...В первый класс. Пятничные моргулесы

Я пошел в школу, страшно подумать, 40 лет назад. И не только я. Но и весь наш 1 «а» 31-й физико-математической школы Челябинска.

Тогда это еще не был знаменитый на всю страну физматлицей, который по всем серьезным рейтингам (например, рейтингу RAEX по качеству выпускников) занимает твердое место в пятерке лучших школ страны. Но это была крепкая школа с физико-математическим уклоном, и попасть в нее уже было престижно.

Чтобы ваш покорный слуга оказался именно в 31-й, а не в соседней, стена к стене, «хулиганской» 30-й (распределяли детей по прописке, и территориально я подпадал в зону обеих школ), моя матушка едва ли не единственный раз в своей жизни воспользовалась в личных и корыстных целях своими рабочими связями (а они у ведущей журналистки газеты Горкома КПСС «Вечерний Челябинск» были), и бумага за подписью третьего секретаря Обкома партии возымела свой вес. 

У нас был хороший класс. Мощный. Наполненный в основном талантливыми ребятами из «хороших семей», живших неподалеку. То есть в самом центре Челябинска, мощного советского города-миллионника, как тогда говорили, промышленного, научного и культурного центра. Семьи замечательных врачей, ведущих преподавателей крупнейшего вуза, серьезных партийных и советских работников, крупных инженеров, работников культуры, простых и непростых рабочих... Дети не то чтобы местной элиты, но что-то близкое к этому. Но и «золотой молодежью» в итоге не стали. Не такие были.

А еще у нас в начальных классах была удивительная учительница – наша классная Инна Федосеевна Батова. Красивая женщина, с какой-то невероятного размера душой, строгая, но добрая. Провела нас через три класса начальной школы, передала, как ей казалось, в хорошие руки и ушла в другую школу: в нашу, 31-й, пришел новый директор, теперь уже знаменитый на всю страну Александр Попов, и начал свои эксперименты. Первым из которых был отказ от начальной школы.

Помню, что, расставаясь с Инной Федосеевной, многие плакали. Я в том числе. Мы старались какое-то время не терять с ней связь, ездили к ней в другую школу поздравлять с днем рождения. И не только мы, но и предыдущие ее классы в 31-й, те, что на три и шесть лет старше нас...

Что такое плохой классный руководитель, мы узнали довольно скоро. Были и родительские собрания, превращавшиеся в попытки товарищеских судов над «плохо ведущими себя» одноклассниками, и попытки что-то нам запрещать...

Тридцать первую школу мы в итоге закончили далеко не все. Кто-то ушел из класса раньше, кто-то позже. И причины были разные.

Сорок лет прошло... С большинством из того 1 «а» хоть и редко, но все же видимся или списываемся в мессенджерах. Хотя судьба, конечно, раскидала знатно.

У большинства все хорошо – более-менее состоявшаяся жизнь, дети, кто-то уже вроде бы и с внуками. 

Олигархов из нас не вышло. Но уверенно стоящие на ногах бизнесмены хорошего уровня имеются. Есть чиновники, доросшие до хороших должностей. Есть инженеры в типографии. Есть частные репетиторы. Преподаватели в вузах тоже в наличии. Кто-то в сантехниках оказался или в продавцах в «Монетке». А кто-то - сотрудник крупного банка.

Кто-то пошел по стопам родителей – есть врачи, я вот журналистом стал. А Серега Морозов, сын театрального режиссера, теперь главный режиссер и худрук очень крутого театра «На Литейном» в Питере, серьезный мастер своего дела.

Часть уехала. Еще детьми, вместе с родителями. Не только в Москву или, как Серега, в Питер. Конец 80-х и начало 90-х – время миграции. Так что кое-кто в Америке, кое-кто в Израиле. 

Увы, дожили до 40-летия класса не все...

Нам теперь по 46-47 лет. Крепкое поколение. Прошедшее через развал одной страны и становление другой. Через 90-е и 2000-е. Через период первоначального накопления капитала, смены идеологии и уклада экономики. Но хорошо стоящее на еще очень крепких ногах и с очень, очень хорошими мозгами. И оставшиеся при этом хорошими людьми. Людьми, которые для меня всегда будут своими, близкими...

А вы своих соседей по парте с первого класса всех помните?