это число никак себя не проявило (улыбается).
- В Екатеринбурге появились улицы Веры, Надежды и Любви. Ваши тексты довольно упаднические. Вы сами говорили, что живете в депрессии. Хотели бы вы побывать на этих улицах?
- Улицы Веры, Надежды и Любви? Просто класс! Побывал бы на них, кроме улицы Надежды. Да и вообще екатеринбургскую улицу Надежды переименовал бы в улицу Глупости моментально. Потому что надежда – глупое чувство, как сказал кто-то из классиков. Вера и любовь, напротив, прекрасные понятия.
- Почему вы считаете, что не нужно надеяться?
- Знаете, есть такой тезис: «Делай, что должен, и будь что будет». Он имеет свои трактовки. С моей точки зрения, это значит сделать все, что в твоих силах, а решать будут там (показывает на небо). Соответственно, надеяться на то, что там все решат в мою пользу, я не буду. Как только я посмею на успех понадеяться, никакого успеха не будет. Чтобы всего достичь, нужно отключить надежду и «фигачить» из последних сил, а потом пожинать плоды. Поэтому у нас есть своеобразный ритуал. Мы никогда не пьем за будущий концерт. И за екатеринбургский концерт пока мы не будем пить. Выпьем за вчерашний уфимский (улыбается).
- Осведомлен, что вы записываете новый альбом и есть уже семь песен. К каким темам вы обращаетесь и, может, раскроете название хотя бы одного из синглов?
- Могу сказать про песни «Не твоя смерть» и «Волшебный корабль». Рассматриваю все ту же тему маленькой души маленького человечка, который живет каждый день в своих проблемах. Но от решения проблем этого маленького человечка зависит его окружение, от его окружения зависит другое окружение и в итоге все общество. И вообще пою, по большому счету, только о себе самом.
- Остановимся на проблеме маленького человека. Все мы помним повесть Николая Гоголя «Шинель», где маленького человека Башмачкина втолкнули в рамки крепостнической системы и заставили там жить. У вас та же история? Считаете ли вы, что тема закрепощения никуда не ушла из современной России и изменились лишь ее формы?
- Я рассматриваю все это с другой стороны. Гоголь, скорее, осуждал общество при помощи Акакия Акакиевича. А я просто жалею этого маленького человечка относительно того, в какую ситуацию его ввергло общество. Я в принципе пою о внутреннем счастье, которое не зависит от размеров твоей квартиры и размеров твоей зарплаты. Просто о каком-то экзистенциальном состоянии, любви и нелюбви. Ведь любовь может найти нищий в материальном смысле человек. Меня интересует маленький человек сам по себе, а Гоголя интересовало отношение к нему со стороны общества.
- То есть вы полагаете, что в ничтожном художник так же велик, как и в высоком?
- Конечно. Его фигура проглядывается во всем. Микрокосм гораздо интереснее макрокосма.
- У вас очень эмоциональная публика по сравнению со многими другими рок-группами. Поделитесь, пожалуйста, самыми необычными поступками со стороны ваших фанатов.
- Надеюсь, что все так, как вы говорите. У нас очень адекватная публика, и неадекватных вещей они не делают. Все заканчивается всегда автографами и благодарностью. Никаких эксцессов. Дарят тортики с нашими фигурками. Я знаю такие группы, музыканты которых спускались в гримерку, а там сидели четыре обнаженные девушки. У нас такого не было и близко (смеется).
Беседовал Павел Пивоваров. Европейско-Азиатские Новости.
Благодарим за организацию интервью Tele-Club Touring.
