Кристина Надейкина, Юлия Алимова, Анастасия Бологова, Зульфия Киселева. На встречу пришли только четверо женщин, но в их своеобразном боевом братстве – уже почти два десятка. Они легко включают в свою речь военные термины, называют бойцов по позывным, ориентируются в географии боевых действий. Они не видели бои своими глазами, не жили на территории СВО. Эти женщины – те, кто ищет своих братьев и мужей, ушедших туда и не подающих признаков жизни уже несколько месяцев.
«Они ушли по зову сердца»
Их истории очень похожи и в то же время такие разные. Мужья Кристины и Юлии ушли в зону СВО добровольцами.
«Не смогли сидеть дома, когда там такое происходит, сказали – идем защищать свой дом и своих детей, - рассказывают женщины. – Отговаривали. Ругались. Плакали. Молили. Но они всегда такими были: дали слово – всегда сдержат».
Владимир Надейкин
Отличия у Надейкиных и Агафоновых только в деталях: подписали контакт с разницей в несколько дней, пообещали детям вернуться, когда сойдет снег. Владимир Надейкин оставлял дома троих детей и беременную жену, Николай Агафонов – в буквальном смысле семерых по лавкам: вместе с Юлей они воспитывают семь детей разного возраста.
Николай Агафонов
Анастасия ищет информацию о бывшем муже Сергее Бологове, они разошлись четыре года назад, но продолжают поддерживать общение и растят пятилетнюю дочь Валерию.
«Он еще в 2014 году собирался туда. – рассказывает Настя. – Тогда мне удалось его отговорить только одним аргументом – это чужая земля, там люди за нее сражаются. В прошлом году после начала СВО я уже точно знала, что рано или поздно он отправится туда».
Сергей Бологов
О своем решении Сергей первой рассказал дочери. Сказал, что уедет надолго, что так надо, что вернется весной, когда растает снег. Анастасия понимала, что слова уже не подействуют – раз Сергей принял решение, будет верен ему до конца.
Руслан Хусаинов – кадровый военный. Закончил зенитное училище, за плечами - многолетний опыт работы в Буденновске. Дома его ждут родители и старшая сестра Зульфия.
«Как офицер, Руслан всегда в ответе за тех, кем командует, кто оказался вместе с ним, - говорит Зульфия. - При этом он всегда старался успокоить нас, близких. Что бы ни случилось, он всегда находил возможность выйти на связь и сказать маме, что с ним все в порядке. Мама для него – главная ценность в жизни, он всегда бережет ее покой и держит в курсе того, что с ним происходит, чтобы маме было не так тревожно».
Руслан Хусаинов
Все четверо бойцов служили в 72-й мотострелковой бригаде батальона «Яик». Владимир и Николай в восьмой роте, Сергей и Руслан – в седьмой. Все они перестали выходить на связь после боев 20 февраля. Руслан позвонил маме 22-го и коротко сказал, что жив. Потом писал, что ему предстоит еще один бой и после этого его отправят в госпиталь долечивать старую черепно-мозговую травму. Но это оказалось последним его сообщением.
«Мы вообще не знаем, что с ними и где они, - говорит Анастасия. – Мне уже несколько раз сказали, что Сергей – «двухсотый», но как только начинаешь расспрашивать, как это произошло, где, при каких обстоятельствах, кто видел тело, ответов нет - никто не видел».
«Никто не знает, как живется в неведении»
Бить тревогу женщины начали спустя пару недель после потери связи с родными. Они понимали, что просто так позвонить из зоны СВО не получится, ждали, что хоть кто-то подаст весточку. Наступил март, но вестей так и не было.
Супруги бойцов и их близкие начали звонить в областной военкомат, просить связать их с командирами. Но ответ был один: «Ждите, выясняем». То же самое отвечали в военной прокуратуре, Министерстве обороны РФ.
Полетели письма к уполномоченному по правам человека, в комитет Красного Креста, снова в военкомат. Но везде говорили, что «информацию передали выше, ищут, выясняют».
«Когда я поняла, что от официальных ведомств ответов добиться не получится, то решила пойти другим путем, - рассказывает Кристина Надейкина. – Мы и раньше общались с Юлей, так как мужья были знакомы, мы живем в одном районе – Ташлинском. Каждая из нас пыталась искать выходы на командиров частей через других бойцов, которые могли оказаться в тех же местах, что и наши, через каких-то общих знакомых».
В итоге Кристина создала чат «Жены пропавших 20.02». В него стали добавлять тех, кто также потерял связь с родными после тех боев. Сейчас в нем около 20 человек, в основном женщины – жены, сестры, дочери пропавших. Они делятся любыми новостями: выкладывают найденные на просторах интернета списки погибших и раненых, которых опознали, но не смогли найти родственников, ролики с обменом военнопленных, видео с пленными, которые распространяют ВСУ, переписку с командованием.
«Мы съездили в Ростов на опознание тел, - рассказывает Кристина. – Это было после очередного звонка, когда сообщили, что там есть тела ребят, у которых на форме были нашивки «Яик». Еще сообщили, что у одного есть татуировки. По описанию больше ничего не совпадало, но мы поехали. Выяснилось, что это не они. Стало даже легче, надежда, что они живы, все еще сильна. Но больше я туда ехать не хочу – это, конечно, не для слабонервных».
Женщины также отправили образцы ДНК бойцов. Перед призывом такие пробы не берут, они решили сделать это добровольно. По их словам, они в интернете нашли описание, как сделать забор анализа, упаковали его в обычный конверт и отправили по почте. Адрес им также подсказали «боевые» подруги в чате, которые уже прошли через эту процедуру.
«Очень трудно все это делать в одиночку, ты стучишь в каждую дверь, ждешь ответа, не понимаешь, куда идти дальше, когда ничего не получаешь, - делится Зульфия. – Все стало проще, когда я вошла в это сообщество. Понимаешь, что ты не одна, знаешь, что есть кому поддержать. И не просто на словах – девочки всегда подскажут, куда еще написать, помогут составить это письмо, подскажут, где спросить и как поставить вопросы. Никто просто не может понять, как живется в таком неведении, как у нас».
Оренбурженки признаются – в чате и через неофициальные источники они получают гораздо больше информации, чем от ведомств, которые должны помогать родным в поисках бойцах. Из-за этого женщины подозревают, что от них пытаются что-то скрыть. Одним из последних шагов, на который решились жены пропавших, написать письмо руководителю ЧВК «Вагнер» Евгению Пригожину. Идея родилась после того, как в одном из своих видеообращений Пригожин упомянул подполковника Веневитина, в чьем подчинении находились бойцы 72-й бригады. Женщины решили узнать, есть ли у руководителя ЧВК какая-то информация о бойцах, которые служили под командованием Веневитина. Редакция ЕАН направила обращение Евгению Пригожину по поручению оренбурженок. Ответ пока не поступил.
Напомним, конфликт между главой ЧВК «Вагнер» и подполковником Веневитиным произошел в середине мая. Тогда Пригожин обвинил бойцов 72-й бригады в том, что они сбежали, бросив позиции на южном фланге Артемовска, а в итоге, затыкая эту брешь, погибли 500 бойцов ЧВК. Обострился конфликт в середине прошлой недели.
Пригожин обвинил подполковника в минировании тылов «вагнеровцев». В Сети появилось видео, на котором офицер ВС РФ Веневитин сознается в препятствовании деятельности ЧВК и приносит извинения. Впоследствии подполковник записал новое обращение, в котором рассказал, что признался в том, чего не делал, под пытками, а также о конфликте «пригожинцев» и бойцов своего подразделения.
«Мы общаемся во снах»
Несмотря на все сложности, женщины сохраняют оптимистический настрой. Они все верят, что их мужчины живы, даже если ранены или потеряли руки-ноги, ждут их домой. Каждая из них видит своего бойца во сне.
«Володя снится мне периодически, я вижу его то целым и невредимым, то раненым в госпитале, но везде я его нахожу и приезжаю к нему, - говорит Кристина Надейкина. – Верю, что так будет и наяву».
Муж Юлии Николай приходил во сне дважды. И оба раза на поминальные родительские дни, которые отмечают в православии накануне или сразу после больших церковных праздников.
«Вижу только его лицо и каждый раз прошу – просто скажи мне, где ты, чтобы я приехала, - говорит она. – Он как будто что-то старается сказать, но у него не получается. После этого я просыпаюсь».
Руслан приходит во сне к Зульфие просить прощения. Знает, что сестра злится на него.
«Говорит мне: «Ты же простишь меня, сестренка»? – рассказывает она. - А я ему отвечаю: «Конечно, братик, только сообщи, что ты жив, позвони маме, она сильно беспокоится».
По словам Анастасии, Сергей обещает спящей дочери, что скоро вернется. Во снах Лера гуляет с ним, играет. Дочери он снится очень часто.
Женщины шутят, что когда их мужья вернутся домой, то без вести пропадут жены.
«Мы просто выбросим телефоны, чтобы никто не отвлекал, оставим детей и хозяйство, а сами отправимся отмечать возвращение мужиков, - смеются они. – Пусть они потом создают группы и ищут нас все вместе».
Кристина Надейкина, Юлия Алимова, Анастасия Бологова, Зульфия Киселева. Их только четверо из двух десятков. Но у каждой в этом чате одна просьба – выяснить статус их родных. У многих из них на руках нет ни одного документа, который подтверждал бы, что бойцы пропали без вести. Они не видели удостоверений ветеранов боевых действий, никто из парней не подписывал новых контрактов и не был в отпуске, который положен был им после полугода службы. Семьи получают минимальные выплаты, на счета не поступают так называемые «боевые», хотя в официальных ведомствах женщинам говорят, что бойцы «находятся в строю». Вопросов у жен больше, чем ответов. Но никто не торопится им их предоставить.
Редакция ЕАН направила запрос в Министерство обороны РФ с просьбой предоставить информацию о том, как продвигаются поиски бойцов. Мы следим за развитием событий.
«Пустите меня туда, я сама его найду»: жена добровольца из Оренбуржья три месяца не получает вестей из зоны СВО23 мая 2023 в 13:05Евгения Чернова
