За первую учебную неделю ученики и учителя уже трех российских школ пострадали от нападений подростков. Несовершеннолетние устроили поножовщину в Перми, Челябинске и Улан-Удэ. В ход пошли ножи, топоры и даже "коктейли Молотова". О том, что могло спровоцировать юных агрессоров и какие меры нужно принимать для борьбы с подобными явлениями, корреспондент ЕАН поговорил с уполномоченным по правам ребенка в Свердловской области Игорем Мороковым.
- Игорь Рудольфович, за пять дней зафиксированы уже три нападения на школы. Хотя все они были в разных регионах, но в общих чертах похожи между собой. Что происходит?
- Сегодня утром мы опять обсуждали эту тему с моими сотрудниками. Вспомнилась история с «Синими китами» и прочее. Тогда тоже начали тему раскручивать, и пошел резонанс.
При всем уважении к СМИ я боюсь, что именно их публикации могли подталкивать каких-то не совсем здоровых ребятишек к агрессивным действиям.
В этом есть проблема, но она, конечно, не основная.
- Уже появилась информация, что все три случая могут быть связаны…
- Есть бестолковые товарищи подросткового возраста, у которых если этого и не было, то они подхватят. Не думаю все же, что это какая-то организованная акция. Но если бы мы знали, что есть в этих потемках подростковой души? Как в них попасть?
- В нашем регионе в связи с происходящим проводятся какие-то совещания, мероприятия?
- Мне известно, что губернатор Евгений Куйвашев поднимал эту тему на встрече с членами правительства. Думаю, что и минсоцзащиты, и министерство образования, и министерство общественной безопасности, и другие сформулируют какие-то предложения.
Мы тоже не оставляем это без внимания, но мы подходим к этой теме с точки зрения конфликтов. Именно они, на наш взгляд, являются одним из главных источников агрессивных выходок. И школьных конфликтов становится все больше.
- Почему?
- Если вспомним наше детство, то у нас все конфликты разрешались в основном во дворах. Улица была площадкой для выяснения отношений и коммуникаций. Сегодня детей на улицах гуляющих очень мало – в основном они сидят в Сети. Реально же встречаются друг с другом они на территории школы.
И тема конфликтов в школе имеет тенденцию к росту. Это видно по обращениям. Нет ни одной почты, чтобы я не рассматривал проблемы, связанные с конфликтами в детских учреждениях. Это нужно учитывать при разработке каких-то рекомендаций.
- Как у нас организована охрана в школах? Как вы сами оцениваете ее эффективность?
- Я знаю, что уже подумывают об идее поручить это Росгвардии. И, насколько я понимаю, министерство общественной безопасности этот вопрос обсуждало, а Росгвардия говорит: "Если поручите - будем делать".
Сейчас охраняют ЧОПы, а если с родителей денег не собрали, то вахтер. Недавно были в одной школе – стоит там молодой человек, который никак не выделяется, он не в форме, лежит какая-то затрепанная тетрадка, куча народу… Кого ты здесь увидишь? Там пушку пронести можно!
- В чем специфика такой охраны?
- Люди, которые работают в школах, должны быть обучены взаимодействию с детьми – хотя бы каким-то элементарным вещам: как погасить конфликт, как работать на предупреждение. А наши ЧОПы порой вообще заявляют, что охраняют имущество школы. Ну, может быть, в целом они занимаются охраной общественного порядка… А как быть в системе всего социально-педагогического процесса – этого, конечно, нет.
Закон четко говорит, что нельзя применять в отношении несовершеннолетних. А если он с оружием? Если вооруженного взрослого можно успокаивать одними словами, то подростка – совершенно другими.
Как организовать эвакуацию детей в опасной ситуации. Как правильно вывести, как самому себя вести как охраннику, как нейтрализовывать агрессора. Тут есть своя специфика в работе с подростками. Просто себя вспоминаю – иногда взрыв эмоций в секунду происходит. Ты даже не хотел, но – искра, и пошло-поехало.
- Но ведь даже если привлечь росгвардейцев, как они в общей суете поймут, что идет человек с топором, например, в сумке?
- Мы всем обществом должны договориться, что мы должны начинать проверять. У нас же по поводу охраны иногда заявляют: что вы тут тюрьму устроили, что мы ходим через турникеты. Дети мне тоже об этом говорят. Пришлось напомнить историю про Беслан. Эти правила написаны кровью, а теперь снова кровь…
- То есть нужны дополнительные металлоискатели или просвечивать сумки, как в аэропорту?
- А вот не знаю! Учитывая, что произошло за три дня... Лучше один раз показать сумку.
Мы должны немного пересмотреть отношение к нахождению в образовательных организациях детей девиантного поведения, пересмотреть практику изоляции детей в спецшколы. Она ведь является педагогическим институтом, который не относится к уголовно-исполнительной системе. Это воспитательное учреждение.
По статистике мы видим, что юные правонарушители - зачастую люди болеющие. То есть они имеют отклонения с точки зрения психиатрии – умственная отсталость и так далее. Сегодня направить ребенка в спецшколу совсем непросто. С одной стороны, суды не пускают. С другой стороны, чтобы попасть в эту школу, нужно обладать здоровьем космонавта, хоть что ты совершай. А если ты так называемый «восьмой-седьмой вид» (с отклонениями, – прим. ЕАН), ты туда не попадешь. И эти дети остаются у нас в обычных образовательных организациях. При этом в колонию людей с отклонениями почему-то спокойно сажают.
Нужно пересматривать методику работы. Ситуация в подростковой среде меняется и с точки зрения здоровья, и всего остального. Если выходки связаны с заболеваниями детей, значит, надо сделать, чтобы в спецшколы для трудных детей могли попадать с диагнозами. У нас есть такая школа на 120 мест, а заполнено в ней в лучшем случае 20. Нужно увеличивать медицинскую составляющую. То же самое касается центра временной изоляции опасных подростков.
Может быть, жестко говорю, но чтобы человек в здравом уме мог схватиться за топор, наброситься на детей – такое представить сложно.
