В четверг, 20 ноября, на свердловском телевидении состоялся первый прямой эфир, на котором заместитель губернатора — министр здравоохранения области Татьяна Савинова рассказала о проблемах в сфере и путях их решения. Первый блин случился комом. Причиной стало стремление противников главы свердловского минздрава «за деревьями прятать лес». ЕАН попытался разобраться в ситуации.
Деревьями в этот раз стали альбом для новорожденных и их родителей и небольшая памятная монета, которую вместе с альбомом будут выдавать родителям появившихся на свет свердловчан. Один за другим анонимные telegram-каналы подхватили эту историю. Одни привязались к тому, что на монетах изображены симпатичные зверушки. Было заявлено, что это означает, будто людей считают животными. Хотя и на монетах евро есть зверушки, и это никого не смущает. Другие приписали Савиновой мысль, что именно монеты эти будут стимулировать рождаемость, причем их называли «пластиковыми медалями».
В результате история с «деревьями» («пластиковыми медальками») — затмила весь «лес» заявлений о том, как будет организована система родовспоможения в Свердловской области.
Показательно, что в первичном вбросе информации про «медальки» отметились федеральные анонимные telegram-каналы, которые разместили скриншоты с Савиновой и «медалькой» практически во время ее прямого эфира. Публикация скриншотов с регионального телеканала «на федералке» в реальном масштабе времени навела наблюдателей на мысли, что имеет место целенаправленная заказная атака.
В расфокусе свердловчан обеспечение доступности качественных роддомов для простых граждан. Никто не видит и не слышит, что регион и министр настроены на полноценное использование построенных по последнему слову техники перинатальных центров — роддомов с высококлассными врачами и первоклассным оборудованием. Вне фокуса то, что альтернативой родам в машине скорой помощи станут ургентные залы… Есть же «пластиковые медальки», остальное — вторично.
Региональному медиарынку, особенно на текущем его этапе развития, где главную роль играют так называемые новые медиа, удобно «воевать» с главой минздрава. Любым главой. Регион в штыки принимал Аркадия Белявского, главу минздрава при губернаторе Александре Мишарине и в первый срок Евгения Куйвашева. Он занимался «спущенной из Москвы» оптимизацией здравоохранения. Этот процесс никто не принял.
В мае 2016-го Белявского сменил возглавлявший в тот момент региональный Росздравнадзор Игорь Трофимов. За полтора года его работы на посту главы свердловского здравоохранения масштабных событий не произошло, потому и стать антигероем Игорю Михайловичу не пришлось.
Его преемник Андрей Цветков, напротив, стал одним из главных антагонистов свердловской повестки.
Во-первых, он завершил «инициированную Москвой» оптимизацию регионального здравоохранения. Цветков стал лицом интеграции всех горздравов региона в систему прямого подчинения области. На том этапе, однако, столицам субъектов давали возможность сохранять относительную самостоятельность. В конце 2018 года Цветков добился ухода с должностей топовых руководителей в екатеринбургском горздраве: по абсолютно неочевидным основаниям были отправлены в отставку первый заместитель главы горздрава Татьяна Савинова и сам глава здравоохранения столицы Урала Александр Дорнбуш.
Решение об окончательном подчинении екатеринбургской медицины области было принято при Андрее Цветкове, но завершился процесс уже при Андрее Карлове. Его назначили на пост министра здравоохранения в смутное время пандемии коронавируса — в июле 2020 года.
При триумфе Карлова в борьбе с пандемией (области удалось добиться одного из самых минимальных в стране показателей прироста смертности) ему не удалось справиться с остальным багажом свердловского здравоохранения.
Во время его работы в паблики то и дело просачивалась информация, касающаяся конфликтов из медицинской среды, некоторые из которых выходили на федеральный уровень. Самой затяжной стала борьба семьи Миши Бахтина, больного спинальной мышечной атрофией (СМА), с минздравом. Мальчику сделали укол «Золгенсмы». Позже родители обратились к врачам, чтобы их сыну назначили другой препарат – «Рисдиплам». Но свердловский минздрав отказал, так как в практике не было опыта применения двух лекарств одновременно.
В начале 2024 года, за пару месяцев до президентских выборов, медики со станции скорой помощи в Кушве написали обращение губернатору Свердловской области и президенту с жалобой на тяжелые условия труда и низкие зарплаты. Зарплаты среди медицинского персонала – отдельная тема в трудовой биографии Карлова. Сотрудники больниц и поликлиник с его приходом ждали повышения дохода. Зарплаты повысили, но в действительности этот рост оказался фикцией: зарплаты поднимались, а коэффициенты и доплаты падали. И ничего не менялось, оставалось все на одном уровне.
Еще один «вклад» Карлова — централизация закупок. Министерство навязывало тендеры по обобщенным заявкам, игнорируя специфику клиник. В итоге больницы получали дешевые, но неэффективные лекарства, некачественные расходные материалы и оборудование, которое лишь формально соответствовало стандартам.
Технические задания составляли далекие от медицины чиновники, что привело к закупке аппаратуры, не отвечающей реальным потребностям врачей. Результат – снижение качества диагностики и лечения, рост числа осложнений и жалоб пациентов.
Закономерным последствием перегретости медицинской сферы Свердловской области стало немедленное решение нового губернатора. Самым первым кадровым решением Денис Паслер освободил Андрея Карлова от должности и назначил на пост министра Татьяну Савинову.
ЕАН не раз писал об изменившейся специфике взаимоотношений жителей региона с представителями медицинского сообщества. В последние годы к медикам стали относиться как к представителям сферы услуг. Как следствие, достижения врачей реально перестали интересовать аудиторию свердловских медиа. Гораздо более привлекательными стали интриги и скандалы. Собственно, поэтому «новые медиа» — telegram-каналы и соцсети — с момента назначения Татьяны Савиновой в начале апреля текущего года приступили к дополнительному подогреву и без того жаркой ситуации в региональном здравоохранении. И если поначалу «градус пожара» еще удавалось контролировать, то уже к осени остановить огонь стало гораздо сложнее.
Первый внушительный удар — «подметное» письмо одной из бывших соратниц Татьяны Савиновой: они вместе работали в екатеринбургском горздраве. Бывшая коллега министра здравоохранения раскритиковала ее выступление на медицинском совещании в конце лета.
Письмо подметное, потому что опубликовано оно было на популярных, но анонимных страницах в соцсетях. Конечно, авторство в тексте было указано, но токсичность адресанта препятствовала трансформации в реальный информационный повод. Письмо активно распространялось по медицинским кругам, в результате чего «новым медиа» удалось реально замерить свою целевую аудиторию. А содержанием «открытки» удалось полностью нивелировать анонсированные Татьяной Савиновой целевые изменения в системе здравоохранения региона, подменив их историей про «помощников фельдшера». К слову, абсолютное большинство «незамеченных» тезисов августовского выступления Савиновой вскорости стали нормами федерального законодательства.
Благодаря этой «пробе пера» авторам «новых медиа» удалось определить идеальную схему «войны» с Татьяной Савиновой. Технология проста: за деревьями не видеть леса.
Этой схемой в начале октября воспользовались для нового удара по главе свердловского минздрава. Тогда был спровоцирован конфликт с положенной по закону отставкой руководителя свердловского кардиоцентра Яна Габинского. Репутация и медиастатус последнего позволил ему стать протагонистом, а главе минздрава — при абсолютной ее правоте с юридической точки зрения — антагонисткой, с которой боролась львиная доля региональных да и многие федеральные «новые медиа». Повторив отработанную в конце августа технологию, авторы «новых медиа» осознали, что это действительно работает. И дальше все пошло по накатанной.
Вспомнилась история из прошлого. В конце 2019-го, незадолго до начала пандемии COVID-19, в свердловском Богдановиче горожане вновь особенно сильно требовали открыть в городе роддом. Учреждение было закрыто в 2015-м на фоне оптимизации системы здравоохранения.
Дело в том, что количество родов в муниципалитете тогда резко сократилось. В 2015-м в Богдановиче и районе родилось только 599 ребятишек на фоне смертности в 647 человек. В 2016-м — родилось 595 малышей, в 2017-м — 500, в 2018-м — 519, а на момент событий в 2019-м — немногим более 450. Во время одного из визитов в муниципалитет министра здравоохранения (тогда это был Андрей Цветков) корреспондент ЕАН задал вопрос: а почему действительно не восстановить городской роддом?
Глава ведомства ненадолго задумался, а потом ответил: «На дооснащение здешнего роддома мы потратим миллиарды рублей и не меньше года на сам ремонт, а потом на поиск сотрудников. До этого момента рожать здесь просто опасно. Ты готов рискнуть хоть одной женщиной, хоть одним ребенком ради того, чтобы сэкономить для родственников поездку в Каменск-Уральский или Екатеринбург?» И тогда с тезисом министра согласился даже бунтующий Богданович.
К слову, за прошедшие шесть лет количество рожениц в муниципальном округе кратно не увеличилось, а даже уменьшилось — в прошлом году на свет появилось всего 344 богдановичца. Однако в 2025-м тезис министра (теперь Татьяны Савиновой) о том, что главной задачей является обеспечение здоровья матери и ребенка, остался за кадром. Доводы, что маршрутизация выстроена, чтобы не было риска, чтобы в случае осложнений к делу подключались специалисты, не были услышаны. Все потому, что, помимо «леса» реальной заботы о качественном родовспоможении, уже были «деревья» про альбомы для новорожденных и «пластиковые медальки».
За ярким «пластиковым шумом» было успешно скрыто важное. Свердловский минздрав недоработал по теме в том смысле, что не разъяснил подробно, почему его действия — это обеспечение доступности качественных роддомов для простых граждан. В условиях адаптации здравоохранения к изменившимся демографическим условиям это очень важно. Взять хотя бы термин «перинатальный центр». Что это такое? Это понятно медикам, но почти пустой звук для обычного человека. А уж термин «ургентный зал» — тем более.
Если объяснить, что перинатальный центр — это роддом с высококлассными врачами и первоклассным оборудованием, а ургентный зал — это своего рода скорая помощь для тех, кто по какой-то причине не успевает доехать до перинатального центра, информация становится вполне понятной, доступной и народной. Ургентный зал — это, по сути, альтернатива родам в машине скорой (такое тоже бывало в практике, и это не лучшее решение для мамы и ребенка).
Переход минздрава с латыни на человеческий язык, наверное, мог бы снять множество проблем в коммуникации с людьми. Вряд ли кто-то станет возражать, что рожать лучше в хорошо оснащенном роддоме, а если роды начались раньше времени и поэтому до него не доехать – пусть будет какая-то экстренная служба, «роддом скорой помощи». И это вряд ли у кого-то получится затмить фейками с разглагольствованиями про медальки.
