May 24, 2019, 11:52 AM
Григорий Лейба

Свердловчанин. Андрей Мартемьянов – об игровой карьере, спортивном Свердловске и возвращении домой

Хоккейный клуб «Автомобилист» активно проводит текущее межсезонье. Команда готовится к борьбе в 12-м по счету чемпионате Континентальной хоккейной лиги в новом статусе. «Шоферы» - один из неоспоримых фаворитов Востока. Амбиции екатеринбуржцев подкреплены уверенным выступлением в минувшем сезоне. «Автомобилист» завершил регулярный чемпионат лидером конференции и впервые пробился в полуфинал Востока.

К историческому успеху команду привел один из корифеев свердловского хоккея – коренной екатеринбуржец Андрей Мартемьянов. В беседе с ЕАН специалист рассказал о своем увлекательном пути к этому промежуточному успеху, о родном Свердловске и о возвращении домой.

- Андрей Алексеевич, как вы попали в хоккей?

- Жил на Эльмаше. Рядом – корт, через дом. Естественно, пропадали все на корте. Летом футбол, потом у нас был «Плетеный мяч» (турнир по хоккею с мячом, – прим. ЕАН), после «Плетеного мяча» – «Золотая шайба». Вот и начало спортивной карьеры. Есть такая фамилия – Покровский. Здесь играл его старший сын, младший играл в СКА, сейчас работает там функционером. Это его отец поставил меня на коньки. Подошел, отобрал у меня клюшку для хоккея с мячом, выбросил и вручил клюшку для хоккея с шайбой – «будешь играть с шайбой». Так началась моя карьера.

- Амплуа защитника сразу нарисовалось?

- Нет. Это мы поехали на самый первый финал Союза в Пензу. Тогда я играл центрального нападающего. Но один из тренеров «Спартака» сказал: «Этому парню надо играть в обороне». И меня потихонечку перевели в оборону. И пошло. Стал защитником.

- Какие были тогда условия?

- Сначала я занимался на «Спартаковце». Затем Альберт Викторович Федоров начал собирать команду со всего города: ездил, занимался селекцией «Золотой шайбы», подтягивал парней с «Луча». Нас с Ленькой Трухно (известный советский нападающий, – прим. ЕАН) из «Спартаковца» тоже подтянули. Так мы попали на «Юность». Однако в то время там работал великий тренер Ксенофонтов, и фигурное катание, конечно, доминировало.

Воспитанников было очень много. И Альберт Викторович принял очень мудрое решение: первая тренировка – с 07:00. К 07:00 ты уже на льду. Хотя добирались мы с Эльмаша.

- Как это со школой сочеталось?

- Да никак не сочеталось! Спали на уроках. Затем – вечерняя тренировка. «Льда» было очень много. Соответственно, и взаимопонимание было на феноменальном уровне. Я знал, кто куда бежит. Не глядя выбрасывал шайбу, она приходила в клюв, люди убегали и забивали голы.

- Конкуренция высокая была?

- У нас четыре хороших пятерки было тогда плюс вратарь. Недаром по своему возрасту мы стали чемпионами Союза. Да и с парнями на год старше чуть не стали, случайно! Расслабились в одной игре. Костяк сборной базировался тогда на команде из Свердловска.

- Денежные моменты как решались тогда?

- Первые деньги нам начали платить еще в школе, чтобы мы не убежали никуда. Тогда же не было драфтов, никого не закрепляли. Нам начали потихоньку приплачивать.

- На что тратили?

- Да на все! Первая покупка – это джинсы. Их же тогда не было.

- К слову о дефиците. Свердловск тех лет в вашей памяти остался символом «махрового застоя» или уютным городом из детства?

- Скажу просто: это – мой город. Меня звали в Челябинск еще в 15 лет. А я думал: «Так далеко! Другой город, 200 км., зачем мне это надо? Мне тут хорошо и комфортно. Тут мои друзья. Все здесь». Очень тяжело было парням тогда уходить. Уходили, когда становились постарше, когда в армию начинали забирать. Трухно уехал, потом я.

Считаю, что в те времена огромную роль в сохранении команды сыграл Шумков. Пробивался, просил руководство области: «Дайте, дайте условия, как везде. Десять лет команда будет играть». Под нами 64-й, 65-й, 66-й год сильные играли. Команда могла создаваться на десятилетия. Могла играть на уровне высоком.

- Успешный Чемпионат мира 1983 года в Ленинграде. Костяк обороны – свердловчане. В чем феномен?

- Во-первых, очень качественно работали тренеры. Во-вторых, была создана очень мощная структура, первая в стране! «Луч» - вторая лига. «СКА-Свердловск – первая лига. Высшая – «Автомобилист». Критерий роста был прост – сборная. Играешь в сборной – играешь в Высшей лиге. Парни приходили, доводились, играли на хорошем уровне.

- В 1984 вы переехали в Москву. Голову не снесло? В Челябинск не поехали, а тут – столица!

- Погоны, погоны, погоны (призыв в армию для успешного юного спортсмена в СССР означал переход в ЦСКА, – прим. ЕАН)! Я там не нужен был. Собирался идти в «Спартак». Пришел Жиляев. Приехал ко мне домой. Сел, выпил коньячку, постановил: «Приезжаешь с мамой – получаешь двухкомнатную квартиру в Москве, приезжаешь один – получаешь однокомнатную». Материальные блага. Ехать не хотелось. Но пришлось «сдвинуться». В ЦСКА-то не дураки были. Думали: «Зачем нам усиливать «Спартак»? Он нам не нужен? Зато им не дадим!»

- Как, кстати, родители к выбору профессии отнеслись?

- К сожалению, я очень рано потерял отца. Мне было 14 лет. Мама воспитывала меня одна. Буквально два дня назад у нее был день рождения, 92 года. До сих пор болеет, смотрит все передачи, все знает, всех помнит. Так что дай бог ей здоровья!

Тогда с нами жила бабушка, мамина мама. Она такая, с северов была женщина: «Андрюшка, ты когда на работу-то пойдешь?» Отвечал: «Бабушка, ну как же? Я же вот, деньги принес!» Бесполезно… «Ты где их взял? Украл, что ли?» Вот такие вот моменты.

А родители понимали. У меня и сберкнижка была. Отдавал на хозяйство какие-то деньги. Какие-то – на сберкнижку. Как все советские люди жили.

- Возвращаясь к ЦСКА. Вы тогда в такую компанию попали: Фетисов, Быков, Крутов…

- Там не команда была, там монстры были!

- Какими они были?

- В основном парни были приезжие. ЦСКА собирал все сливки. По парням скажу: Володя Крутов – прост, Быков – прост, Фетисов – прост, Сашка Тыжных – прост. Ребята все были простые.

Вспоминаю, мне дали форму – щитки до колен, в которых невозможно кататься. Вышел на лед – ну прям робот! Парни постояли-посмеялись. На следующий день старенькие щитки принесли, перчаточки, я вылетел – эх… В общем, принимали здорово. Попал в ЦСКА – ты член команды.

- Никакой дедовщины?

- Никакой. Естественно, молодые станочек носили, что не обсуждалось. Испокон веков так было. Мишка Васильев уже чемпионом мира был, но молодой, а потому тоже подтаскивал. Атмосфера была настолько доброй, настолько советской, настолько коллективной! Эпитетов можно кучу набрать. Это был идеал.

Плюс ко всему, когда команде было надо, она собиралась на 200%. И лидеры вели вперед. Бились все. Раздевалка просто жужжала!

- Ваш коллега Александр Гулявцев как-то следующее о вас рассказал: «Играем с самарским ЦСК-ВВС. Я убегаю один на один – и Андрей Мартемьянов, мой нынешний коллега, как топором в спину засаживает. Лупит клюшкой. Судья катит рядом – даже виду не показывает, что видит. Нормальным считалось. Мартемьянов был злой!»

- Было такое. Я потом перед Сашкой извинился. Ну что делать? Человек убегает, фолить надо. Все оправдано.

 Да, добрым-то я не был никогда. Это хоккей.

Атмосфера тогда была. Друг друга все знали. Где надо, и жестко играли, где надо, играли красиво и технично. Как вообще родилась модель советского хоккея? Люди по пять лет в одной тройке играют. Ну можно слепыми глазами пас отдавать. Возьмите любую тройку. Петров – Харламов – Михайлов великие? Великие. Крутов – Ларионов – Макаров великие? Великие. Сколько лет они вместе играли? Пойди сосчитай.

- Скорости были те же, что и сейчас?

- Бегали, может, и потише. Но шайба ходила быстрее.

- Хоккей был более силовым, нежели нынешний?

- Сейчас более силовой хоккей. Когда начали парни отъезжать за океан и потом возвращаться, произошел синтез. Мы не все лучшее взяли у них.

 Но силовая борьба украшает хоккей, ведь это мужской вид спорта. 

Я с удовольствием смотрю гандбол, там могут и по руке засадить, и плечо оторвать – такой вид спорта. И баскетбол люблю – за комбинации, за скорость.

- Женский тоже?

- И женский тоже. Я, когда на УГМК смотрю, думаю – мастерюги. На мастеров смотреть приятно. Приходишь за эстетикой и получаешь.

- Нынешнее болельщицкое обращение Мартин – из тех времен?

- Да меня всю жизнь так называют. Это еще с хоккейных времен пошло. Ничего страшного.

- Год вы в ЦСКА провели, чемпионство даже взяли…

- Да, но медаль мне не вручили. Надо было сыграть 25% матчей. Но я не в обиде. Для меня было счастьем провести там две предсезонки.

- Год в ЦСКА, и снова Свердловск. Про местную школу недавно Вячеслав Быков сказал: «Вообще на Урале очень хорошие традиции. Видимо, они впитались еще в 60-е годы. И сейчас они не утеряны». Хочется понять, «традиции» - это вообще про что?

- Традиции – это когда команда живет на протяжении одного длительного промежутка времени. Само слово «традиции» - их надо передавать. Мы живем в одной команде. Ты пришел молодой, я – старый. Ты мечешься туда-сюда. Я говорю: «Стоять. Этого делать не надо. Сюда иди – сюда не иди». Возьмите в пример: Леша Яшин и Коля Хабибуллин. Они пришли неоперившиеся, а я уже ветеранчик был. Вот за руку их и водил, показывал, что можно, а что нельзя.

- То есть это именно вопрос взаимодействия между игроками?

- Однозначно. Я всегда жалею, что наставали тяжелые времена, когда мы все уехали. Кто в Европу, кто в Америку. И традиции рухнули. Хоккей начал развиваться сам по себе. Были ветераны, которые могли сказать: «Мальчик, этого делать нельзя, это тебе повредит». И их не стало. Сказать стало некому. Сами по себе начали хоккеисты расти.

- «Все уехали» - это вы про 91-й год?

- Зарабатывали деньги.

 Здесь с голоду можно было умереть. 

Тут платили 50 долларов, там - 500 долларов.

- Что ощутили в момент крушения Союза?

- Вот это был шок. Была страна, стали осколки страны. Я понимаю, у каждой республики свои приоритеты были, но мы как-то жили все вместе же! И жили хорошо. Не шиковали, но у нас было все, что нужно. Для меня это был, честно говоря, шок. Россия осталась одна.

Дай бог, взаимодействие снова наладится, в других формах, да, но пусть оно налаживается. Потому что мы друг без друга жить не можем. Не нами это заложено – нашими дедами.

- Перестроечный Свердловск помните?

- Сплошной базар. Рынок. Конечно, это уже был не тот город, в котором я вырос. Но как случилось, так случилось. Какой бы он ни был. Это мое – и все. Какой есть – такой есть. Это мой город, я в нем живу. Всегда считал себя свердловчанином. Всегда.

- Как до 42 лет удалось играть?

- Чисто следил за собой. Питание, режим, 23:00 - отбой. Подъем – зарядка, с нее – на тренировку, отработал и ушел.

- Про те времена много слухов ходит. О том, что чуть ли не в запой уходили посреди сезона игроки...

- Как мы можем себе позволить алкоголь, когда нас 30 дней в месяц держат на сборах? Дадут один день – напились! Пивка попили. Тоже мне, алкоголики! А то, что люди месяцами даже не нюхали, даже пробку не видели винную? Это все говорят злопыхатели. Впрочем, иногда, наверное, и бывало. Не скрою. Но и сейчас это есть.

- Игроки, с которыми вы работали, единодушно определяют вас как тонкого психолога. Эти навыки еще по ходу карьеры проявлялись?

- С годами я уже чувствовал, что многое зависит от того, что я скажу в раздевалке. Действительно, я готовил себя исподволь к этому делу. А то, что парни говорят, – наверное, так оно и есть.

 Первое, что я держу в голове, когда еду на работу, – это не план тренировки, это мотивация. 

Мотивировать на сегодняшнюю тренировку.

- Это же с каждым отдельно надо разговаривать...

- Зачем? Собираешь всех, смотришь, кто дурака валяет. Вот эта комната, где мы сейчас сидим, - она для переговоров. Я предпочитаю эти вопросы в раздевалке не решать, чтобы коллегам не мешать работать. Приглашаю сюда. Наверх. В раздевалке сразу тишина. Поймите, есть разные модели, но все они сводятся к мотивации. Где под таз пнешь, где тихо скажешь, а где-то – на судей наорешь. Тоже мотивация.

- Мотивация судей?

- Мотивация игроков. Они видят несправедливость, но ничего не могут сделать. И им важно понимать, что тренер за них. Они не могут орать, я – могу. Меня уже в «Амуре» за это наказывали.

- Удалась игроцкая карьера?

- Удалась, но, скажем так, с перекосами. Могла быть лучше. Ярче. Больше пользы бы, возможно, принес и стране. Когда выходили из детской команды, Федоров сказал: «Мартемьянов – лучший защитник». Мартемьянова понесло: девочки, шампанское, жизнь удалась! Это звездная болезнь. Не выдержал.

- Никто за руку не поймал?

- Меня трудно было поймать.

- Лечится она?

- Почему нет-то? Это легко сделать. У нас и в этом году есть товарищи. И эта комната кое-кого ждет. Я не сторонник шума, гама и крика. Я сторонник убеждения. Привести пример: на себе, на близких друзьях. Для чего это нужно? Так доходчивее. Начинаешь орать, визжать – это только в экстраординарных ситуациях, когда надо взбодрить команду.

Что касается игроков: за весь сезон я «пиханул» только один раз. За трусость. Потом этого игрока не стало в команде. Мне такие игроки не нужны. Я могу многое простить. Но нежелание не прощу никогда.

- Тренерская работа не была необходимостью?

- Сначала получилось случайно. Потом «вкусил» это дело по полной. Я закончил из-за травмы, мне тогда предлагали еще год контракта. Подвела спина. И я начал помогать во второй команде ЦСК-ВВС. И потихоньку втянулся.

- Ваше «потихоньку» больше похоже на «огонь, воду и медные трубы»: ЦСК ВВС, «Газовик», «Химик», «Автомобилист» и «Рубин». Не у каждого тренера за плечами такой багаж...

- А это помогает. Узнаешь много пацанов, для себя многое берешь. Черпаешь информацию от тех людей, которые тебе нужны. Не знаешь, что можешь сделать, – и черпаешь чужой опыт. Это помогает принять правильное решение.

- В 2011-м – первый серьезный вызов. Пускай и пост ио, но главного тренера в Екатеринбурге. Кажется, тогда сделать себе имя в «Автомобилисте» было невозможно.

- Но мы-то справились с Андреем Соколовым! Концовку чемпионата выдали ой-ой-ой какую.

- Вы говорили, чуть ли не клюшек не хватало...

- Передавали клюшки, да.

- И это с нашими хоккейными «традициями», про которые говорил Быков. Почему свердловская школа со всеми своими «традициями» оставалась в забвении чуть ли не два десятилетия?

- Вот это самое страшное. Один из людей, Вячеслав Деменьшин, он один из тех, кто в Курганово убедил поставить каток. Дворец спорта тогда действительно подумывали разрушить. И осталась бы у нас одна команда – «Динамо» из Курганово. Хоть какая-то Мекка хоккейная, пусть и деревня.

- Слушайте, но деньги-то были. Мы же тут никогда особо не нищенствовали.

- Никто не давал! В то время чем занимались? Накоплением денег, а не вложением. Это сейчас люди понимают и вкладывают. Не было воли политической. Еще немного, и умер бы хоккей у нас вообще.

- В «Амуре» журналисты наконец заговорили о вашем индивидуальном тренерском почерке. Специально не скажу, что они писали, для чистоты эксперимента. Три главных качества «мартемьяновского» хоккея по вашему мнению?

- Первое – правильное выполнение игрового задания. Второе – самоотверженность. И, наконец, жесткая игра. Три вещи, с которых я не слезал.

- А как же знаменитое большинство?

- На большинство у меня есть специально обученный человек.

- О возвращении в «Автомобилист»...

- Знаете, а я ведь сначала вел переговоры с «Трактором». Там полный карт-бланш обещали. Но позвонил агент, сказал, мол, езжай. Честно, долго не думал. Представлял, как здесь будет тяжело.

 Понимал, что рассматривать мою работу будут под микроскопом. Так и получилось. Ее и на следующий год будут так же рассматривать. 

Это огромная ответственность. Я поэтому хотел ехать в Челябинск.

- Все равно кредит доверия со стороны болельщиков у вас был. Все-таки свой, свердловчанин...

- Ну, возможно. Но я ведь, в случае чего, сам себя съем. Накосячу – съем. У меня есть совесть. Я из советских времен. И воспитали меня на советской улице. Я больше сам себя съедаю, чем какую-то критику воспринимаю.

- Газеты читаете?

- Иногда. Интернет вот смотрю.

- И вновь вы оказались в Екатеринбурге. Город меняется. Башню, например, снесли...

- И слава богу. Она мне вид из окна портила. Шутка, конечно! Ну, слушайте, это же анахронизм. Ты либо делай, либо не делай. А то не доделали и оставили. Ну что это? Символ города, что ли? У нас символов города хватает.

- Например? Три символа Екатеринбурга.

 - Плотинка – раз. Площадь Пятого года – два. И... мой любимый зоопарк. Жаль, никак не могу до него дойти. Очень люблю зверей. Конечно, символами Екатеринбурга должны стать стадион, построенный к Чемпионату мира, и, надеюсь, ледовый дворец, который у нас будет.

- Екатеринбург и спорт – это синонимы?

- Да. Особенно в советские времена это было так. Это были не синонимы – синонимища. Столько команд было. Играли на высочайшем уровне. Неотъемлемая черта города нашего.

- Тренерский штаб вы с собой перевезли...

- Те люди, кому я верю, со мной. Это как левая и правая рука. Приехать сюда без них означало приехать без рук. Неизвестно, какие протезы мне бы вместо них поставили.

- Уговаривать коллег пришлось?

- Нет. Шафранов сразу сказал: «Алексеич, куда скажешь, туда и поедем. Хоть на Луну».

- Ошеломительный старт сезона. Вы сами верили в то, что происходит?

- Лукавить не буду, что столько игр выиграем подряд – не верил. Но в команду верил. С первого сбора мы начали пахать на полную.

 На предсезонных матчах я заставлял людей шайбы зубами ловить. Чтоб привыкали. 

- Вас сейчас чуть ли не апостолом нового свердловского хоккея некоторые называют. Как к такому статусу относитесь?

- Никак не отношусь. Я еще на пресс-конференции сказал: «Я рад, что пришли люди, которые вкладывают деньги». И как нормальный, адекватный человек, я не имею права их подводить. Потому что деньги вкладываются личные.

Сейчас это (УГМК-холдинг, - прим. ЕАН) не только производственный холдинг. Это еще и спортивный холдинг. Как «Реал Мадрид», «Барселона». Три хоккейные команды: мастера и подмастерья. А сколько пацанов катается по разным городам, где катки настроены? Теннис. Мужской баскетбол. Женский баскетбол. Молодые девчата-баскетболистки. Самбисты. Я видел все это!

Это люди, достойные сумасшедшего уважения. Как-то встречался с Игорем Геннадьевичем (Кудряшкиным – вице-президентом клуба, - прим. ЕАН). Он постоянно: «Андрей Алексеевич, какие проблемы есть?» А я честно отвечаю, что для команды не нужно ничего, всего в избытке. И рассказываю про дворец в Нижнем, того же года постройки, что и у нас. Небо и земля, конечно.

Зачем им это? Богатый человек должен чуть-чуть сделать для своего же народа, своих же работников. Сделать добро. Хлеба и зрелищ.

- Старт сезона – и первые трудности. Капитанскую повязку от Трямкина к Доусу пришлось передать…

- Это чисто мое решение. Я посмотрел, кто лидер и чем должен заниматься Трямкин. Доус – лидер, зверь. Он может команду завести, наорать, и народ поднимается. Такой и должен быть лидер. Я сам таким же был. Витя Кутергин был таким же.

- Получится Трямкина из этого пике вытащить?

- Достану. И не таких доставал. Мы с ним сядем, поговорим. Он сейчас ходит, тренируется. Столько на него свалилось: не каждый взрослый мужик выдержит. А он сам по себе молодой. В душе молодой. Ничего, все наладим.

- Еще по поводу обороны: вы не так давно говорили, что неплохо бы эти линии укрепить. Максим Николаевич Рябков на пресс-конференции – напротив: заявил, что пора бы журналистам защитников «Автомобилиста» в покое оставить. Где правда? 

- Правда в постановке игры команды. В обороне должны играть все пять полевых игроков. А когда у нас у нападающих свистит в голове, а нас рвут на контратаках – это неправильно.

Кроме того, уже приглашен Андрей Соколов. Он умеет ставить оборону. И все эти дела знает. Шалдыбин – Мартемьянов – Соколов – и мы игру наладим. Кроме того, надеюсь, у нас появится еще один серьезный лидер.

- И по традиции пару слов для болельщиков!

- Будьте уверены, все будет работать. Будет новый тренерский штаб. Наладим работу во всех линиях. Не переживайте. И болейте только хоккеем.

Редакция ЕАН благодарит руководство ХК «Автомобилист» и лично Максима Николаевича Рябкова за помощь в организации интервью.

Фото: Алексей Колчин для ЕАН

Комментировать
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
18+