В эти дни исполнилось 30 лет попытке единственного в истории СССР государственного переворота. Личное участие в Государственном комитете по чрезвычайному положению
ГКЧП - Государственный комитет по чрезвычайному положению Самопровозглашенный орган власти в СССР, просуществовавший с 18 по 21 августа 1991 года. Члены ГКЧП по главе с вице-президентом Геннадием Янаевым выступили против проводившейся президентом Михаилом Горбачевым политики перестройки. Главными оппонентами ГКЧП были президент России Борис Ельцин и его сторонники, изначально объявившие действия членов комитета антиконституционными. Не будучи поддержанными элитами, члены ГКЧП вывели из Москвы войска и были арестованы.
вице-президента, руководителей армии, КГБ и МВД не помогло: региональные элиты в большинстве своем либо выступили против путча, либо предпочли «потеряться», отказав его инициаторам в поддержке. О том, как сопротивлялся 19 - 21 августа один из самых решительных городов - Свердловск, в материале-воспоминании ЕАН.
Многие из участников событий тех дней уже покинули этот мир, из ныне живущих вспоминать об августе 1991-го готовы не все. С годами сторонников ГКЧП стало больше, да и общий тренд очевиден: в нынешнем российском руководстве о развале СССР жалеют, о восстановлении Союза в той или иной форме грезят. Поэтому прежние герои сопротивления с точки зрения реалий дня сегодняшнего – в каком-то смысле антигерои.
Тем не менее история состоялась, и о ней с разной степенью готовности говорят и сегодня.
Валерий Антониади
В августовские дни 1991 года – директор Уральского компрессорного завода, и. о. председателя городского совета Свердловска (по-современному – и.о. спикера городской думы). Антониади – 80 лет, и он, узнав, что интервью с ним будет в интернете, а не «по телевизору», немного расстраивается: в 1991-м интернета не было, "рулил" телевизор.
Валерий Антониади завершил политическую карьеру, но по-прежнему работает на УКЗ, сегодня – в статусе замдиректора. Его небольшой кабинет украшают портреты Сталина, к которому, как говорит хозяин, он относится «с уважением». Но в августе 1991-го коммунист Антониади был на другой стороне.
«В те дни я был фактическим руководителем Свердловска», - говорит он.
- Валерий Георгиевич, как вы узнали о том, что в Москве произошел переворот?
- Я об этом раньше никому не рассказывал. На самом деле еще накануне путча. Шестнадцатого августа вечером мне позвонил Александр Иванович Тизяков (член ГКЧП, директор завода имени Калинина, скончался в 2019 году - прим. ЕАН): «Валерий Георгиевич, надо встретиться».
Я думал, какие-то производственные вопросы. Встретились, побеседовали о каких-то общих вещах, ни о чем, но перед тем как расстаться, он мне говорит: «Сядем в мою машину. Я тебе кое-что расскажу».
Сели. Я тебе, говорит, ничего сейчас прямо не скажу. Но 19-го вечером я тебе позвоню. Жди звонка.
«Ты не беспокойся, все будет так, как надо. Главное, с нашей промышленностью все будет нормально. Я улетаю в Москву, 19-го жди звонка», - так он мне сказал.
- Как начался первый день путча?
- Я встал, как всегда, рано, часов в 6:00. Смотрю, под окном машина милицейская стоит. Встречает меня Коля Овчинников, он тогда Октябрьский райотдел возглавлял. «Садись, говорит, и без самодеятельности».
Ты, отвечаю, Коля, шутишь, как обычно. Куда меня везешь? За что? Ты же знаешь, что я бессеребренник, у меня ничего нет. Он говорит: «Не в этом дело. Связи нет с Москвой, там что-то серьезное. Поехали в горсовет».
Приехали. Там уже люди ходят, Кондратьев из КГБ. В кабинет захожу, к телефону – связи и правда нет. Собираю президиум совета, человек 19, все были. Обсуждаем, что делать. Ребята мне говорят: «Росселя нет, Самарина нет. Бросай завод и возглавляй город».
- Как получилось, что горсовет в те дни возглавили вы? А где был председатель, Юрий Самарин?
- Он еще до начала событий уехал в отпуск на катамаранах и доплыл аж до Испании! В городе он появился, по-моему, только в октябре или ноябре. В итоге, да, так вышло, что руководителем Свердловска в дни ГКЧП был я.
А Россель был в Москве и прилетел уже после провала путча.
- А что исполком? Тогдашняя мэрия…
- Иду к Юрию Новикову, он тогда его возглавлял. Что, говорю, случилось? Что знаешь?
- А все. Переворот, - отвечает и сидит спокойно так.
Ну и дальше руководили мы, совет.
- Вся власть Советам!
- Да, мы взяли власть сразу же. Областью Гребенкин управлял, городом - я. Я где-то с 06:30 оперативно заряжал производство на заводе и уезжал в город. Там в 10:00 собирал городской совет.
- Как так получилось, что в Свердловске депутаты в считанные часы единодушно поддержали Ельцина?
- Вы же жили в то время, видели, к какой черте была подведена страна. Магазины стояли пустые, лавки и так далее.
Я лично ни о чем не сожалею, понимаю одно: я тогда поступил правильно. Я поддержал конституционный строй, и не дай бог там из нашего совета кто-нибудь вякнул бы… Я готов был любому доказать, что так жить нельзя дальше, при пустых лавках, при безобразиях, которые творились. Надо было определяться.
- При этом вы же в тот момент были коммунистом…
- Да, и я в глаза в те дни сказал городскому партийному секретарю, не помню уже его фамилию: «Да, я коммунист и сын коммуниста. Но страну довели и развалили при управлении коммунистов, это их ответственность».
Я в глаза им говорил: «Альенде в Чили с пистолетом свои идеалы защищал, а вы? Как так?»
Я когда в первый день шел на совет, даже не подумал о чем-то особо. Ну подумаешь, пуля в лоб прилетит? Значит, такая судьба. Но ни один из них не выступил против наших решений, ни один не говорил, что надо отстаивать коммунистическую партию.
- Силовые структуры как к вашей бурной деятельности в защиту демократии отнеслись? Все-таки их союзные руководители в составе ГКЧП.
- И с милицией нормально было, и из КГБ товарищи были. Овчинников был нашим депутатом, как я уже выше говорил, Василий Руденко, будущий начальник УБОП, тоже депутат. Наша милиция с нами была. Я не знаю, чем мы их так завоевали, или они просто понимали, что время пришло.
От КГБ с нами был все время Костя Казанцев, тоже наш депутат. От армии был Григорий Касперович, от Приволжско-Уральского военного округа.
В общем, руководители все поддерживали. Я знал, что от них подлянки можно не ждать. Они все оказались готовы сдать коммунистическую партию, поверьте мне.
- Малый совет сразу призвал предприятия города готовиться к забастовке на 20 августа…
- Не потребовалось, хотя мы были готовы. У нас агитаторы были мощные, мы были готовы говорить, как Троцкий, 24 часа без перерыва.
- Были в городе какие-то «горячие точки»? Столкновения со сторонниками ГКЧП полностью исключались?
- На совете мы сразу обсудили, что должны быть готовы ехать по заводам, фабрикам, предприятиям, если где-то начнется какая-то вспышка.
Но в целом мы если и ожидали чего-то, то эмоционального, революционного. Не выстрелов, не того, что кто-то ворвется в здание горсовета и будет стрелять. У нас и оружия-то не было, мне позже по распоряжению Демина выдали пистолет.
Хотя на нашей стороне были «афганцы», их ныне покойный лидер Лебедев. Он был готов подогнать к горсовету БТР.
Я ожидал неприятных сюрпризов от ярых директоров-коммунистов. Предупреждали меня о такой возможности. Я всех тогда обзванивал, говорил со всеми. Чувствовалось, что многие ждали, угадывали, чья возьмет, куда взять крен.
- Город работал в дни путча?
- Да, все работали, трамваи ходили, да мы и следили за этим. Аэропорт Кольцово работал, самолеты летали, вокзал, заводы работали.
- Начали с Тизякова, давайте им и закончим. Гендиректор ЗиКа и член ГКЧП, он скончался совсем недавно, в 2019-м. Вы с ним наверняка не раз еще виделись. Обсуждали те события?
- И не раз разговаривали, но пусть это останется между мной и им. Единственное, процитирую его фразу: «С Горбачевым это было договорено, но все пошло не так».
Для Антониади в карьерном смысле те три дня ничем не закончились.
«После путча мне предлагали стать главой администрации уже Екатеринбурга, но я отказался», - вспоминает он.
В 1995 и 2003 годах Антониади избирался депутатом Екатеринбургской городской думы. Он почетный гражданин Екатеринбурга и Свердловской области.
Александр Заборов, председатель комиссии по работе советов и самоуправлению, член президиума Областного совета, спикер Малого совета, будущий вице-спикер областной думы
- Как все начиналось в эти дни у вас?
- Семнадцатого-восемнадцатого августа я был в походе на Конжаке со своим бывшим научным руководителем, он с детьми, я с детьми. После возвращения, 19-го рано утром, звонит мне товарищ и говорит: «Включи радио». Включаю и слушаю всю эту муть от ГКЧП. Побрился, надел костюм и поехал в Облсовет.
- Как воспринималось происходящее?
- Однозначно как попытка госпереворота. Россия же вообще развивается по принципу змеи. Большинство животных просто плавно растут, развиваются. А змея просто в какой-то момент просто резко сбрасывает старую кожу. Мы развиваемся резко и жестко, как правило, только при возникновения внешней угрозы.
Восьмидесятые годы показали, что прежний уклад несостоятелен и изменения неизбежны. Но они постоянно откладывались и произошли в итоге «взрывом». Я общался со многими людьми в обкоме КПСС, там было немало разумных людей, но главная проблема была в том, что они до последнего консервировали ситуацию, не были готовы к изменениям.
При этом в итоге долгожданные изменения пошли – и вдруг появляются какие то ребята, которые говорят нам: «Нет, мы это все останавливаем». Конечно, мы это восприняли как контрреволюцию.
- Чем жили в эти дни демократы?
- Мы организовали сопротивление. Я не в курсе полностью, что делали другие, но могу рассказать, что делалось вокруг меня. Мы организовали центр, который собирал информацию со всех мест и транслировал ее людям.
Мы получили от аналогичного центра в Москве указы президента Ельцина и распространили их. Да, в тот момент он был центром власти, но власти в каком-то смысле подпольной. То, что он издал указ, ведь ничего еще не значило, его нужно было донести до людей.
Мне в Белый дом принесли факс, кажется, я впервые тогда увидел, что это такое. Пришла Нина, которая потом стала моим секретарем, – и началась работа.
Еще один важный момент. Мы добились созыва заседания Облсовета. Его показывали по телевизору. В том числе дискуссию о текущей ситуации и о КПСС. Было принято соответствующее постановление органа государственной власти. Это было важно.
Ребята из горсовета занялись организацией общегородского митинга. Еще одно направление – работа по подготовке общегородской забастовки. Я лично ходил на СИЗ и договаривался об этом.
- Заводы реально могли встать?
- Конечно, мы были люди разумные и адекватные, никто не хотел крушить экономику предприятий.
Нам достаточно было картинки: общий заводской гудок и участие представителей предприятий в митинге. Есть люди, которые не заняты в цехах? Пусть выйдут на митинг на заводской территории.
И действительно заводы загудели. И это было впечатляюще.
- Директора поддержали?
- Да. Они к тому времени уже почувствовали свои новые возможности, в том числе и финансовые, и не хотели отката назад.
- Ваше отношение к ГКЧП сегодня?
- Мне кажется, это были приличные, порядочные люди. Но они не были политиками. Представь себе, что твой близкий друг решил жениться, а ты накануне свадьбы говоришь ему, что его избранница – это по каким-то причинам плохой выбор, и пытаешься его остановить. Скорее всего, ничего не получится, и ты еще и в морду получишь.
Человек очарован, влюблен, он мыслями уже впереди. И пытаться его остановить рассказами о том, что его дама не полностью соответствует… Страна находилась в состоянии эйфории, влюбленности в Ельцина, сумасшествия в каком-то смысле. Жажда свободы, ощущение, что от нас что-то зависит, все до нас было неправильно, мы сейчас все поменяем, и все будет правильно.
ГКЧП мы восприняли как попытку все это остановить и повернуть вспять, как в моем примере со свадьбой.
Они пытались объяснить, что процесс реформ пошел вразнос, стал неуправляем, грозит крушением государства. Но их уже никто не слушал, все были слишком вовлечены. Как в «Земле Санникова», где есть молодой прогрессивный вождь и старый регрессивный шаман, который предупреждает, что все кончится плохо. Но его уже никто не слышит. Процесс было не остановить.
- Более-менее известно, что происходило в эти дни в Свердловске, но не про область…
- В центре внимания оказались борьба за время на телевидении, сессия Облсовета и городской митинг. У меня в памяти не осталось каких-то событий в области. Они наверняка были.
Россель занял позицию выжидательную. Ельцин прислал к нам Лобова, так называемое "правительство в изгнании", и он сидел в бункере в Сысерти. Россель, как я понимаю, работал с начальством.
С одной стороны, он, конечно, выигрывал от перемен в стране, но с другой - он был человеком уже опытным, осторожным. Поэтому в итоге он намеренно выпустил на первый план борьбы лидеров советов вроде меня и городских ребят.
- Все эти три дня вы находились в Белом доме, ездили в одних лифтах с коммунистами, ходили по одним лестницам…
- Наша конфронтация с коммунистами никогда не переходила на личности. Это особенность политической культуры Среднего Урала. Самое интересное было 23-го числа. Горбачев официально распустил КПСС. Я сидел в горсовете, мы, услышав новость, собираемся и идем в Облсовет. И. о. председателя Облсовета Анатолий Гребенкин тут же подписал распоряжение о создании комиссии по передаче и приему всех дел от обкома КПСС совету.
И мы вечером в сопровождении автоматчика пошли и опечатали каждый обкомовский кабинет. А при этом по слухам, когда все началось, 23-го им раздали табельное оружие. Когда мы шли их опечатывать, мы, конечно, опасались эксцессов. Но они в итоге просто побоялись самосуда.
- Почему они вас не пошли опечатывать 19-го?
- Административная система уже не работала, сигналы сверху вниз не проходили. У местных руководителей пропало ощущение своего права на решительные действия.
Главное - никто не воспринял этих людей как законную власть, несмотря на все их высокие статусы. Да, они не выглядели таковой. Не выглядели начальниками. Не те, на кого смотришь и понимаешь: «Да, этот человек здесь по праву, и его претензии на руководство обоснованы». Ты смотришь на них и понимаешь – они не начальники. Они не выглядели людьми, которых можно и нужно слушать.
Нельзя просто сказать людям: остановитесь и ничего не делайте, - нужно предлагать позитивную программу. Они это не сделали, да, наверное, и не могли сделать.
Станислав Ячевский, председатель комиссии по гласности, член президиума горсовета Свердловска
- Всем этот вопрос задаю: почему руководство области и города из тех людей, что в те дни оказались на месте, единогласно поддержали Ельцина, а не ГКЧП?
- Для Облсовета это действительно уникально и неожиданно, хотя его тогдашний председатель, Эдуард Россель, был апологетом Ельцина, он не мог от своей позиции отступить.
Но Россель все три дня был в Москве, его заместитель Анатолий Гребенкин прекрасный человек. в первый же день с Ларисой Мишустиной прорвался на СГТРК с большим трудом и от имени Облсовета высказал неприятие ГКЧП. Выступление было коротким, поздно вечером, прошло незамеченным, но все равно это было важно.
Скрытых сочувствующих ГКЧП именно в Облсовете было много, но все ребята умные, тихонько сидели и молчали. У нас же в горсовете большинство были против путчистов.
- Почему решения в поддержку Ельцина и с осуждением ГКЧП принимал президиум горсовета, а не совет в полном составе?
- Все происходило очень быстро, жестко, поэтому быстро собрали только малый совет, человек 20. Генерал Ноздрачев, депутат, пытался задавать вопросы: а надо ли нам спешить с резолюцией, а может быть, стоит подождать решения Москвы?
Депутат Александр Найденов быстро, буквально на коленке написал резолюцию, что мы не принимаем ГКЧП и объявляем в городе предзабастовочную готовность, и это было президиумом поддержано единодушно.
Были депутаты, которые ворчали, но вслух не высказывались. Не было и попыток собрать общее заседание горсовета и дезавуировать решение президиума.
- Горожане как реагировали на происходящее?
- Звонков очень много было, в том числе с заводов. Мы всем говорили: «Есть решение городского совета, готовьтесь к забастовке, нужно сопротивляться». В эфире радиостанции «Студия город» я зачитал указы Ельцина и нашу, горсовета, позицию.
Пришли рабочие ВИЗа прямо ночью со словами: «Мы с вами, мы вас поддержим». Вообще поддержка предприятий чувствовалась. хотя некоторые помалкивали. Например, Яламов (директор УОМЗ - прим. ЕАН) до конца держался, не отпустил людей даже на митинг. Но большинство директоров все правильно поняли.
- Говорят, обсуждался вариант вооруженного сопротивления в случае ввода войск в центр города…
- Были сигналы, звонки в горсовет, что вот там танки видели, там пехоту везут куда-то. Мы оперативно отправляли депутатов – ни одно из сообщений визуально не подтвердилось.
В какой-то момент к нам пришли двое офицеров и показали распоряжение генерала Макашова о том, как себя вести военным в этой ситуации, как подавлять сопротивление. Но и, по их словам, какого-то развития в войсках эта история не получила.
Я все трое суток был в гуще событий, но о подготовке какого-то серьезного плана вооруженного сопротивления мне ничего неизвестно. Хотя народ у нас, как известно, горячий. В какой-то момент была даже идея создать Национальную гвардию. Когда это высказали, на вторую ночь в горсовете пройти было нельзя - столько появились желающих. Были и нормальные ребята, и полупьяные были. Были люди, которые говорили: «Давайте строить баррикады!»
Но где строить, ребята? Мы не видим подхода войск, мы не понимаем, что, зачем и где строить. И мы, депутаты, эту идею не поддержали.
- А что с, говоря сегодняшним языком, мэрией? Ее совсем не было видно...
- Юрий Новиков, председатель горисполкома, тихонечко в сторонке молчал. Правда, в итоге не выдержал, новый российский флаг снял уже на третий день. Мы на него обиделись и приняли решение вернуть триколор на место. В целом он открыто не декларировал, что был за ГКЧП, но все было понятно.
- С коммунистами вы в те дни общались?
- Нет, коммуникации у нас не было. Владимир Кадочников, первый секретарь их горкома. кстати, был депутатом нашего горсовета. Но я его в те дни в здании не видел.
- Такое ощущение, что власти вообще не было. Кроме советов, как ни смешно это сегодня, спустя 30 лет.
- Приходили в какой-то момент два человека, майор отрекомендовался комендантом города, еще какой-то с ним офицерик был. Задавали вопросы: «А как и почему вы такое решение приняли? А откуда вам команда поступила? А у вас же семья, вы не боитесь?» Я встречный вопрос: «Вы меня пугать пришли?»
Ребята со «Студии город» этот диалог снимали потихоньку. но когда гости поняли, что их записывают, сразу ретировались вниз по лестнице.
- Чем запомнился «митинг победителей» на Площади 1905 года? Говорят, что это было крупнейшее в истории города собрание.
- Мы его вообще не хотели организовывать, все ведь уже было понятно: ГКЧП проиграл. Да и устали, честно говоря. Но народ требовал: «Ребята, давайте!» - и впервые на моем веку, ни до, ни после такого не было, официальные данные о числе участников и данные организаторов разошлись: милиция дала по итогам цифру в 100 тыс., а нам казалось, что было тысяч 70. Удивительное дело, ведь силовики всегда стараются число участников таких акций принизить.
Эйфория была, многим казалось, что сейчас помитингуем - и все будет хорошо. Хотя мне тогда уже было ясно, что ничего с неба не упадет.
«Куда потом подевались те люди, полные энтузиазма и надежд на новую жизнь? ГКЧП в 1991-м не прошел, он отступил. Чтобы потихоньку вползти в нашу жизнь», - говорит Ячевский сегодня.
Аркадий Чернецкий
В дни путча – генеральный директор производственного объединения «Уралхиммаш». Будущая звезда свердловской политики, неоднократный мэр Екатеринбурга, участник губернаторских выборов, бенефициар сильной оппозиционной фракции в областной думе, последние 10 лет – член Совета Федерации.
В августе 1991 года – ему всего 41 год, «на баррикадах» не был. Для Чернецкого самое интересное начнется через несколько месяцев, попытка путча и ее провал - лишь начало политической карьеры. В январе 1992 года президент России Ельцин по предложению горсовета назначил его главой администрации Екатеринбурга.
- Аркадий Михайлович, на ваш взгляд, почему Свердловск не задумываясь выступил против ГКЧП? И Облсовет, и лидеры горсоветы, властная элита, говоря нынешним языком. Были уверены в Ельцине? Не чувствовали личных рисков? Чувствовали, но не боялись?
- Единодушие в этом вопросе в тот момент было связано с общим очарованием фигурой Ельцина, в том числе и тем, что он земляк. Плюс ощущение того, что все, что он делает, – это правильно и обеспечит развитие страны, поворот в экономике и социальной политике.
Некая эйфория тоже была, да. Плюс не забывайте, что команда ГКЧП в свою очередь не производила впечатление команды, которая уверенно ведет страну к какой-то цели. Непонятно к какой. Думаю, на всем этом и базировалась та единодушная поддержка Ельцина жителями Свердловска.
- Где вы были, как потом принято было шутить, в ночь с 19 на 21 августа?
- Я руководил заводом, это производственный процесс, люди заняты делом. "Уралхиммаш" не останавливался все три дня.
Да, мы направили своих делегатов на общегородской митинг, но предприятие продолжало работать. Мы в тот момент, несмотря на все катаклизмы в стране, вообще работали экономически успешно, и никто не хотел терять набранные темпы.
- Меньше чем через полгода вы придете во власть, систему которой после путча начнут менять. Это было политическое, эмоциональное решение Ельцина-победителя или советскую политическую систему действительно пришло время трансформировать?
- Наверное, сейчас легко рассуждать, но в то время ощущение того, что ее нужно менять, действительно присутствовало у многих.
Другое дело, что, к сожалению, у представителей нашего горсовета да и Верховного Совета РФ было ощущение, что менять надо, но что и как менять – понимания не было. Поэтому очень часто хватались за непродуманные решения, не понимая их последствий. Но общий эмоциональный подъем, безусловно, был.
В итоге многие люди в тот момент руководствовались идеями социального реванша, в своих личных неудачах они винили страну, существовавший режим. И ощущение, что вот сейчас-то мы начнем делать все по-новому и это нам обеспечит личный рост, у многих политиков присутствовало.
Когда я пришел в «город», то познакомился с работой депутатов городского совета. А тогда помимо почти 200 человек в городском еще почти по 100 человек были в райсоветах, а в городе 7 районов!
Каждый депутат считал, что именно он знает, как нужно действовать. Они даже повестку заседания могли неделями не согласовывать в своих спорах. Это производило удручающее впечатление.
Настрой у многих был на то, что нужно сломать все старое, безотносительно понимания того, полезно это или вредно, без понимания того, как, сломав старое, мы будем действовать дальше? В первую очередь это присутствовало в депутатском корпусе. И для меня это был первый вызов: сломать легко – но мне надо понимать, что будет дальше?
Каждое действие администрации города мы старались согласовывать со здравым смыслом, не потеряв нити управления городом и не разрушив то, что приносило пользу Екатеринбургу.
Есть новость — поделитесь! Мессенджеры ЕАН для ценной информации
+7 922 143 47 42
