Министерство культуры России подвело итоги презентации авторских и экспериментальных кинокартин, претендующих на получение государственных субсидий. Среди фильмов-победителей - «Большие змеи Улли-Кале», новый проект екатеринбургского режиссера Алексея Федорченко, посвященный истории завоевания Кавказа.
При этом еще не решена судьба последнего вышедшего фильма Федорченко - «Война Анны». Его российская премьера состоялась в июне в Сочи на фестивале «Кинотавр», многие кинокритики прочили картине победу в конкурсе. Но в итоге жюри отметило его лишь специальным дипломом, поставив под вопрос предварительные договоренности с прокатчиками. С тех пор фильм демонстрировался только в рамках спецпоказов в Москве. Вопреки зрительскому интересу и вердикту критиков, продюсеры до сих пор не объявили об официальном старте проката, переговоры с дистрибьюторами о сроках и схемах проката еще не завершены.
«Война Анны» - во многом необычный проект. История его создания настолько драматична и изобилует такими поворотами и деталями, что сама по себе достойна стать киносюжетом. Очерк, легший в основу сценария, Алексей Федорченко нашел в Интернете, в «Живом журнале».
Автор заметки описывал случай, как маленькая девочка в течение двух лет пряталась в здании немецкой комендатуры во время военной оккупации.
Впоследствии совместно со сценаристкой Натальей Мещаниновой («Еще один год», «Аритмия») был написан сценарий о выживании и о войне, которую не следует повторять. Задуманный фильм стал экспериментом не только для режиссера: перед всей творческой группой стояла незаурядная задача – показать войну глазами ребенка, спрятавшегося в камине, фактически из одной замкнутой локации и отраженным действием. В картине множество художественных находок, необычна она и тем, что полностью снята на частные средства.
В ожидании проката мы поговорили с Алексеем Федорченко об этом исключительном проекте и настоящем нашего кинематографа.
- На московском показе в «Октябре» вы представили зрителям автора той самой заметки, из который выросла вся картина. Что именно стало для вас решающим при выборе этого сюжета? То, что он позволял режиссёрский эксперимент с формой, или сама человеческая история?
- Конечно, кино без истории – это не кино. Но киноведческая, режиссерская задача была до истории. И если бы я не придумал то, как она будет начинаться и заканчиваться, и то, что сценарий станет больше, чем просто историей, которая была в реальности, я бы не стал это снимать. То есть тут все важно: и первоначальная задача, и сама история, которую хочется всегда рассказать.
- В фильме вы переводите фокус с войны как некоего абстрактного процесса на человека, то есть на весь гуманистический пафос в лучшем смысле этих слов. Для вас сама война изначально была только фоном?
- Беда сегодняшнего дня в том, что мы смотрим на войну как на некое праздничное действо. И поскольку фантазия у людей совсем плохая, в большей своей массе они не могут себе представить войну.
Не могут представить себя в окопе. Не могут представить себя засыпанными землей. Вот земля засыпала твои легкие, и тебе дышать нечем, а рука одна оторвана, и ты ползешь, и не в сторону немцев, а чтобы куда-то спрятаться. Люди перестали это понимать, для них человеческие простые тактильные вещи отошли на второй, на третий, на десятый план.
И осталось только то, что занимало наше государство и наше телевидение в последние годы, – это красивая картинка.
Мне кажется, это надо как-то преодолевать, потому что из-за этой «картинки» не видно ни войны, ни репрессий. Ведь репрессии тоже все видят только со стороны и не могут себя представить в них. Поэтому очень важно рассказывать такие истории с точки зрения человека, с точки зрения физических ощущений: голода, холода, жажды. Чтобы человек почувствовал себя в этом месте, почувствовал себя в центре войны.
- С точки зрения классической драматургии, мотивировки персонажей и мир, который их окружает, – это то, что дает зрителю опору. Вы же сознательно изымаете многие детали, которые известны вам как автору, из ткани повествования. Например, некоторые герои говорят на не известных зрителю языках. Классическая драматургия кажется вам избыточной?
- Конечно, для того, чтобы в фильме осталась какая-то незначительная фраза на венгерском языке, нужно было придумать всю историю, весь диалог и все, что происходит в этой сцене, чтобы эта фраза была естественна для той половины процента зрителей, кто ее понимает.
Но в целом отношения с драматургией складываются непросто.
Все говорят о кризисе драматургии, о мировом сценарном кризисе, но никто не борется с ним.
Все равно все стараются попадать в сценарные схемы, и преподаются тоже эти схемы, а отход от них наказуем продюсерами. Мне интересно и хочется эти схемы нарушать, и у меня это получается. Мне кажется, что кто-то должен этим заниматься.
Мы все время находимся в сценарном поиске. И один наш сценарий не похож на другой. Сейчас есть два сценария, которые мне хочется сделать. Они вообще ни на что не похожи, я не знаю даже аналогов в кино. Мне очень нравится, что получилось, такая новая, свежая драматургия. По-моему, это важно.
- Вашему новому проекту «Большие змеи Улли-Кале» в ближайшее время будут выделены государственные субсидии на производство. Когда вы планировали «Войну Анны», вы пробовали получить госфинансирование?
- Нет. Это была позиция продюсеров. Они хотели профинансировать фильм полностью на частные средства. То есть это не было моей позицией, я как раз участвую во всех конкурсах и сейчас вот получил деньги на новый фильм.
- Вы изначально начинали этот проект совместно с московскими продюсерами, Артемом Васильевым («Довлатов», «Бумажный солдат», - прим. ЕАН) и его коллегами, или они появились в проекте на более поздней стадии?
- Они появились в процессе и профинансировали фильм полностью. Там сложная система, я не буду сейчас вдаваться в подробности, ее непросто объяснить. Это запутанная история, и очень хорошо, что она разрешилась благополучно.
- Я помню, что на фильм собирали деньги на краудфандинговых платформах. Это было уже после сьемок?
- Да, фильм был уже почти готов. Просто остались долги, которые надо было гасить. Небольшие в сравнении с общей сметой фильма. Мне кажется, на краудфандинге собрали 10%, даже меньше.
- А новый проект, который сейчас получил финансирование, вы будете делать совместно с московской компанией?
- Нет.
- Это чисто ваш, «29 февраля» (компания Федорченко, - прим. ЕАН), фильм?
- Да. То есть конечно, возникнут какие-то партнёры. Потому что денег дали не 100%. Будем искать остальное финансирование в Москве или на Кавказе.
- В настоящий момент нет никаких новостей о прокате «Войны Анны»?
- Нет, новостей нет. Ориентировочно - осень. А что там будет дальше, я не знаю.
- Вы говорите о том, что необходимо менять общественный дискурс и поэтому принципиально, чтобы зритель увидел фильм. Но мне кажется, сами вы не очень любите говорить про прокат, как будто в меньшей степени интересуетесь этим, чем непосредственной работой над фильмом…
- Я не интересуюсь прокатом, это правда. Потому что у меня был опыт нескольких фильмов, которые мне казались важными, но так не показалось прокатчикам. Переживать лишний раз по этому поводу я не считаю нужным. Мне интересней делать, чем показывать. Поэтому все равно кто хочет - увидит.
Я обычно чищу мозги от старых проектов. Я после «Анны» снял уже два фильма и написал еще три сценария. Сейчас заканчиваю «Последнюю милую Болгарию» по мотивам Зощенко. Я фактически год уже снимаю этот фильм. Сейчас занялся Кавказом серьезно. Поэтому мысли уже улетели в другое место.
Беседовала Татьяна Андриянова
Фото: скриншоты официального трейлера "Война Анны", Facebook.com Алексей Федорченко, pixabay.com
