Федерация профсоюзов Свердловской области готовится отметить вековой юбилей. Отношение к "официальным" защитникам человека труда при этом остается неоднозначным. Почему профсоюзы редко показывают зубы, стоит ли во всем надеяться только на президента и как в Госдуме сформировалось свердловское лобби - в интервью с главой ФПСО, депутатом Андреем Ветлужских.
- Андрей Леонидович, расскажите немного о программе мероприятий. Что вы празднуете?
- Программа пока верстается. Но уже решено, что лозунг празднования - «Гордимся прошлым, боремся за настоящее, верим в будущее». В преддверии и во время мероприятий мы ставим задачи рассказать о профсоюзах и увлечь как можно больше людей идеей объединения в профсоюзные организации, предложить воспользоваться профсоюзным инструментарием для защиты своих прав и в том числе рассказать работодателям о возможностях взаимодействия с профсоюзами в целях повышения конкурентоспособности предприятия, улучшения психологического климата, развития наставничества и рационализаторства при учете при всем этом интересов людей.
Нет ни одной другой такой же мощной организации, которая способна бороться за права людей. Иногда приходится слышать: «Официальные профсоюзы – это плохо, они не дорабатывают»...
- Есть такое мнение, да…
- Нередко мы слышим: «Вот профсоюзы не добились, не сделали то, другое, третье. Ну хорошо. Но кто, кроме нас, занимается этим? Мы, кстати, и не говорим, что мы всего уже добились. Но при этом других эффективных организаций на поляне трудовых отношений вообще нет.
Когда нас критикуют люди, которые не состоят в профсоюзах или состоят, но пассивны, – мы отвечаем: «Приходите в наши ряды, давайте вместе бороться». Потому что сам по себе профсоюз - это лишь машина, инструмент, без людей он пуст. Вот поэтому мы к столетию как раз и подходим с лозунгом, о котором я говорил выше: нам есть чем гордится, но многого еще нужно добиваться.
- Насколько я знаю, многие, чувствуя нарушение своих прав, в том числе трудовых, сразу идут к адвокату, в суды, минуя профсоюзы. Есть такая тенденция?
- И это прекрасно! Эти люди – молодцы. Активный человек в принципе будет отстаивать свои права, индивидуально или через профсоюзы, участвуя в каких-то акциях. Это здорово.
Но, по нашей статистике, пока лишь каждый десятый готов бороться самостоятельно. 9 из 10 не идут на это по разным причинам: кто-то боится увольнения, кто-то не знает своих прав и законов. Именно поэтому сто лет назад и появились профсоюзы, в которые люди объединились, чтобы защищать свои интересы и права, выбирают самых боевых и грамотных представлять их интересы и тогда, объединенно, уже на равных (где сильные
профорганизации), ведут переговоры с бизнесом и властью.
профорганизации), ведут переговоры с бизнесом и властью.
Увы, пока зачастую люди, даже при нарушении их трудовых прав, не проявляют инициативу по созданию своей профорганизации, надеясь на авось, тянут до последнего, дожидаются острейших ситуаций, когда долги по зарплате начинают превышать три месяца или начинаются массовые сокращения – и сразу уходят на голодовку. Сейчас, судя по сообщениям СМИ, даже перекрывать трассы перестали, раз - и голодовка!
Это неверная стратегия. Мы, в том числе и через СМИ, стараемся рассказать людям о других методах борьбы, голодовка - это опасно для здоровья. Обращайтесь в Гострудинспекцию, к чиновникам, к депутатам, в профсоюзы, разумеется, создавайте проблемы нарушающему закон работодателю, а не своему здоровью.
- Еще эффективнее голодовки - письмо президенту. Скандал года, на мой взгляд. Путин во время визита на Урал рассказал местному начальству о долгах по зарплате в Нижнем Тагиле. Все забегали, деньги моментально нашли, владельца посадили в СИЗО. А если бы Путин не приехал? Или знал, но не поделился своим знанием?
- Нашей вины я тут не вижу. Это как раз та самая ситуация, когда на предприятии люди не объединились в профсоюзную организацию и считают, что можно написать президенту и все решится. У нас сотни тысяч организаций только в Свердловской области, во многих из них по умыслу или по незнанию нарушаются права на отпуск, на больничный, на оплату травм, на оплату сверхурочного труда и так далее.
По каждому писать не будут, да и реагировать президент сможет только по самым вопиющим. Это технология не работает в потоке, тут должны люди сами себя защищать, не боясь репрессий (в силу своей юридической грамотности или высоковостребованности на рынке труда), или защищаться объединившись. И никакого более технологически эффективного объединения по своему законом определенному функционалу, чем общественные объединения под названием "профсоюз", нет. Это факт.
Так что, возвращаясь к тому нижнетагильскому предприятию, могу сказать, что, конечно, они бы раньше решили свои проблемы, создав ранее профорганизацию, выбрав лидера, не пожалеть 1% от зарплаты (из которых 0,7% в итоге остается у них же и только 0,3% уходят в вышестоящие, обеспечивающие взаимодействие с властью, бизнесом, прокуратурой организации).
Если ничего не делать, то, конечно, остается самое простое - написать президенту. Многие так и делают, надеясь, что выстрелит. А когда не выстреливает, ругают власть и терпят нарушения своих прав.
- У людей иная версия: «пишем Путину, потому что не верим местному начальству»…
- Это две разные позиции, два типа людей. Первые – не верят и пишут, вторые – берут проблему и занимаются. У нас около пяти тысяч профсоюзных организаций в Свердловской области, пять тысяч профсоюзных лидеров работают с утра до вечера. Организации численностью от 20 человек до 30 тысяч, как на Уралвагонзаводе или в УГМК. В УГМК на одном только предприятии может быть 200 активистов, на заводе Калинина - под сотню.
К ним в любое время подходят люди: тут спецодежду не дали, тут со станком что-то не то, задымленность, загазованность, там света нет, с горячим питанием проблемы. И целая армия профсоюзных работников все эти вопросы перерабатывает один за другим в рабочем режиме.
Да, один из 10 пойдет наверх, дойдет до директора завода, устроит скандал. Но остальные целенаправленно, через профсоюзных лидеров, решают свои проблемы, спокойно и в рабочем порядке.
- Говорят о беззубости официальных профсоюзов. Где стычки с работодателями? Последнее, что я помню, – конфликт на Качканарском ГОКе с "Евразом", но это было больше года назад.
- Вот это распространенная версия брюзжащего с дивана. Поймите: профсоюз - это мы! Что означает фраза о беззубости профсоюзов? Она означает, что люди, обьединившиеся в ту или иную профсоюзную организацию, выбрали для себя ту или иную форму диалога с работодателем, а вам, со стороны глядя, это не нравится. Это они обьединились, это их право выбирать стиль своей работы.
Тем, кому хочется погорячее, - встаньте с дивана, вступите в профорганизацию, убедите товарищей выбрать более острую форму давления при переговорах, покажите своим примером, будьте готовы пострадать за свои права и права своих товарищей!
Организация профсоюзной работы во всем мире разная. Например, члены профсоюзов в США - они малочисленные, порядка 10% от числа трудящихся, жесткие, всегда готовы на конфликт, на остановку производства, транспорта. Это трудящиеся, готовые рисковать рабочим местом и готовые к репрессиям от работодателя в случае поражения в трудовом конфликте и получающие хорошие бонусы в случае победы.
У нас в России тоже такие люди есть, но их очень мало, они создают свои профорганизации (так называемые альтернативные профсоюзы) и борются такими технологиями. Вы вспомнили "Евраз" и Качканар, а ведь был еще СУБР…
- Да, независимый профсоюз Золотарева…
- Да. Там были громкие конфликты. Но еще важный вопрос - есть ли в них практический смысл в России?
Для того чтобы у нас официально, по закону организовать забастовку, пройти через все процедуры, нужно около 40-50 дней - значительно больше, чем на Западе. За это время всех активистов и организаторов обычно вычисляют и так или иначе влияют на них: покупают, запугивают. Это, к сожалению, реальность.
Вот конкретный пример. Ни «Кока-кола», ни «Метро» на своих предприятиях в России не дает создавать профсоюзы. У нас в Екатеринбурге с «Метро» получилось, во всех других регионах их глушат. С «Макдональдс» аналогичная ситуация. везде глушат.
С «Метро» мы не раз судились, многое удалось сделать. Причем заметьте – организация там человек 50, а юридическая помощь, которую мы им оказываем, куда дороже собираемых взносов.
С нормальными, социально ответственными работодателями у нас стратегия взаимного усиления: «Мы вам помогаем, развивая корпоративную культуру, занимаемся оздоровлением людей, за охраной труда следим, вы берете на себя зарплату, помогаете, поддерживаете». Мы повышаем конкурентоспособность предприятия, благосостояние его работников.
Социально безответственные работодатели пытаются нас ослаблять, выдавливать профсоюзные организации. Вот так по-разному, с разными собственниками и работают профорганизации.
Из отечественных предприятий на Уральском оптико-механическом заводе так пытались ликвидировать профсоюз, на Уралэлектротяжмаше, в автобусном предприятии и многих других.
Периодически были конфликты даже в бюджетных организациях, например, в одной из библиотек, но там проще, можно повлиять на таких директоров через министерства.
Но вообще в России целесообразнее действовать через переговоры.
- А если собственники – беспредельщики, официально забастовку трудно организовать - какие есть примеры и технологии борьбы и побед?
- Есть вариант «работа по правилам», так называемая итальянская забастовка. Когда в итоге все технологические процессы замедляются по объективным причинам – досконального выполнения всеми работниками всех правил и отказ от работы на потенциально опасном оборудовании до проведения ремонта (например, повреждение того или иного ограждения, троса или кабеля и т.д.).
В России ее использовали единицы профсоюзов, среди них – все тот же наш Качканарский ГОК. Основное условие ее успешного проведения - высокая вовлеченность членов профсоюза в борьбу за свои права. Они должны не только взносы профсоюзные заплатить, но и во время объявления итальянской забастовки действительно поддержать акцию, начать «работать по всем правилам» и не уйти.
На КачГОКе они сумели путем десяток «тренировок» и сами научиться дружно поддерживать акцию и руководству показать свою готовность к ней, склонить его к справедливым переговорам.
Главная проблема, повторюсь, - убедить людей пойти хотя бы на какой-то протест и активность ради защиты своих же прав. Если владельцы не идут на переговоры – апеллировать к общественному мнению, если это серьезная компания – она прислушается.
Если и в этом случае ничего не меняется – включать властные рычаги, в том числе силовые структуры.
- Что можно сделать, чтобы предотвратить такие случаи, как летний скандал в Нижнем Тагиле?
- Есть предложения страховать от невыплаты зарплаты примерно так, как страхуют в банках деньги вкладчиков. Мы говорим об этом давно, но пока впустую: слишком сильно лобби работодателей. В турбизнесе эта схема уже работает и ее минусы тоже понятны: сотня компаний честно работает, но всегда есть 2-3, которые набирают клиентов, банкротятся, а выплаты в итоге ложатся на ответственные компании. Надо искать приемлемое решение.
- Можете озвучить условный антирейтинг работодателей?
- Сложно сказать. Ситуация меняется в лучшую сторону. Когда я 16 лет назад пришел в профсоюзы, зарплатные долги по региону составляли 2,3 млрд рублей. Сейчас потолок в худшие месяцы, наверное, миллионов 250. Прокуратура работает очень хорошо.
Да, есть после известных кризисов общее снижение уровня жизни, но на крупных предприятиях все-таки ситуация более-менее нормальная, беспредела, как во времена 90-х, например, на предприятиях Федулева, давно нет. Сложности, как правило, возникают в малом и среднем бизнесе, там, где нет профсоюзов.
Из крупных в последнее время можно вспомнить проблемы с сокращениями работников на Серовской, Нижнетуринской ГРЭС.
- Много ли у нас в области альтернативных профсоюзов?
- В нашей Федерации профсоюзов Свердловской области объединено около 650 тысяч человек, у альтернативных всего – не более тысячи человек. Вот и сравнивайте. Была организация профсоюза локомотивщиков, там человек 50 было, был у авиадиспетчеров профсоюз, человек 30.
У нас по области большая структура - десять тысяч уполномоченных только по охране труда, каждый в своем цехе работает. Незаметно для СМИ, не скандально, а работает и людям ежедневно помогает.
- Завершая этот блок. В чем главная проблема профсоюзов?
- У нас со времен СССР были профсоюзы не конфликтного, а сервисного типа. Партия и правительство решали вопросы зарплаты и занятости, профсоюзы занимались детским оздоровлением, охраной труда и так далее. Сейчас вопросы занятости и зарплаты, охраны труда – это проблемы номер один, но люди-то остались те же, советские.
«Мы вам платим процент от зарплаты – вы за нас боритесь». Но профсоюз будет работающим механизмом, если его член участвует не только деньгами, но и своей активностью.
- Давайте о Ветлужских-политике. Есть мнение, что вам непросто совмещать работу депутата Госдумы и должность главы свердловских профсоюзов. Ее вы, сами говорите, занимаете уже более 10 лет. Нет желания дать дорогу молодым? Да, вы ведь еще один из лидеров движения «В защиту человека труда» полпреда Холманских.
- Одно другому не мешает и не противоречит. Да, лет пятнадцать лет назад профсоюзы были вне политики, это было провозглашено почти официально. Депутаты, политики принимали решения - то Трудовой кодекс предложат поменять, то уровень зарплат и пенсии. Профсоюзам через пикеты и забастовки приходилось это пресекать. И поэтому в какой-то момент было принято решение, что надо выдвигать своих представителей в думы всех уровней.
Это инструментарий для того, чтобы решать вопросы на разном уровне - от муниципального до Госдумы. Для меня депутатская деятельность - это инструмент. Можно сказать, что сначала я профсоюзный активист, а уже потом – депутат и политик. Кстати, зарплату в профсоюзах я не получаю. Теперь Федерация профсоюзов для меня -
это общественная, бесплатная деятельность.
это общественная, бесплатная деятельность.
- Расскажите о своей работе в Госдуме. Со времени избрания прошло более года.
- Если говорить в цифрах – я соавтор 15 законов. Активно участвую в экспертных советах. В целый ряд вхожу, пять из них - возглавляю.
Например, Сысертский фарфоровый завод у нас в непростом положении. Я направлял туда экспертов, вынес вопрос на заседание совета по народно-художественным промыслам, другие люди подключились. Конечно, основные мероприятия по оздоровлению ситуации сделаны правительством Свердловской области, и в итоге завод не банкротился, поступили деньги. Думаю, что и мои усилия внесли какую-то лепту в это решение. Да, проблемы у завода остались, есть сложности со сбытом, но предприятие работает.
И такой работы много. Я сопредседатель в экспертном совете Росатома, а у нас на Урале шесть закрытых городов из 20 по России. Во всех наших уральских ЗАТО бываю регулярно, знаю обо всех их проблемах. Представителей наших предприятий завел в экспертный совет.
Еще один блок - непосредственно законы. Работаем, анализируем, делаем поправки, задаем вопросы. Приведу пару примеров. Я внес, скажем, поправку о том, чтобы средства профсоюзов в банках были застрахованы, как средства людей, на 1,5 млн рублей.
Надеюсь на ее принятие. Чтобы не получилось как когда-то, когда взносы рабочих одного из заводов сгорели в проблемном банке.
Ну и еще одно направление — парламентский контроль за правительством, за реализацией программ, за эффективностью принимаемых решений по расходованию средств.
Фактически, если все сложить, то ежедневная работа с утра до вечера. Новые контакты, знакомства позволяют привлекать федеральных чиновников к решению проблем региона. А вообще вопросов масса, в том числе – на первый взгляд неожиданных.
Как пример – инициатива нашего, свердловского бывшего банкира Владимира Фролова, он предложил рассмотреть идею освободить от НДС операции по купле-продаже золота, чтобы открыть для людей возможность вкладывать в этот драгметалл свои сбережения. Сейчас это попросту невыгодно: купил с НДС, продавай без НДС, а в доллары и евро – пожалуйста, вкладывай без ограничений. Но валюту-то не Россия печатает, а золота у нас достаточно добывают.
Внес такое предложение в минфин с подробным обоснованием. Рассматривают.
Еще один случай связан с Уралтрансмашем. Официальное знамя предприятия времен прошлого века, ранее переданное в областной музей, теперь – федеральная собственность. А заводчане очень хотели, чтобы оно вернулось на завод. Увы, вернуть пока флаг не удалось, договорились сделать точную копию и получать его из музея на заводские мероприятия.
- Вы жестко связаны фракционными обязательствами или можете поддержать инициативу кого-то из депутатов-свердловчан, представляющих другие партии?
- Тут нас 14 человек от Свердловской области, десять единороссов, два от ЛДПР, один "эсер" и один коммунист. Конечно, мы друг с другом взаимодействуем, в частности – подписываем законопроекты друг друга, если это не противоречит личным убеждениям. Чем больше подписей – тем весомее документ, и партийная принадлежность
здесь ни при чем.
здесь ни при чем.
Недавний пример - письмо губернатору Московской области по оборудованию Татищевской тропы. Могила основателя Екатеринбурга находится в Подмосковье, и дорога к ней, увы, не в лучшем состоянии. А хотелось бы сделать там исторический маршрут. Вот мы и написали совместное обращение на имя главы региона.
Понятно, что я партийную дисциплину «Единой России» не могу не учитывать, но у любого депутата есть совершенно нормальное право голосовать в соответствии со своими убеждениями. Если он не согласен с позицией фракции – можно спорить с коллегами и даже при голосовании остаться при своем мнении.
- Я как обыватель спрошу. Какой смысл бороться, аргументировать, если большинство все равно проголосуют за то, за что нужно проголосовать?
- Совершенно напрасно так думаете. Несмотря на то, что у «Единой России» в думе уверенное большинство, и коммунисты, и справедливоросы, и ЛДПР, когда им нужно, бьются по каждому вопросу. И никто на них рукой не махнул.
Никто не считает обсуждения и дискуссии в Госдуме бессмысленными. Наши оппоненты, например, активно убеждают в своей правоте правительство, и мы, в свою очередь, с ними дискутируем, чтобы убедить кабмин в своей правоте. Тем более что в правительстве тоже работают люди разных мнений и взглядов, это не секрет.
- Возвращаясь к проблемам уральских ЗАТО. В связи с темой радиационных выбросов к ним сейчас вновь особое внимание. Работник закрытого города может в случае нарушения его прав пойти к адвокату или в профсоюз? Он ведь наверняка связан какой-то подпиской о неразглашении…
—Тут проблем нет, это же трудовые отношения, нет опасности разглашения. Хоть к адвокату, хоть в профсоюз – в соответствии с трудовым соглашением. Это всегда была в каком-то смысле особая категория людей, как и вся оборонка, начиная с моего родного завода имени Калинина. Это люди, психологически готовые в чем-то ограничить себя, постоянно контролировать себя. К ним, конечно, особое уважение.
Но в этой связи они всегда справедливо рассчитывали и на особое отношение к себе.
Росатом пытается избавиться от радиации на комбинате «Маяк»10 декабря 2017 в 09:55— Их здоровье, которое они подвергают риску, - не только их здоровье, а здоровье последующих поколений, которые будут от них рождены...
- Там вопрос скорее не текущего оздоровления. Современная атомная отрасль — это совсем не то, что раньше, это как небо и земля. Сейчас настолько все хорошо защищено, что практически невозможны на атомных предприятиях выбросы, аварии и так далее.
Там проблема в том, что в случае какого-то ЧП, не дай бог, система должна быть готова к реакции на любую проблему. Надо все равно создавать какую-то компенсацию людям за такой образ жизни. Хотя бы компенсировать хорошей бесплатной медициной, как было раньше.
Да и специалисты там штучные, поэтому для всех было бы лучше, чтобы они меньше болели и больше работали.
