На вопросы корреспондента ЕАН в Москве ответил известный российский эксперт Дмитрий Орешкин.
- После акций в Калининграде, где вы думаете, стоит ждать протестных выступлений?
- В стране так много регионов и городов, где негативные факторы могут пресечься плохим образом. Может быть, три-четыре фактора – экономический кризис, социальная изоляция, моногород. Если два из этих факторов накладываются – то большой беды нет, если три – то шансы на кризис увеличатся. В Калининграде добавился четвертый – близкое соседство с европейскими развитыми странами. Люди понимают, глядя на Европу, что они отстают и проигрывают конкуренцию. Они понимают, что в Польше, в Литве живется лучше. Поэтому Калининград среагировал первым. Думаю, что проблемы будут возникать там, где относительно развита социальная инфраструктура, там, где будут накапливаться негативные настроения, там, где они будут острее осознаваться, там, где более продвинутое население.
- А какие выводы должны сделать региональные власти, исходя из этого инцидента?
- Выводы поздно делать, их надо было делать лет пять назад – увеличивать конкурентность экономики, диверсифицировать её, снимать административный пресс, делать честные выборы. Люди требуют выборов губернаторов – и правильно, потому что они понимают, что если власть работает ради них, то люди должны оценивать эту самую власть. А им говорят – нет, центр назначил Бооса – центру видней. Но даже если сейчас сменить губернатора, хотя я думаю, что Боос не самый плохой губернатор, то все равно – есть неизбежная инерция. Сколько лет уйдет на то, чтобы создать инфраструктуру, чтобы развился частный бизнес, чтобы он начал пользоваться льготами, чтобы кончили на него наезжать всякие силовики, милиционеры, пожарники, санинспектора – это все трудно проломить.
Сейчас, что можно сделать? Можно снять кого-то из начальников, кого-то переназначить, вызвать ОМОН. Но бизнес от этого развиваться лучше не станет, власть все равно будет зависеть от Москвы, а не от местного населения. Они будут делать вид, что они прислушиваются мнению трудящихся. Но ситуация-то изменяться не будет, поэтому где-то в течение ближайшего полугода что-то похожее будет происходить в других субъектах федерации.
- А какова сейчас ситуация с моногородами? Насколько там велика вероятность, что люди выйдут на улицу?
- Моногородов в России по разным подсчетам от четырех до шести сотни. В болезненной ситуации находятся несколько десятков. Но, опять же, вот проблема: советское правительство решало задачи обороны. Ему надо было танки производить – товарищ Сталин вывозит станки в открытое поле, ставит их там, строит крышу над ними – и поехало производство. При этом оборонном заводе строят спальный цех – называется рабочий поселок или город даже, если большое производство. Естественно, к этому городу относятся как к необходимому цеху в производственном цикле – и не более, то есть, он не является ни культурным центром, ни образовательным, ни центром здравоохранения, ни центром управления, он является центром производственной цепочки. Целью является производство оружия главным образом.
Моногород – это вещь длительная. Ещё Горбачев говорил про конверсию. Но «красные» директора в моногородах – что им заниматься этой конверсией? Они привыкли, что государство им платит за эту самую броню. Они говорили: нам нужно вот такие-то фонды. Нам нужно столько-то жилищного строительства, чтобы рабочий класс разметить, и им государство давало. Эти «красные» директора чувствовали себя хозяевами жизни. Потом государство перестало давать, потому что надорвалось, и Горбачев им несколько лет рассказывал – ребята, проводите конверсию, начинайте производить что-нибудь, что может быть полезно для страны, что люди готовы были бы продавать.
А те над ним смеялись – что мы кастрюли эмалированные и велосипеды будем производить, что ли? Мы родину защищаем, грубо говоря. А людям надо как-то жить. Ведь, как завод «накрылся» - то, считай, весь город лег.
- Так, а делать-то что с моногородами?
- Умными людьми в правительстве разработала программа. Некоторые города надо просто увозить, потому что ничего там не сделаешь. Но это – считанные города. А там, где не увозить – там надо сделать диверсификацию, нужно переводить на то, что называется постиндустриальная экономика, когда ты производишь не вагоны, а что-нибудь людям нужное – плитку для мощения дорожек, например, то, на что есть спрос реальный, а не государственно выдуманный.
А это все очень тяжело, для этого нужно мозги, бизнес-обучение, для этого нужна переориентация, инвестиции, потому что надо покупать новое оборудование, а может быть и закрытие в некоторых случаях этого производства.
Но с этими городами ситуация очень плохая, потому что за год ты их не изменишь, и за пять лет её не изменишь, они стоят со сталинских времен, три поколения, и вот так вот по щелчку пальцев это не меняется.
Сергей Морозов, Европейско-Азиатские новости (г. Москва)
- После акций в Калининграде, где вы думаете, стоит ждать протестных выступлений?
- В стране так много регионов и городов, где негативные факторы могут пресечься плохим образом. Может быть, три-четыре фактора – экономический кризис, социальная изоляция, моногород. Если два из этих факторов накладываются – то большой беды нет, если три – то шансы на кризис увеличатся. В Калининграде добавился четвертый – близкое соседство с европейскими развитыми странами. Люди понимают, глядя на Европу, что они отстают и проигрывают конкуренцию. Они понимают, что в Польше, в Литве живется лучше. Поэтому Калининград среагировал первым. Думаю, что проблемы будут возникать там, где относительно развита социальная инфраструктура, там, где будут накапливаться негативные настроения, там, где они будут острее осознаваться, там, где более продвинутое население.
- А какие выводы должны сделать региональные власти, исходя из этого инцидента?
- Выводы поздно делать, их надо было делать лет пять назад – увеличивать конкурентность экономики, диверсифицировать её, снимать административный пресс, делать честные выборы. Люди требуют выборов губернаторов – и правильно, потому что они понимают, что если власть работает ради них, то люди должны оценивать эту самую власть. А им говорят – нет, центр назначил Бооса – центру видней. Но даже если сейчас сменить губернатора, хотя я думаю, что Боос не самый плохой губернатор, то все равно – есть неизбежная инерция. Сколько лет уйдет на то, чтобы создать инфраструктуру, чтобы развился частный бизнес, чтобы он начал пользоваться льготами, чтобы кончили на него наезжать всякие силовики, милиционеры, пожарники, санинспектора – это все трудно проломить.
Сейчас, что можно сделать? Можно снять кого-то из начальников, кого-то переназначить, вызвать ОМОН. Но бизнес от этого развиваться лучше не станет, власть все равно будет зависеть от Москвы, а не от местного населения. Они будут делать вид, что они прислушиваются мнению трудящихся. Но ситуация-то изменяться не будет, поэтому где-то в течение ближайшего полугода что-то похожее будет происходить в других субъектах федерации.
- А какова сейчас ситуация с моногородами? Насколько там велика вероятность, что люди выйдут на улицу?
- Моногородов в России по разным подсчетам от четырех до шести сотни. В болезненной ситуации находятся несколько десятков. Но, опять же, вот проблема: советское правительство решало задачи обороны. Ему надо было танки производить – товарищ Сталин вывозит станки в открытое поле, ставит их там, строит крышу над ними – и поехало производство. При этом оборонном заводе строят спальный цех – называется рабочий поселок или город даже, если большое производство. Естественно, к этому городу относятся как к необходимому цеху в производственном цикле – и не более, то есть, он не является ни культурным центром, ни образовательным, ни центром здравоохранения, ни центром управления, он является центром производственной цепочки. Целью является производство оружия главным образом.
Моногород – это вещь длительная. Ещё Горбачев говорил про конверсию. Но «красные» директора в моногородах – что им заниматься этой конверсией? Они привыкли, что государство им платит за эту самую броню. Они говорили: нам нужно вот такие-то фонды. Нам нужно столько-то жилищного строительства, чтобы рабочий класс разметить, и им государство давало. Эти «красные» директора чувствовали себя хозяевами жизни. Потом государство перестало давать, потому что надорвалось, и Горбачев им несколько лет рассказывал – ребята, проводите конверсию, начинайте производить что-нибудь, что может быть полезно для страны, что люди готовы были бы продавать.
А те над ним смеялись – что мы кастрюли эмалированные и велосипеды будем производить, что ли? Мы родину защищаем, грубо говоря. А людям надо как-то жить. Ведь, как завод «накрылся» - то, считай, весь город лег.
- Так, а делать-то что с моногородами?
- Умными людьми в правительстве разработала программа. Некоторые города надо просто увозить, потому что ничего там не сделаешь. Но это – считанные города. А там, где не увозить – там надо сделать диверсификацию, нужно переводить на то, что называется постиндустриальная экономика, когда ты производишь не вагоны, а что-нибудь людям нужное – плитку для мощения дорожек, например, то, на что есть спрос реальный, а не государственно выдуманный.
А это все очень тяжело, для этого нужно мозги, бизнес-обучение, для этого нужна переориентация, инвестиции, потому что надо покупать новое оборудование, а может быть и закрытие в некоторых случаях этого производства.
Но с этими городами ситуация очень плохая, потому что за год ты их не изменишь, и за пять лет её не изменишь, они стоят со сталинских времен, три поколения, и вот так вот по щелчку пальцев это не меняется.
Сергей Морозов, Европейско-Азиатские новости (г. Москва)
