О космосе, о будущем, о людях: в Екатеринбурге астроном и художник выпустили книгу «Экзопланетные сказки»

Двое уральцев – литератор, художник Андрей Казанцев и астроном Павел Скрипниченко – написали книгу под названием «Экзопланетные сказки».

Книга является сборником небольших рассказов, в которых научные факты поданы в формате увлекательной и легкой для чтения сказки, чтобы дети могли лучше усвоить полезную информацию и развить в себе интерес к чтению.

«Для взрослых читателей добавим скучный абзац про то, что в наших «Экзопланетных сказках» поднимается широкий спектр научных тем – таких, как взаимодействие небесных тел, атомные технологии, продление жизни человека, искусственный интеллект», – поясняют авторы сказок.

Павел Скрипниченко давно известен на Урале как активный популяризатор науки. Вместе с женой Ксенией Кантор они основали единственную в России школу астрономии kantrSkrip, проводят ежегодный фестиваль «Дни космоса». Он рассказал ЕАН, что детские имена в книге являются вариантами перевода слова «звезда» с разных языков: Ден – это Денница, так первую утреннюю звезду называли древние славяне; Жулдыз – это звезда по-казахски; Эстрелла – испанский вариант и так далее.

Все сказки сопровождаются иллюстрациями, выполненными Андреем Казанцевым в песочной технике. Отметим, что он известен широкой публике именно своими картинами, сделанными песком.

Вообще-то класс у них шумный: если забыть, что в нем шестнадцать человек, то на звук – как будто все сорок! И каждому преподавателю первые минуты урока приходится тратить вовсе не на изучение звездных карт для младшей школы, сборку робота или, к примеру, вопросы улучшения качества жизни. Это драгоценное время приносится в жертву бесконечным: «Эстрелла, Ситора – успокойтесь! Жулдыз, тише! Ирий, пересядь от Штерна!».

Одно исключение – учитель Гвидо, их сказочник. Класс замирает на подушках или синтетической траве еще минут за пять до его появления. И тишина стоит, как в недрах глубокого космоса. Может, все дело в возрасте? Обычно-то сказочники – вчерашние выпускники университета, а Гвидо, наверное, уже пятьдесят, а то и более, по нему не поймешь. Выходит, он может лучше многих знать, как там, на родине людей – Земле, была устроена жизнь. Даже если не увидел сам, то слышал от кого-нибудь из первых колонистов. В любом случае, детям сказочник казался самым мудрым из тех, кого они могли встретить в колонии на планете Мелькарт-4.

Учителем Гвидо становится только раз в три дня, и то Директор школы постоянно ворчит, дескать, Старшему помощнику по культуре и земному наследию просто неприлично возиться с Седьмым Поколением в ущерб делам поважнее. На что тот всякий раз ехидничает: лучше рассказывать истории таким, как маленькие Ирий, Хоши и Ситора, чем самому слушать сказочки на ученом совете.

А порою добавляет, тихо и серьезно, что культура-то носителей подождет, а носителям без культуры никак.

Вот и сегодня утром все дети постарше и помладше, даже неуемные близнецы Астрид и Астерий, расселись в полукруг, и – замерли, застыли, зависли. Это случилось еще минут за пять до того, как они смогли бы расслышать шаги учителя Гвидо по коридору.

Один только Спектральный Кот продолжал играть с бликами на стене, но делал он это, конечно, без единого звука, лишь меняя цвета своего дымчатого тельца от красного и желтого к фиолетовому, и совсем никому не мешал.

Сказочник вошел, оглядел внимательно каждого, поздоровался, тоже сел на подушку. И надо сказать, приземлился на пол очень легко для своего возраста.

Будто ему тоже девять-десять, как всем здесь. Этакий мальчишка, только с седой шевелюрой. Тут уж замер даже Спектральный Кот! Он вообще-то околачивался по школе свободно и бессистемно – в любых местах, где есть голографические проекторы. Однако сказку не пропустил еще ни разу.

- Поговорим о звездах, - просто сказал Гвидо. Класс, кажется, и дышать забыл. Сказочников учат специальному тону и ритму речи. Он и взрослого чуть-чуть заворожить может. Потому что обволакивает, словно уютное мурчание кота – разумеется, настоящего, а не Спектрального. И если в первые секунды поймать это состояние, то потом даже спрашивать о чем-нибудь в процессе можно, особенно если слушателей много. Сказка все равно уже будет держать вас всех вместе, точно магнитное поле.

Речь Гвидо, вязкая, как эрзац-мед, густая от древних, иногда непонятных слов, действовала всегда. Конечно, сработала и сейчас. Каждый из детей в комнате словно нырнул с головой в воду – посторонние звуки, запахи, цвета ушли. А сказка появлялась сразу в голове.

- Однажды в далекой-далекой Галактике родились две сестры, две юных звезды, две подружки. Так уж заведено, что они чаще всего являются на свет парами, а то и по трое.

Сказывают, только один раз из десяти в мир приходят массивная, одинокая звезда. А так – всё больше в компании, однако дружить не дружат. Разбегаются, место появления вроде общее, а потолковать ровно бы вовсе не о чем.

Но наши-то сестренки не таковы оказались: с первого мига вместе, повсюду рядышком, вращаются вокруг общего центра масс, очень близко одна к другой. У людей подобное зовется дружбой, а на языке звезд это нарекли «аккреция».

Еще у небесных тел испокон веку обычай: чем больше звезда, чем сильнее, тем меньший срок ей отведен на белом свете.

- Почему же так? Нечестно выходит! – тихонько сказали в классе.

- А ты сама посуди, Эсфирь, - сказочник моментально распознал голос их главной спорщицы и отличницы, - с какого, например, человека больший спрос: кто много имеет сил и возможностей, или кто обладает только малым?

- Наверное, у кого много есть, с того больше и спрашивают, - ответила девочка.

- Вот и у звезд так. Могучая много сил и света отдает, без меры энергию тратит, потому и живет недолго, десятки миллионов лет всего. По меркам космоса – короткий срок. А рядом, к примеру, красный карлик – какой с него спрос? Коптит себе небо потихонечку. Но в итоге – тоже пару десятков, только не миллионов, а уже миллиардов лет.

- А наши-то звезды какие были? – спросил шепотом Хоши.

- В том и беда, что разные, большая да маленькая. А значило это, что через какие-нибудь сто миллионов лет дружба их закончится. Та, что крупней и ярче, неминуемо состарится и перестанет звездою быть, в другое что-то превратится. Но маленькая вовсе не хотела, чтобы так вышло…

- Тогда ей надо придумать что-нибудь! – воскликнула Стелла.

- Интересно, а как звезды думают? – это опять Хоши.

- Долго, наверно, - рассудительно ответил ему сидящий рядом Гвязда, - вот у тебя за секунду мыслей пять или шесть, а они, может, одну мысль сто тыщ лет думают!

- Верно, ребята, процессы внутри звезд идут долго. И звезда решила: попрошу у своей сестры немного вещества, мы ведь рядышком с нею. Тогда она будет сиять подольше, а я поменьше. Сказано – сделано. Начали сестры меняться, потекло вещество от большой звезды к малой. Стала та расти и быстрее стареть. А большая рядом худеет да расцветает, час от часу моложе делается. Так и менялись обе подружки, и долго еще их видели в космосе рядом...

…После урока дети из Седьмого Поколения домой не торопились, разве что Эсфирь побежала поскорей делать домашнее задание, и ещё Стерлинга мама забрала по дороге с работы.

- Наоборот тоже бывает, - поделился Штерн, - у меня дядька работает космогеологом, в прошлом году на астероиде вышел в поиск и попал в зону метеоритного дождя. Пока его искали и тащили к врачам, в нем уже крови совсем не осталось, вся вытекла. Тогда сам Командор Станции сказал, что свою даст, потому что у них с дядей она одинаковая.

- Она у всех одинаковая, красная, - заметила Астрид.

- Ну, а вот у них какая-то совсем одинаковая. Красный же тоже разный бывает. Вот у меня яблоко красное, и ты вчера красная была, когда двойку получила. Разве похоже?

Астрид покраснела гуще прежнего, и все сказали, что да, совсем не похоже.

- Ну вот, а у Командора и дяди похожая кровь. И дяде перелили от него.

- Всю?! – ахнула Ситора.

- Да неее... Ну, может, половину только. Хотя врач сказал, что так много нельзя, и что Командор, если будет делать это, долго не проживет.

Все помолчали.

- Пойдем домой, Астрид, – сказал, наконец, Астерий. – Народ, нам пора! Так и быть, сестренка, сегодня я твой рюкзак понесу. А ты расти большая, пока идем.