«Экономим тысячи, тратим миллиарды»: почему в Свердловской области горят леса

Свердловская область готовится к сезону лесных пожаров. Как говорят специалисты, простым лето не будет. О том, как горят леса, зараженные радиацией, на чем экономят чиновники и чем нам могли бы помочь Галкин с Пугачевой, – в интервью заведующего кафедрой лесоводства Уральского государственного лесотехнического университета, профессора Сергея Залесова.

- В связи с изменением климата в России само понятие «пожароопасный период» практически исчезло. Так, в прошлом году последний пожар был 26 декабря на Дальнем Востоке, а первый в этом году – уже 3 января. У нас в Свердловской области пока, к счастью, все более стандартно, пожароопасный период есть.

Это лето обещают сложное. Вообще в последнее время все реже бывают годы, когда пожарная обстановка простая.

-Это наиболее опасные в пожарном отношении насаждения. Они были загрязнены радионуклидами в результате аварии на комбинате «Маяк» в Челябинской области, а также когда летом (в 1960-е годы, – прим. ЕАН) высохло озеро Карачай, куда сливали радиоактивные отходы. Оттуда ветром разнесло пыль. Основная нагрузка легла на Челябинскую область. У нас немного захватило Сухоложский лесхоз, Каменск-Уральский. Таких лесов в нашей области немного.

Радионуклиды в основном концентрируются в лесной подстилке. А это как раз объект горения. Если сгорит, допустим, тонна лесной подстилки, образуется, условно, 200 гр. золы. Концентрация, которая была в тонне, резко увеличивается. Эта зола может быть ветром поднята вверх и переброшена на другой участок, где о ней и слыхом не слыхивали. Появится новый очаг заражения.При этом тушение на участках, сильно загрязненных радионуклидами, осложнено - это можно делать только с воздуха.-Такие леса горят как-то по-особенному?-Нет. Любая органическая масса может гореть. Но мне пока неизвестно, чтобы на Урале произошли крупные «радиоактивные» пожары. К таким лесам, конечно, больше внимания…

-На мой взгляд, их две.

Был случай, когда в Югре шел фронтальный пожар. В обычных условиях от этого поселка остались бы только головешки. Но противопожарный проект был реализован, лесничий пустил навстречу пожару отжиг, и пожар потух. Ни одно строение не пострадало. Но этим надо заниматься, в Свердловской области этого нет, хотя люди, которые могут сделать проект, есть. Нам 100 тыс. жалко, а потом миллиарды тратим на восстановление жилья.

Второе. Надо максимально вести разъяснительную работу. 95-97% пожаров возникают по вине населения.

-Да, но она малоэффективна, как показывает практика. Понятно, что на скучные лекции о противопожарной безопасности никто не пойдет. Но вот, например, придумывают же номера такси, которые удобно запоминать. А теперь назовите мне номер телефона централизованной службы тушения лесных пожаров? Они, конечно, есть на стендах, но когда вы едете, например, на машине и видите пожар, вы же не поедете искать стенд. Это же минимальные затраты - купить номер из серии шесть пятерок или что-то подобное.

-Разве нельзя позвонить по другим номерам экстренных служб?-Так мы потеряем время. А здесь очень важна оперативность получения информации. Более того, в диспетчерской службе должна сидеть женщина, которая вас поблагодарит, даже если вы уже сотый, кто сообщил об этом пожаре.Надо приучить наших людей, чтобы они как люди себя вели в лесу. Сейчас каждый лесник с содроганием думает о приближении майских праздников: спать некогда будет. Воспитывать кнутом или пряником. Снимите фильм, где Алла Пугачева, или Галкин, или другая знаменитость едет на машине, видит пожар и действует. Куда он звонит, кто начинает тушить и так далее. И миллионы поклонников будут делать так же.

-Нет. Я считаю, что в районах наземной лесной охраны, где много дорог и людей, должна быть возвращена прежняя система. То есть за каждую часть территории должен кто-то отвечать: за обход – лесник, за участок – мастер или помощник лесничего, за лесничество – лесничий. Тогда не будет проблем.

А сейчас у нас работают инспекторы, работают по плану. Он поехал в одно место, а пожар у него в другом. И загоревшееся место у него запланировано через неделю. Но это уже политика.

-Лесной фонд у нас не сократился. Если вы думаете, что увеличилась площадь вырубок, то это не так. В советское время мы заготавливали 400 млн кубометров, а сейчас, по-моему, максимум 230. У нас за последние 20 лет заросло очень много – порядка 400 млн га сельхозугодий. Сейчас там, где были поля, древесно-кустарниковая растительность.

-То есть характер леса меняется в сторону лиственных пород?-В целом за XX век доля хвойных уменьшилась. И сейчас вырубают в основном, конечно, хвойные. Однако тенденция меняется, в последние годы стали больше заготавливать лиственных.

Вообще чтобы сохранять лес, надо отказаться от сплошно-лесосечных рубок или минимизировать их. Пока у нас целыми полями лес вырубают: 500 м - ширина, 1 км - длина. Но если в правилах указано, что максимальная длина лесосеки 500 м, как убедить лесопользователя, что надо рубить по 150 м? Скосить все - проще. Но если вырубать по 150 м, я гарантирую, что больше половины восстановится хвойными породами, если вырубить 500 – то только 10%.

-Больших масштабов самовольной рубки леса нет, ситуация в целом управляемая. Наша область в плане самовольных рубок вообще не очень удобна. Вот если бы рядом была граница, как на Дальнем Востоке, в Иркутской области, Карелии – там просто лесовозами гонят за рубеж. А мы все-таки в центре России.

Но контроль должен быть. Пока у нас только инспекторы, поймать всех трудно. Техника стала очень эффективной: вор оперативно срубил, нагрузил, уехал – попробуйте поймать. А права у лесных инспекторов ограничены, они не имеют права наказывать и задерживать. Он должен звать полицейского. А нарушитель ждать не будет.

Ольга Лобовикова

Фото: pixabay.com