Семнадцатого декабря 1995 года Екатеринбург впервые выбирал главу города. В бюллетене было 4 предложения:
- директор Уральского компрессорного завода Валерий Антониади,
- депутат Областной думы Антон Баков,
- бизнесмен Михаил Расов
- и глава администрации города Аркадий Чернецкий.
Элиты вошли в кампанию, едва остыв от летне-осенних выборов губернатора, а вот рядовой избиратель новую гонку встретил прохладно. В результате, взяв 70% голосов, уверенно победил действующий градоначальник.
О том, что четверть века назад обещали горожанам на выборах, каким мог стать, но не стал город и почему Екатеринбург до сих пор не Вена, — в интервью с Антоном Баковым, самым молодым участником той кампании, ставшим с 16% вторым.
- 25 лет назад, 17 декабря 1995 года, состоялись первые прямые выборы главы Екатеринбурга. Найти что-то о них с ходу сегодня невозможно даже на официальных сайтах избиркомов. В "Яндексе" и госархивах есть немало информации о губернаторской кампании того же года, а вот о мэрской почти ничего. Как будто ее и не было.
- Это в целом объяснимо, выборы главы Екатеринбурга были совмещены с выборами второго созыва Госдумы и «потерялись».
Антон Баков: мы были молодые, честные и очень много пили24 мая 2019 в 10:24Этот сценарий был задан, когда Областная дума назначила выборы глав МСУ одновременно с выборами губернатора, на август 1995 года, но сначала областной, а потом и Верховный суд решили, что назначать дату должен не субъект Федерации, а муниципальные думы. Вопрос спорный, но сторонники «раздельных» выборов исходили из требований новой Конституции 1993 года, в которой было сказано, что органы местного самоуправления самостоятельны, в том числе, как решил суд, — и в назначении даты голосования.
Когда Эдуард Россель победил во втором туре выборов губернатора в сентябре, стало очевидно, что главу Екатеринбурга мы будем выбирать. И хитрый Аркадий Чернецкий (действовавший на тот момент глава администрации Екатеринбурга, назначенный в 1992 году указом президента Бориса Ельцина — прим. ЕАН) выбрал идеальную стратегию, которая долгое время помогала ему выигрывать: совместить выборы мэра с выборами в Государственную думу.
Первая Госдума у нас была совсем коротенькая, всего 2 года, вторую мы должны были избрать 17 декабря 1995 года. Именно на этот день он через городскую думу и назначил выборы себя. И в дальнейшем все выборы главы Екатеринбурга совпадали с выборами в федеральный парламент.
- Почему была избрана такая стратегия?
- Совмещение создавало огромные сложности для всех его последующих оппонентов. Федеральные СМИ, федеральная повестка, битвы жириновских, явлинских, зюгановых. Голос местных СМИ просто терялся.
Выборы в Госдуму, как и любые «большие» выборы, россиянам вообще более интересны. Если кратко: всех интересовало, кто будет президентом, чуть меньше — депутатом Госдумы, а кто будет мэром или депутатом, решающим вопросы твоего двора, твоей улицы, — на это всем было почти наплевать. Советский и позже российский человек жил, живет и, очевидно, будет жить в телевизоре или смартфоне, а не на улице. Голова его полностью оторвана от тела и существует отдельно.
Огромная явка, огромный интерес к федеральным выборам не позволяли городским политикам навязать свою повестку на выборах мэра Екатеринбурга. Оказывались бесполезны и только зарождавшиеся тогда технологии мобилизации сторонников. Явку делали фанаты общегосударственной политики.
Может ли еврей руководить Екатеринбургом: старейший иудей города отвечает на предложение православного активиста30 сентября 2020 в 15:20Исключение — победа Ройзмана в 2013 году, но там кампания как раз таки проходила летом, сдвижка сроков наконец произошла. Это оказались единственные и уникальные в нашем городе выборы мэра. Забавно, правда, что они уже ничего не решали, ведь к тому времени мэр как управленец был кастрирован введением в городе должности сити-менеджера и кандидаты лишь декларировали стремление принести свои яйца на алтарь Отечества.
- Мэрская кампания 1995 года стала продолжением летней кампании по выборам губернатора? В первую очередь для вас.
- Для меня, безусловно, тем более что я готовился именно к летним выборам на пост мэра одновременно с выборами губернатора, Не получилось. Чернецкий, кстати, сразу заявил, что в летних выборах он участвовать не будет.
Мы надеялись отстоять свою позицию в Верховном суде, я даже подготовил «двойника» Чернецкого. Хотелось, чтобы Аркадий Михайлович хотя бы в таком виде присутствовал в бюллетене, даже если бы сам на выборы и, правда, не пошел. «Двойник», бедняга, потом пострадал, осенью его забрали в армию.
Да, для меня это было продолжением летней кампании, а для Чернецкого — началом. Надо сказать, что для него это были вторые выборы в жизни. До этого он так же, как и я, стал депутатом Областной думы, причем избрался по Кировскому округу с очень плохим результатом. Это наводило на мысли о том, что он не очень популярен у горожан и с ним вполне можно бороться.
В итоге оказалось, что, как всегда, цифры во многом обманчивы или моя интерпретация их не была верной. Силы оказались неравны.
Первый глава Екатеринбурга объяснил, почему нынешним чиновникам работать сложнее, чем в 90-е 8 мая 2020 в 11:39- Зачем это нужно было Чернецкому? Многие вспоминают, что ценность и статус главы города тогда многие просто не понимали. Его коллеги, директора заводов, якобы еще при назначении главой администрации за 3 года до этого говорили: «Аркадий, ты уважаемый человек, руководишь крупным предприятием. Ты хочешь улицы подметать? Зачем тебе это надо?»
- Это как раз понятно.
Я вырос в семье инженеров Уралмашзавода, у нас уважали директоров заводов и академиков, а всю эту советскую власть всегда считали отбросами общества. Не удивлюсь, если и в семье Чернецкого была такая же ситуация.
На самом деле пойти во все это его буквально заставил Россель. Эту историю я слышал в том числе и от обиженного в итоге Эдуарда Эргартовича, ведь очень скоро они с Аркадием Михайловичем разошлись.
- Почему?
- В том числе и потому, что это поколение одиночек. Они в принципе не были способны к командной работе.
Заметьте, что даже у Путина есть какая-то своя команда, которая сформировалась еще до того, как он стал президентом, и которую он ведет за собой. В этом смысле Путин прогрессивнее и на голову выше, чем тот же Чернецкий и тот же Россель. Это совершенно разные поколения, хотя Чернецкий – ровесник Путина, но ментально он ближе к Росселю.
Власть для Чернецкого может быть только единоличной. Самое тонкое издевательство над ним - это «коллективный Чернецкий». Действительно, очень смешно.
- За вами стоял Россель и его команда?
- Практически нет. Да и команды как таковой не было. Россель, как и Чернецкий, — в принципе игрок не командный. Многие могли заявить, что являются членами его команды, но признавал ли их таковыми Россель — вопрос.
Он всегда считал, что вас может быть мало, вас может быть много, но я у вас такой один и мне для себя ничего не жалко.
- То есть играли совсем «в одного»?
- Ну, вот такая история для примера. Россель позвал меня с собой на прямой эфир на «4 канале». Были еще какие-то люди, ведущий – заезжая знаменитость из программы «Взгляд».
Подводка - в духе «Эдуард Эргартович, вы двигаете Бакова в мэры, давайте поговорим об этом подробнее». И в течение минут 40 всей передачи обо мне не прозвучало ни одного слова, и мне слова тоже не дали.
К его чести, он в итоге записал небольшое видеообращение в мою поддержку, и мы его крутили по всем СМИ, которые могли купить за деньги. Каких-то особых законов, регулирующих эти процессы, тогда еще не было, сейчас таких возможностей у меня было бы намного меньше.
Сергей Тушин: через пять лет Екатеринбург вернется к прямым выборам мэра23 марта 2018 в 15:31Вообще сказать, за время кампании мне удалось достаточно много, другое дело, что чем больше я говорил — тем больше проигрывал. Примерно недели за 3 до конца кампании мой рейтинг встал на уровне 15-16% и больше не двигался, сколько бы я ни вбухивал сил и денег.
Я получил свои 80 тыс. голосов, что для 29-летнего человека на выборах мэра Екатеринбурга совсем неплохо, второй результат. Но он, конечно, близко не тянул на выход во второй тур, так как Чернецкий набрал 72%. А двое других кандидатов оказались вообще клоунами...
- Антониади, видимо, попросили постоять рядом с Аркадием Михайловичем для придания солидности процессу...
- Да, был Антониади и еще какой-то человек...
- Михаил Расов...
- Точно. В ходе кампании он рекламировал пиво «Расов». Уж не знаю зачем. В итоге получил процент на грани погрешности.
- А вам зачем это было в принципе?
- Я действительно верил в то, что если я весь такой хороший и замечательный и делаю много хорошего, то я и городу хорошо сделаю. Была масса идей, которые, увы, не удалось осуществить.
У нас с Чернецким были два совершенно разных взгляда на Екатеринбург и на место администрации в жизни города. Аркадий Михайлович предполагал, что город — это и есть администрация и мэр должен заниматься именно этой структурой. То есть воспитывать, контролировать, увольнять, повышать, понижать своих подчиненных, при этом как-то худо-бедно развивая инфраструктуру.
Он прекрасно понимал, что кроме него в городе живут федералы, живут частники, областная власть. Его задачей всегда было расширение своей площадки и отжим у «соседей». В общем, вполне здравый, реалистичный подход. В итоге все годы мы жили в состоянии перманентной войны, главным образом — с губернатором Росселем. Это имело и свои плюсы: развивались СМИ, политические движения, общественный активизм. Не было унылого однообразия, которое существовало в большинстве регионов, а сейчас воцарилось и у нас, в нашем «оплоте свободы».
У меня была другая точка зрения, город я видел как поселение, как социум, а городская администрация должна была, на мой взгляд, кроме каких-то своих текущих проблем решать вопросы стратегические, вопросы привлекательности нашего социума.
- Например...
- Ну не секрет, что Екатеринбург во многом живет отраженным светом нефтяных тюменских денег. Простейший вопрос: откройте в УПИ факультет нефтянки, факультет нефтяного машиностроения. К вам повезут своих отпрысков из Нягани и Когалыма, которым сложно попасть в московские вузы в силу образовательного уровня северных городов. Да и на самолетах в столицу летать регулярно готовы не все. Сесть на автомобиль куда проще.
Я носился с идеей сделать нашу рушащуюся киностудию главной фабрикой по съемке отечественных мыльных опер. Их уже тогда все смотрели, хоть и заграничные, успех был ошеломительный. Но в результате снимать москвичи стали в Киеве.
У действовавшей уже администрации не было понимания зонирования города, необходимости сохранения памятников истории. Было другое понимание: памятники нужно сжечь, а землю под ними продать.
Чернецкий при всем моем уважении к нему и даже симпатии войдет в историю как человек, который снес остатки старого Екатеринбурга. В результате у нас нет даже нескольких старых целостных кварталов: там дом, там два-три. Все остальное Аркадий Михайлович кому-нибудь продал.
Сложной темой было коммунальное хозяйство, а наша мэрия сложными темами заниматься не хотела, стремилась рубить поскорее деньги и сохранять стабильность. До сих пор не решена проблема Среднеуральской трубы 36 км длиной, отапливающей город горячей водой.
Когда Аркадий Михайлович уходил, в 2010 году его все-таки снес тогдашний губернатор Александр Мишарин, я пришел его проводить.
И он ко мне обратился: «Ну, теперь, Антон Алексеевич, вы понимаете, как важно было сохранить в городе централизованную систему подачи тепла, а не делать ставку на эти ваши автономные котельные?»
Я говорю: «Аркадий Михайлович, как человек, живущий в доме с автономной котельной, я с вами полностью не согласен. Хотя бы потому, что моя сестра, живущая на Свердлова, платит за тепло в 2,5 раза больше, чем я, живущий на Красноармейской. Просто потому, что на крыше у меня живет не Карлсон, а автономная котельная».
- В чем еще вы с ним расходились?
- Дискуссия о том, каким должен быть город, была. Мне казалось, к примеру, что к управлению Екатеринбургом нужно привлекать не только оплачиваемых специалистов, сотрудников мэрии. Это ведь была проблема не только нашего города, но и всей России. Ельцин, наш Термидор, произвел не только олигархический, но и полицейский переворот. Когда люди в Советах, не революционеры, а обычные люди вдруг поняли, что они уже не зависят от власти, выяснилось, что таких людей стало слишком много и управлять ими невозможно. И их просто разогнали.
У нас в было 7 райсоветов, где на общественных началах собирались по 60 человек в каждом. Плюс 200 человек в Горсовете. В результате райсоветы исчезли как факт, а в «городе» остались только те, кто получал за это деньги и кем, следовательно, можно было управлять. В первом варианте городской думы, если не ошибаюсь, это было человек 16. Большую часть из которых Аркадий Михайлович уже контролировал. Вот такая «общественность».
Дума стала придатком администрации, и все последующие годы при нем уже ничего не менялось.
Это и было одним из ключевых пунктов полемики тех выборов. Мне казалось, что в Екатеринбурге живут умные люди, которые о многом задумываются, с которыми о многом можно говорить. У нас даже дебаты с ним были один раз.
- О таком жанре все давно забыли...
- Я тогда принес толстый том переписки жителей Чкаловского района с администрацией. У них сломалась скважина, они просили администрацию ее отремонтировать и аккуратно подшивали ответы. Но даже такой пустяковый вопрос, несмотря на всю переписку, решен не был. Обратной связи с населением уже тогда не было.
Я говорил Чернецкому: «Вы сосредоточили всю власть в городе в своих руках, все, что в нем делается, делается вами или под вашим непосредственным руководством. Но это же неправильно. Вы руководили крупным заводом, там у вас были начальники цехов, начальники смен, еще какие-то начальники, знавшие свой маневр. Эта система худо-бедно, но работала. То, что сейчас происходит, — это паралич. Решается лишь то, что может заинтересовать власть, лично вас».
- А он что отвечал?
- А ему где-то нашли одно мое интервью со словами: «В наше время, чтобы ворочать большими деньгами, надо быть или директором завода, или мэром большого города». И он на мои вопросы отвечал: «Вы, Антон Алексеевич, наверное, в мэры за деньгами идете?»
Я посмеялся, аргумент был неубиваемый. Ты ему про Ерему, он тебе про Фому. Так он перешел на личности. Хотя это было вполне невинно, времена-то были вегетарианские. Не как сейчас у Трампа с Байденом, «щенок Путина» и тому подобное. Хотя в итоге о себе я узнал много нового.
Конечно, для тогдашних больших начальников я был как бельмо на глазу и постоянно слышал, что «Баков ничего, кроме детей, делать не умеет». Хотя по детям у меня к 29 годам и правда был рекорд. А теперь уже и по внукам.
Теперь я понимаю, что не мог выиграть эти выборы, но они стали для меня хорошим уроком, первой большой неудачей, ведь я считал себя человеком уже состоявшимся, а к выборам относился как к конкурсу людей между собой. Потом я понял, что проиграл эти выборы, потому что на них пошел. Советские люди привыкли, чтобы им назначали начальника. Типа ты хорошо работаешь, потом тебя приглашает более главный начальник и предлагает заслуженное повышение. Ты три раза ритуально отказываешься, а потом соглашаешься. Звучит гимн, и тени уходят в закат.
А тут какой-то выскочка просит у людей голоса, что-то обещает. Врет, наверное. Такое в городе было впервые. Думаю, что если бы я голым вышел на площадь Пятого года, то и тогда бы меньше возмутил общественность. Многие горожане меня до сих пор искренне ненавидят.
- Что тогда обещали избирателю? Сегодня главная тема - проблемы точечной застройки и парки-скверы...
- Ну застройки тогда не было вообще. Был ведь какой-то чудесный момент, когда вся стройка встала: старые механизмы финансирования рухнули, а новые еще не появились. Ни о каких ипотеках речи еще не шло, была мощная гиперинфляция, поэтому начинать стройку было самоубийством. Проще было привезти фуру-другую чего-нибудь и продать, чем заходить в стройку дома в условиях инфляции. Проблем точечной застройки, вырубки парков и всего сегодняшнего на тот момент еще не было.
О чем мы говорили? О растущих коммунальных тарифах, почему я и говорил об этих безумных устаревших теплотрассах и необходимости автономных котельных. О дорогом хлебе. О грязной воде в водопроводе. Об участии городской общественности в управлении городом.
-Кто с вами работал?
- Социологи Елена Дьякова и Анна Трахтенберг. Вот эти девушки меня потом огорчали, когда рейтинг встал и я превратился в эдакого кандидата Сизифа. Был штаб, многие из членов которого потом работали со мной дальше. Женя Минченко (ныне — глава Российской ассоциации по связям с общественностью — прим. ЕАН) приезжал из Челябинска, предложил мне заполнить анкету «мои сильные стороны и сильные стороны Чернецкого».
Сейчас, когда я вспоминаю, как я ее заполнил, конечно, мне смешно, теперь я понимаю, что я тогдашний совершенно не понимал, как устроена Россия. Это был еще Советский Союз, со сменой вывески «внизу» еще ничего не изменилось. Настоящий совок, разваливающийся, который еще не был обновлен ни кадрово, ни интеллектуально. Сейчас я считаюсь ветераном российской политики, но на самом деле поучаствовал еще в политике советской.
Поддержали меня экологи, научная интеллигенция, которой тогда было еще много. Им с их огромным жизненным опытом было очевидно, что от Чернецкого толку не добиться, как они говорили, «что было — то и будет». Они приносили мне данные о воздухе, которым мы дышим, о воде, которую мы пьем. Это сейчас основной загрязнитель – автомобили, а тогда же еще вся славная советская промышленность работала и нас травила.
Вообще это были последние «советские» выборы в Екатеринбурге. Я первым, наверное, выступил за создание системы доставки нормальной питьевой воды, которая сейчас продается в любом магазине. Тогда это казалось дикостью. Главный инженер ЗиК Бутрин говорил мне: «Что вы, Антон Алексеевич, глупости говорите? Достаточно ведь поставить обычный фильтр – и будет чистейшая вода!»
Сейчас мы понимаем, что это нельзя было пить, что ни в одном водоеме нельзя было купаться, а ни у одного завода не было санитарно-защитной зоны. При этом под заборами у предприятий стояли детские садики и жилые дома. Сегодня все это кажется диким.
- За эти 25 лет город сильно изменился.
- Путь проделан огромный, в том числе и при Чернецком, безусловно. Можно сказать, что он, как Сталин, принял город с сохой, а оставил с атомной бомбой.
Шутка. Вопрос, сколько в этом его заслуги, а сколько — заслуга времени, самой жизни.
- Чернецкий и его команда в итоге написали стратегический план развития Екатеринбурга, чем очень гордятся.
- Это случилось гораздо позже, и он не очень мне понравился. Хотя были там забавные вещи, например, как они перенесли границу Европы и Азии в черту города, на Московский тракт. Это, конечно, и близко не совпадает с реальной границей, но молодцы. С другой стороны, ну если уж вы взялись — идите дальше, проведите границу по реке Исети, поставьте на Плотинке памятный знак, чтобы люди там могли фотографироваться и покупать сувениры, а не в этом павильончике где-то на трассе.
Если уж вы решили, что умнее царских геодезистов, которые промеряли границу вдоль всего уральского хребта, — ставьте ее на Площади 1905 года, чтобы половина здания мэрии была в Европе, а половина а Азии. Не хватило смелости.
- Во сколько вам обошлась кампания?
- А тогда ведь не нужно было и денег особенно много тратить.
Я что-то насобирал, плюс во всей стране ведь тогда была экономика кредитов, поэтому большую часть кампании я провел взаймы. Помню, мои ролики активно крутились на СГТРК. За них не надо было платить, но когда мне по итогу выставили счет, я схватился за голову: «Мы на столько наагитировали?!» И расплатился я только через 3 года, рассчитывался, рассчитывался и рассчитывался.
Все предвыборные истории были очень смешные. У меня был огромный телефон SENAO, мощностью, наверное, с передатчик «4 канала». И я эту излучающую дуру без страха прикладывал к своей голове. К счастью, это продолжалось недолго.
А люди Чернецкого, ресурсы у него были огромные плюс масса бездельников, они слушали все разговоры, делали распечатки и рассылали по всем ведомствам: «Баков, он такое говорит! Как так можно?!»
- Если бы вы победили в 1995 - каким бы был Екатеринбург Бакова? Стали бы потом переизбираться еще раз, два, три?
- Сложно сказать. Я бы точно ничего не стал разваливать, рубить, крушить сплеча. По-моему, своей дальнейшей жизнью я это доказал. Конечно, занимался бы стратегией развития города, тем, чем Аркадий Михайлович на тот момент не интересовался совершенно. Он был к этому не готов на тот момент, его стратегический план развития — это уже потом, в другом веке.
Я уже тогда больше понимал в градостроительной политике, в урбанизме. В том, что рассматривать развитие Екатеринбурга вне развития пригородов будет невозможно. Было понятно, что случится бум загородной недвижимости. Что мы автомобилизируемся. Это шло полным ходом. Мы вырвались из нищего коммунистического рая, и народ массово пересаживался из трамваев в автомобили.
У нас не было никаких соглашений, никаких общих архитектурных планировок и стыковок с соседними муниципалитетами. При Чернецком не было, да и до сих пор нет настоящего Большого Екатеринбурга. Все последние годы стратегические вопросы застройки и развития того же Белоярского района, к примеру, решаю я. Все это прошло мимо интересов властей, и я в эту нишу просочился. В интересах горожан ну и в своих собственных тоже. Пока получается.
Хотя и Чернецкого, и прочих тоже можно понять. Помню первую встречу с директором НИИСХОЗа, у которого глаза кровью наливались, когда он слышал о перспективной застройке.
«Это пашня, пашня народ кормит!» - кричал он.
Сейчас на этой «пашне» стоят никому не нужные пустые домики, которые построила Корпорация развития Среднего Урала. Ни тепла, ни света.
Конечно, можно было многое сделать для Екатеринбурга, кроме, например, Литературного квартала. Сделать кварталы бизнес-офисов. Дать богатым людям отреставрировать старые особнячки для жилья, а не выжигать их. Вот один товарищ, кажется, выходец из «Калины», восстановил старый дом в центре города и поселился в нем, но это ведь первый пример, и он возник буквально пару лет назад. То есть получается, это можно было делать и четверть века назад?
Это все обсуждалось, это не было каким-то сложным биномом Ньютона. Но Аркадий Михайлович предпочел копировать опыт Юрия Михайловича, своего старшего «брата» из Москвы (мэра Лужкова, ныне покойного — прим. ЕАН). Ему было решительно не до этого.
Город в итоге остался неуправляемым. Если где-то лежал труп — его вывозили. Но если где-то начинала разваливаться мусорка — она продолжала разваливаться.
- Екатеринбург без Чернецкого живет уже 10 лет. Что в нашем городе не так?
- Мы получили очень странную систему еще от Советского Союза. Та же Вена, которая и по размеру, и по населению - это примерно Екатеринбург, имеет 21 муниципальный район. Кстати, 2100 активистов на общественных началах с корочками районных депутатов. У нас районов 7, а депутат не активист, а большой начальник. Почему у нас такие большие, огромные, растянутые районы? Почему центр поделен между пятью районами из семи и выхода к центру не имеют только Чкаловский и Орджоникидзевский?
В центре ведь вообще хозяина нет. Была дивная история, как один дотошный пожилой еврей провалился в канализационный люк на проспекте Ленина и потом ходил по инстанциям двух районов, потому что и Ленинский, и Октябрьский утверждали, что это люк не их, а соседа.
Вся история выборов мэра Екатеринбурга пока — это история выборов Аркадия Михайловича Чернецкого. Я не считаю его хорошим главой города, он был достаточно консервативным руководителем администрации. С другой стороны, нам повезло, что это не был уголовный мэр-бандит. Он пытался отжать только то, что считал своим.
- Ну и не лег под губернатора, бодался...
- Это опять же лишь потому, что он считал город своим и боролся за свою территорию. Ну и не будем забывать, что Россель был слабым губернатором, ведь он ничего не смог сделать с Чернецким, хотя борьба между ними продолжалась 15 лет.
- Губернатор как-то прокомментировал тогда ваши результаты в ночь выборов?
- Я утром приехал в здание бывшей уже высшей партийной школы, в офис «Преображения Урала», и Россель как раз был там. Он ведь тогда же вел на выборы в Госдуму предвыборный блок «Преображение Отечества», который, к слову, тоже с треском проиграл (23-е место, 0,49% - прим. ЕАН).
Настроение у старика было не очень, но он приобнял меня по-отечески и сказал: «Антон Алексеевич, не расстраивайтесь, не переживайте. Зато эти 80 тыс. голосов останутся с вами на всю жизнь!»
Хорошо, что этого не случилось, иначе я чувствовал бы большую ответственность за их судьбу.
